Греби осторожно сквозь озеро тёмное —
Ужасные монстры таятся внизу.
Тебя не спасут ни лодка укромная,
Ни яркий огонь, ни кованый зуб.
По глади скользила зархвуда шляпка,
Там три куатоа дрожали внутри —
Мужчина-гребец, старуха-нахалка,
И третий, что громко грыз сухари.
Гребец изнывал от натужной работы,
О вёсла натёрся каждый плавник.
Судёнышко вёл под арки, сквозь гроты,
Пока от работы напрочь не сник.
Потрачены силы, все подчистую,
Пора передать другому весло —
Усталый напарник не мог ни в какую,
А третья? Бульбулька? С ней не везло.
Усохла и выцвела бабка с годами,
Сидела на дне как морской анемон,
Но помнится быстро сверкала ногами,
Когда объявился Демогоргон.
Вот так и сейчас - сплошь охи и ахи,
“За годы скелет вдруг стал требухой”,
Но явный избыток силы в замахе,
Когда вместо вёсел махала клюкой.
Но тут же застыла. Руками пустыми
Толкнула, оставив их всех за бортом
И спрыгнула в воду. Как тут же, над ними
Пронёсся пожаром красный дракон.
Огромный Обрюзгший Обширный Масштабный
Живое ядро! — сокрушал потолок.
Сталактиты и -гмиты бил монстр тщеславный,
Элегантные арки обращая в песок!
Греби осторожно сквозь озеро тёмное —
Эта фраза давно у всех на слуху!
Укрывает кошмары толща бездонная,
Но порою зубастее те, что вверху.
***
Мрачная картинка поражала своей ирреальностью, недоставало лишь чудовищной мигрени и назойливого комариного писка. Кристаллы — немые и безжалостные наблюдатели — вырывали из пут темноты зловещие детали, окатывая берег леденящим голубоватым свечением. Серебристая чешуя постепенно сходила на нет, уступая место коже, ещё более гладкой и мертвенно-бледной. Ноги не вполне осознавали, что они уже не плавник, отчаянно трепыхаясь на суше, замешивая тесто из глины, песка и воды, при ближайшем рассмотрении оказавшейся кровью. Срываясь на бег Ахана несётся вперёд, не дожидаясь пока озёрной гладь успокоится. Стопы проскальзывают по мокрому берегу, ведомые тревогой, застывая над Софаль спустя несколько ударов сердца. Отставая всего на секунду с другой стороны над раненой склоняется Персиваль, продолжая опасливо озираться. Нестерпимые своей неуспешностью секунды терзали нервы, заставляя обоих действовать вразнобой. Тело Софаль с обеих сторон окутывает свечение четырёх ладоней, помогая застыть толстой кровяной корке, прикрывающей скопище рваных порезов. Последние чудотворные силы угасают на кончиках пальцев, но утихомиривать эти раны оказывается так же сложно, как оборачивать реку вспять. Вот бы немножечко отдохнуть.
Острое лицо между ними приобретает подобие румянца. Пара глаз распахивается более не сдерживаемая мертвенной усталостью. Расфокусированные зрачки шарят в пустоте, постепенно узнавая Ахану. Всё было не зря. Оплаченный болью путь оказался верен. Чужеземцы так долго пробыли в гнезде металла и пламени — находясь в неустанных поисках, морская эльфийка находила одну лишь безнадёгу, но затем возникли семь звёзд. И лицо очень примечательной служительницы Истишиа. Некое иное, пуская и не менее благосклонное божество прислало весточку, после чего лютня настойчиво вела Софаль, оставалось только довериться этому зову. Чтобы рассказ не сбивался на хрипы, гордая эльфийка останавливает обоих слушателей, прежде чем приподнимается на локтях и опадает на холодную стену. Из рюкзака появляется лютня Эогана.
Время определённо ступало иначе через мрачные кротовьи норы Подземья. За столь малый срок Ахана успела оплакать и отпустить заветный инструмент, казавшийся теперь аномалией, выпадающей из общей картины — слишком светлой, доброй и родной для существования под леденящим светом в окружении багрянца и серости.
Тогда друидка и признала свою судьбоносную связь со жрицей. Подводный храм, их встреча - для случайности не было места. Принимая помощь Аханы, Софаль поднимается и нетвёрдой поступью следует в укрытие пещер. Раны перестали кровить, но вызывают едва ли скрываемые неудобства, проступающие сквозь волевой фасад. Нечто ужасное поселилось во тьме Чёрного Озера. Отравленные глубины становились прибежищем полчищ водных демонов. Неповоротливые рыбы достигали скорости пущенной стрелы и её же остроты, камни превращались в водных пауков, а жабы отращивали монструозные когти целыми стаями набрасываясь на хищников в десятки раз больше их самих. Например на акул. Что бы здесь не происходило, оно было смертельно опасно и требует немедленного вмешательство. Подступая к месту нашей стоянки, Софаль обхватывает руку спутницы ощутимо сильно и заглядывая в глаза просит лишь об одном — ни в коем случае не путешествовать водным путём.
Преодолевая смехотворное расстояние за непомерное количество времени, Персиваль в основном хмурится и молчит. Услышав о демонах, юноша напрягся, вытянувшись в тяжёлую металлическую струну, с каждой новой подробностью сильнее погружаясь в собственные мысли. Любимые книги описывали приключения совсем иначе. Если происходящее под городом дуэргаров вообще можно было к ним причислить, приобретённый опыт оказался куда больнее и горше. А как обстояли дела за пределами Греклстью? Насколько невесёлым местечком сделало Подземье демоническое вмешательство, всего за неделю с небольшим, если твари сжившие Эльдет со свету уступили своё обиталище демоническим отродьям?
Как если бы они думали об этом в унисон, оба задают один и тот же вопрос — не так уж и удивительно в сущности, мы все спим и бодрствуем последние сутки под его гнётом — может ли Софаль помочь Джимджару. О, она могла. Не здесь и не сразу, но готова была попытаться. В былые времена она повидала земли экзотические и славные, видела множество существ, их друзей и хозяев. Чудные времена, о которых друидка повествует не без горечи, поскольку чуткая связь с природой подтолкнула гордыню пересилить здравый смысл эльфийки. Общаясь с животными, Софаль видела в них не только прекрасных друзей, но и невысказанный потенциал, оставалось только подтолкнуть его. Добавить разумности, концептуализировать мышление уводя от первородного главенствования инстинктов. Ужасно и жестоко, если подумать — создавать зверей вынужденных постигать мир до конца им не принадлежащий, отдаляя тем самым от сородичей. Нехотя признаваясь в содеянном, эльфийка блуждает взглядом по укромной каверне, даже не представляя насколько подобные вопросы могут быть близки собравшимся. Как велико одиночество, рождаемое подобными поступками?
Не удивительно, что Истишиа не оценил способ, которым проводница его воли меняла мир. Связь их ослабла, силы творить чудеса угасали, делая Софаль бледным подобием прежней себя, однако если для Аханы это настолько важно, она найдёт способ — вновь обратится акулой, доставит изваяние гнома в храм и будет стараться пока булыжник не обратится плотью. Тогда, дело останется за малым — найти достаточно большой гриб и пройти через него в рощу Неверлайт, куда мы направляемся. Услышав от Персиваля о селении миконидов эльфийка действительно приободрилась — ей всегда импонировал Властитель Базидий, местные были добры к путникам приходящим с добрыми намерениями. Если за месяц грибную рощу не постигла судьба Греклстью, там её новая подруга определённо будет в безопасности. Вот только Ахане следует пообещать двигаться в обход озёрных глубин — израненная странница как заведённая продолжает то и дело напоминать об этом. Чуть только для Джимджара забрезжил луч надежды, Персиваль поспешил в глубины пещеры, стремясь поскорее растолкать остальных, оставляя Ахане долгожданную возможность посекретничать с себе подобной.
По мере того как чёрный рыцарь удалялся, Софаль чувствовала себя всё свободнее. Прежде холодная и степенная теперь она сама уже тянется к девушке, её ладони такие же влажные как у самой Аханы вызывают неожиданный всплеск радости. Минула вечность или хотя бы её половина с тех пор как она сама точно так же хватала за руки матушку. Разум девушки восторженно плывёт безнадёжно далеко от пещерной безнадёги. Голосу друидки приходится пробираться к ней через дебри нахлынувших воспоминаний, отчего смысл происходящего доходит до неё не сразу. В её ладони оказывается сапфир - потрясающей чистоты камень, чьи насыщенные тёмно-синие глубины делают его похожим на всё ещё живой осколок моря, по странности не способного расплескаться