[justify] Тогда, на рубеже 60-х – 70-х, и начинался (и ложился в ящик писательского стола) «роман-пунктир» – повествование «о времени и о себе» (под видом персонажа-повествователя Володи Тенкова, росшего и взрослевшего «в воспалённое время» – эпоху 20-х – 40-х годов ХХ века). Повествование не «сплошное», а «по вехам» – от одного значительного события в истории страны – к другому (потому и жанр обозначен так специфически: «роман-пунктир»), вникая в недавнюю историю и одновременно показывая, как под влиянием времени – и наперекор ему – формировалось сознание молодого современника.
Бесспорно, так называемый «роман-пунктир» – лучшее, что вышло из-под пера Владимира Тендрякова. Все грани его таланта, соединившись, засверкали здесь драгоценным мастерством, обусловив появление творения, по праву вошедшего в сокровищницу русской литературы.
«Его книги были хорошо известны, – писала в конце 80-х годов Наталия Иванова, – они выходили большими тиражами, по ним снимались фильмы. Писатель Тендряков боролся с «религиозным дурманом», писал о двойной морали людей старшего поколения, искал причины разлада между ним и молодыми, внимательно анализировал зарождение и расцвет конформизма внутри юного существа эпохи «застоя». Это был крепкий профессионал, писатель рассудочный, довольно схематичный, ограниченный и в своих художественных возможностях, и в своей гражданской смелости. Поэтому я, помню, несказанно удивилась, когда на мои слова об этой репутации Тендрякова немецкий критик Ральф Шрёдер, критик глубокий и замечательный человек, близкий друг Ю. Трифонова и В. Тендрякова, заявил резко и горячо: вы не знаете писателя Тендрякова...» (1, с. 84).
Ральф Шрёдер оказался прав. После выхода в свет (в потоке так называемой «возвращённой литературы») в 1987 – 1990 годах «потаённых» произведений Тендрякова (цикла рассказов и повестей «Пара гнедых», «Хлеб для собаки», «Параня», «Донна Анна», «Охота», «На блаженном острове коммунизма», «Революция! Революция! Революция!», «Люди или нелюди» (этот цикл получил авторское обозначение жанра как «роман-пунктир» и писался «в стол» в 60-е – 70-е годы ХХ века), романа «Покушение на миражи», повести «Чистые воды Китежа») критика заговорила о совершенно новом, незнакомом Тендрякове.
«...Каждый из его полуочерков-полурассказов, – написал тогда Сергей Чупринин, – ни грана ни теряя в достоверности, отливается в ёмкую, выразительную метафору исторической судьбы России, наполняется не умственной уже, как бывало нередко у Тендрякова, а истинно художественной, истинно философской мощью» (2, с. 10). «При нынешнем их расположении», – подтверждала Екатерина Старикова, – «при полной самостоятельности каждого из них получилась единая симфония на тему духовного пути и созревания того поколения, которое подросло к войне» (3, с. 228).
«Это правда безоглядная, не признающая никаких виляний, никакого любезничанья с читателем, – писал в рецензии на первые рассказы цикла Игорь Золотусский. – Талант В. Тендрякова взрезает жизнь, как нож, и та разваливается, обнаруживая своё страшное нутро. Не очень подходящий образ – образ почти что хирургический, – но что делать писателю, который стоит у постели больного?» (4, с. 239).
Замысел «романа-пунктира» относится к 60-м годам. Тогда же, во второй половине 60-х, началось его осуществление.
«Роман-пунктир» – повествование «о времени и о себе» (под видом персонажа-повествователя Володи Тенкова, росшего и взрослевшего «в воспалённое время» – эпоху 20-х – 40-х годов ХХ века). Повествование не «сплошное», а «по вехам» – от одного значительного события в истории страны – к другому (потому и жанр обозначен так специфически: «роман-пунктир»), вникая в недавнюю историю и одновременно показывая, как под влиянием времени – и наперекор ему – формировалось сознание молодого современника.
Жанровое определение «роман-пунктир» – авторское. По традиционным меркам, это – цикл рассказов и повестей, объединённых общностью авторского замысла. Ныне он опубликован в сборнике «Охота» и включает рассказы «Пара гнедых», «Хлеб для собаки», «Параня», «Донна Анна», «Охота», «На блаженном острове коммунизма» и повести «Революция! Революция! Революция!», «Люди или нелюди». Исходя из последовательного рассмотрения писателем исторических судеб народа, Тендряковым использован хронологический принцип расположения глав в «романе-пунктире». Такое же расположение сохранили по той же причине издатели сборника «Охота», и изменить эту композиционную последовательность нельзя, так как нарушится хронология, важная для «романа-пунктира» в целом, ведь именно таковая его целостная структура обусловливает реализацию авторского замысла.
Н. Г. Асмолова-Тендрякова yказала при первой публикации цикла его «рабочее название»: «Классовые гримасы». Оно помогает уяснить суть тендряковского замысла, состоявшего в стремлении осмыслить социально-исторический и духовный опыт народа в пореволюционную эпоху, осознать и проанализировать заблуждения и ошибки, распознать и охарактеризовать «болезни времени», проследить путь погружения общества в бездну тоталитаризма и одновременно – путь формирования антагониста своего времени: гуманной, духовно богатой, внутренне свободной личности. Проблема поиска истинных идеалов взамен ложных, навязанных эпохой, и проблема духовно-нравственного самоопределения личности – центральные в цикле.
Почему всё-таки – «роман-пунктир», а не просто роман?
Особенность художественного мышления Тендрякова здесь – в отсутствии целостного действия, в отсутствии подробного освещения судьбы героя на больших временных отрезках. В то же время в поле зрения автора тоже находится судьба отдельной личности в процессе её становления и развития, развёрнутого в художественном пространстве и времени, только писатель освещает лишь кульминационные точки этого процесса, и пропускает неторопливое течение жизни между ними. Каждая из частей тендряковского «романа-пунктира» повествует об определённой вехе в судьбе героя (и вместе с тем его поколения), а между собой эти части объединены «авторским голосом» и логикой авторской мысли; таким образом, каждый новый «штрих» «пунктирной линии» есть новый эпизод драмы духовного становления личности в условиях изобилующей потрясениями эпохи. От вехи к вехе, путём соединения кульминационных точек, прочерчивается биография тендряковского героя – представителя своего поколения; на время он пропадает из виду, потом возникает опять – на новом временном отрезке своей биографии и на новом историческом витке. О подобном построении исследовательского труда говорит устами героя в романе «В круге первом» Александр Солженицын: «Мы ищем точки разрыва, точки возврата, экстремальные и наконец нолевые! И кривая – вся в наших руках». В «Красном колесе» он называет такой способ познания «методом узловых точек».
Этим способом Тендряков и прослеживает становление современника и всего советского общества на фоне развития общественно-политической и духовной мысли в период с 20-х по 60-е годы XX века. Он показывает, «как жили и что думали» люди в это время; проводит их через социальные потрясения: раскулачивание и коллективизацию, репрессии 30-х – 40-х годов, Великую Отечественную войну, «оттепель», – даёт возможность своему alter ego Владимиру Тенкову наблюдать деревенские реформы первых послереволюционных десятилетий, расправы с «классовыми врагами», а в начале 60-х – «встречи правительства с творческой интеллигенцией»; слышать на протяжении всей его сознательной жизни суждения разных людей (представителей различных социальных групп и разных поколений, с несхожими взглядами на жизнь) о происходящих в стране процессах, о государственной политике и о положенной в её основу революционно-классовой идеологии, о своём народе и о сущности человека. Таким образом, он пристально исследует феномен советского человека и советского общества с их личной и общественной нравственностью, отражая долгий и трудный путь прозрений и поисков выхода из тупиков.
Сюжет выстраивает память рассказчика, а его мысль тем временем проводит дотошную поверку собственных и общественных идеалов по принципу «миф или реальность»; недаром повествование начинается с глубоких воспоминаний, «почти со дна моей памяти», как замечает рассказчик. И сразу же Тендряков ручается за верность рассказчика исторической правде: «Но памяти надёжной, за которую я готов нести прямую ответственность. По детским следам иду сейчас, сорок с лишним лет спустя, иду зрелым и весьма искушённым человеком. А потому пусть не удивляет вас трезвая рассудочность моего изложения» (5, с.101).
Концептуально значима профессия героя-рассказчика – писатель. Она мотивирует возможность доверить ему автором, во-первых, авторские взгляды и убеждения; во-вторых, – «оценочную» функцию (как интеллектуалу, человеку с аналитическим, критическим складом ума, творческим воображением, памятью, знатоку истории и культуры). Писатель Тенков выступает у Тендрякова хранителем исторической памяти (социальной и духовной), а ведь именно развитие исторической памяти, по справедливому замечанию Анатолия Бочарова, служит «надёжнейшим средством демифологизации истории», «ибо память личности, общества, нации сопротивляется созданию завлекательных мифов, едва они вступают в конфликт с прежним знанием» (6, с. 183). По той же причине сделает «хранителем древностей» – историком – своего героя Юрий Домбровский в дилогии «Хранитель древностей» и «Факультет ненужных вещей». Герой-рассказчик становится у Тендрякова в определённой мере нравственным эталоном, являясь носителем голоса человеческой совести и достоинства человеческой личности.
Знаменательны годы, которые автор счёл вехами памяти и сделал основой глав-«штрихов» своего «романа-пунктира». Это 1929 (пресловутый год «великого перелома») в «Паре гнедых», голодный 1933 в «Хлебе для собаки», критический для развития Великой Отечественной войны 1942 в «Донне Анне», 1948 (знаменовавший начало гонений на советскую науку и на «поколение победителей») в «Охоте», 1960 («оттепельный») в горько-ироничном рассказе «На блаженном острове коммунизма». За этими годами стоят события огромной значимости, определившие судьбы миллионов людей и общества в целом. «Поэтапность» их рассмотрения (одного события в каждой новой части «романа-пунктира») позволяет каждый раз целиком сосредоточиться на определённом объекте. А в обеих повестях («Люди или нелюди» и «Революция! Революция! Революция!») Тендряков заново окинет взглядом теперь уже всю эпоху, размышляя о человеческой сущности и о перспективах общественного развития, пытаясь выявить и обозначить его закономерности. На всём протяжении повествования
