Питерский конфуз

Все имена и события в тексте являются вымышленными. Автор не несет никакой ответственности за возможные случайные совпадения имен, портретов, названий учреждений и населенных пунктов, а также какие-либо иные случаи непредсказуемого проникновения чистого вымысла в реальность.

1.

Студия Даши Холовой напоминала не столько жилое помещение, сколько гламурный игровой бункер. Неоновые полосы синего и розового пульсировали по стенам, отражаясь в черных глянцевых панелях. За спиной – стилизованный гигантский шахматный конь из акрила, подсвеченный изнутри. На переднем плане – сама Даша. Она восседала в кресле, похожем на трон, облаченная не просто в провокационный наряд, а в настоящее шахматное платье. Черно-белые квадраты обтягивали ее пышные формы с вызывающей точностью, бретельки тонкие, как нити, оставляя открытыми плечи, спину и глубокий вырез. Она поправляла микрофон-петличку с логотипом ее канала – стилизованной королевой в шляпке.

На большом мониторе перед ней бушевал чат. Сообщения неслись со скоростью пулеметной очереди:

*   Agnes_666: Гоу в блиц!
*   ChessLover42: Когда анализ партии Петросяна?
*   HOT_PAWN: Богиня! Хочу быть твоей пешкой!
*   ScandalHunter: Где разбор Челябинска? Ждем деталей!

Даша томно потягивалась, заставляя черно-белые квадраты натянуться еще сильнее. Ее широкие глаза, подведенные темным, сверкали азартом и ехидством. Она щелкнула пальцами, и в студии заиграла задорная, ироничная мелодия – кавер на "Another One Bites the Dust" Queen.

- Привет, мои дорогие поклонники! – ее голос, усиленный микрофоном, звучал медово-игриво, но с хитрым оттенком. - Скучали? Я – ооочень! Особенно после такого… пикантного турнирчика в Челябинске. Она подмигнула в камеру, нарочито медленно облизнув алую губу. Чат взорвался смайликами огня и вопросов.

- Ой, все уже знают? – притворно удивилась Даша, делая большие глаза. – Ну ладно, раз народ требует… Сегодня не будет дебютов или эндшпилей. Сегодня – разбор одного уникального… психологического маневра. Ха-ха!
Она звонко рассмеялась, откинувшись на спинку кресла.

Камера крупным планом показала ее лицо, полное ядовитого веселья.
- Представьте картину: номер отеля. Страсть. Мужчина. Женщина. И бац! – врывается его законная… супруга, так сказать. - Даша игриво прикрыла лицо руками, потом резко развела их. - Шок! Скандал! Крики! И… что же наш храбрый король? - Она наклонилась к камере, понизив голос до конспиративного шепота, который все равно ловил микрофон. - Он, понимаете ли, поклялся в вечной любви и верности! Слезы крокодила, судороги раскаяния!
Она пародийно сложила руки в мольбе, закатив глаза. В чате понеслись «лол», «кринж», «бедный король».

- Но это еще цветочки! – продолжила Даша, ее голос набрал силу, став звонким и режущим. - Вот тут-то и проявляется гениальность нашей… гм… терпеливицы! Она достала большую черную палочку!
Даша резко встала, подошла к столику и с театральным жестом подняла вверх… не страпон, а длинный, тонкий, кристально-прозрачный фужер для мартини. Она повертела его в пальцах, ловя неоновые блики. - Орудие возмездия! Инструмент абсолютной власти! И что же?.. - Она сделала паузу, наслаждаясь вниманием. Чат замер.

Даша медленно, с преувеличенной нежностью, поставила бокал обратно на столик.
- Ни-че-го. - Она растянула слово. - Она его… пожалела! Да-да, вы не ослышались! Вместо того чтобы поставить жирный мат по всем правилам игры, наша великодушная королева… простила! - Даша фыркнула, скрестив руки под грудью. - Потому что он, видите ли, поклялся! Ой, какие трогательные слова: "Я люблю только тебя, солнышко! В браке так бывает!"
Ее пародия на сюсюкающий голос Алексея была ядовито точной. В чате смеялись, стыдились, требовали имени «терпилы».

Даша снова села, ее выражение лица сменилось на презрительно-сочувственное.
- Ну что тут скажешь, дорогие мои? Это не сила. Это – слабость королевы. Настоящая королева никогда не прощает предательства на своей половине доски! Она ставит мат, берет трофеи и идет к следующей победе! А что делает наша героиня? - Она покачала головой, делая грустное лицо. - Она верит в сказки про вечную любовь и позволяет своему королю… – она наклонилась к микрофону, и заговорщически прошептала, – играть в поддавки на стороне!

Она откинулась, удовлетворенная реакцией чата, где теперь бушевали споры: «Даша права!», «Яна молодец, семья дороже!», «Алексей тряпка!».
- Лояльность – это прекрасно, детки, – продолжила она сладким тоном, поправляя бретельку платья. – Но лояльность без границ – это просто глупость. Это позволять делать из себя… пешку. Которой жертвуют ради сомнительного спокойствия.
Она взяла со столика миниатюрную черную пешку и с преувеличенной нежностью погладила ее, а затем… резко убрала с доски, бросив в ящик. Фигурка с глухим стуком укатилась в тень.

- Вот и весь разбор, мои дорогие! – объявила Даша, ее голос снова стал бодрым и игривым. – Мораль: не будьте слабыми королевами. И помните… - Она подмигнула, ее алые губы растянулись в дерзкой улыбке. - …иногда черная пешка может превратиться в самого опасного ферзя на доске! Ставьте лайки, подписывайтесь, донаты – на новый наряд для разбора следующего скандальчика! Всем шах и не мат! Па-пам!

Она послала воздушный поцелуй в камеру и нажала кнопку завершения стрима. Неоновый свет погас, оставив только мягкую подсветку. Улыбка мгновенно сползла с лица Даши, сменившись думающим, удовлетворенным выражением.  - Лояльность, – прошептала она в тишину студии, глядя на тонущую в мартини пешку. – Твоя лояльность, Яночка, будет мне на руку.

2.

Петербургский октябрь плакал за высокими окнами Чигоринского клуба. Дождь стекал по стеклу грязными ручьями, превращая огни Петроградской стороны в размытые акварельные пятна. Внутри зала пахло сыростью, принесенной с улицы, дешевым кофе из автомата и пылью с бесчисленных шахматных досок. Гул был не бурлящим, а усталым – скрип стульев, монотонный стук часов, сдержанный шепот анализирующих сыгранные партии игроков.

Алексей Горгонов сидел, уставившись не на доску, а куда-то в пространство между фигурами. Его партия против местного мастера шла к предсказуемой ничьей в скучном эндшпиле. Пальцы механически двигали пешки и фигуры, но мысли витали далеко. Он старательно избегал даже случайного взгляда в сторону стола №14. Туда, где сидела Даша Холова.

Он знал, что она там. Чувствовал ее присутствие, как фантомную боль. Ее ядовитый стрим о "слабости королевы" и его жалких клятвах все еще жёг его изнутри стыдом и раздражением. Но была и другая, постыдная нота – назойливое воспоминание о Челябинске, о её теле, о запретном жаре. Он сжал кулак под столом. «Не смотреть. Не подходить. Игнорировать. Яна…»

Яна была его якорем. Яна была в Москве – срочные личные дела вынудили ее уехать на пару дней. Это знание было одновременно облегчением и источником новой тревоги. Он был один. Уязвим.

И тут он почувствовал ее. Не увидел сначала – почувствовал. Легкое дуновение воздуха, смешанное с ее знакомым, сладковато-пряным, с ноткой имбиря и чего-то опасного, ароматом духов. Потом услышал мягкий стук каблуков по паркету, приближающийся к кулеру с водой.

Даша налила себе стакан, стоя в полуметре от него. Она выглядела… почти невинно. Темно-серое шерстяное платье простого кроя, волосы в аккуратном низком хвосте, минимум косметики – образ скромной шахматистки. Только слишком яркие, слишком знающие голубые глаза выдавали ее истинную суть.

- Ничья созрела, гроссмейстер? – ее голос был тихим, ровным, предназначенным только для его ушей. Она не смотрела на него. Пока.

Алексей напрягся, как струна.
- Даша, пожалуйста… – начал он, но она его перебила, не повышая тона.

- Погода ужасная. Всё промокло насквозь. -  Она сделала маленький глоток. - Моя гостиничная комната… холодная и тоскливая. Окна на стену соседнего дома. Как тюремная камера. - Она наконец повернула голову, ее взгляд скользнул по его лицу, задержавшись на напряженной челюсти. - А твоя квартира в Автово… она же пустая сейчас? С большими окнами? И теплая?

Она произнесла это как невинное наблюдение, но каждый слог был отточенным лезвием.

Алексей почувствовал, как кровь ударила в виски. Квартира... Тихое убежище. Где Яны точно нет. Образ теплого света лампы, дождя за окном, уюта… и ее. Такой, какой она была до стрима, до ее насмешек. Опасный, манящий мираж.

- Ты переходишь все границы, – прошипел он сквозь зубы, стараясь, чтобы губы не шевелились. - После того стрима…

- Стрим? – она слегка приподняла бровь, изображая легкое недоумение. - Просто констатация фактов, Алексей. Ты же сам мне рассказывал. В Челябинске. Тет-а-тет. Как ты клялся ей в вечной любви. Как она… поверила. Не стала доводить до мата. - Глаза Даши сузились, в них вспыхнул холодный огонек. - Вера – прекрасна. Но слепая вера… это слабость. А слабостями… - Она сделала паузу, отпила еще. - …пользуются. Как открытой линией на доске.

- Я люблю свою жену, – выдавил Алексей, но фраза повисла в воздухе фальшивой декларацией. Его собственный голос звучал чужим и неубедительным.

Даша тихо фыркнула. Звук был похож на лопнувший пузырь.

- Конечно, любишь. Иначе и быть не может. - Она поставила стаканчик. Ее движение было плавным, кошачьим. Она чуть наклонилась, будто поправляя ремешок туфли, и ее плечо случайно коснулось его руки. Легкое, мимолетное прикосновение шерсти к рукаву его пиджака. Электрический разряд пробежал по его коже. - Знаешь, я сегодня выиграла быстро. У меня весь вечер свободен. Петербург в дождь… навевает мысли о тепле. О настоящем тепле. -  Она выпрямилась и посмотрела на него прямо. Без улыбки. Серьезно. Выжидающе. - Твоя пустая квартира согрела бы лучше любого камина.

Соблазн был физическим. Горячая волна прокатилась от места, где коснулось ее плечо, по всему телу. Он представил дверь своей квартиры. Ключ в почтовом ящике. Полумрак. И… ее. Без масок, без слов, только жар и забвение. Искушение было почти невыносимым. «Яна в Москве. Никто не узнает. Всего один вечер. Она права… Яна поверила…»

- Это… самоубийство, – прошептал он, но в его глазах, широко раскрытых, с тенью паники и… желания, Даша уже прочитала ответ. Не «нет». Не «уйди». А «самоубийство». Для игрока, привыкшего к риску, это было зеленым светом.

Она едва заметно кивнула, словно приняв его ход.
- Я не люблю долгих раздумий, Алексей.
Она бросила быстрый, оценивающий взгляд по залу, затем плавно развернулась и пошла прочь, ее каблуки мягко стучали по влажному паркету, унося с собой облако ее духов.

Алексей стоял, сжимая пустой стакан так, что пластик трещал. В голове – каша из стыда, злости на себя, на нее, и навязчивых образов теплой квартиры, дождя за окном и ее. Запах ее духов, смешавшись с запахом кофе и сырости, висел в воздухе, как наркотик.

Он увидел, как Даша подошла к своему столу, оформила бланки, собрала легкую сумку. Она не оглянулась. Просто направилась к выходу, растворяясь в серой толпе у двери.

Алексей закрыл глаза. В ушах гудело. Он судорожно вытащил телефон из кармана. Его пальцы, холодные и дрожащие, нащупали клавиши. Набрал короткое сообщение, не думая, на автомате: «Ключ в почтовом ящике. Через час». Адрес не нужен – она знала. Получатель