Сказки Лас Вегаса. Часть 5

который не могу отменить. Клиент очень серьезный, японец, по-моему, из «Якудзы». Весь в татуировках: на теле до подбородка, на руках до кистей. Потому носит рубашки с длинными рукавами и стоячим воротником даже летом. Забронировал номер на двоих, вернее, отдельный домик еще восемь месяцев назад. На неделю в конце декабря, в Таиланде.

- На каком острове?

- Ко Чанг – такой, в форме головы слона.

- Бывал там. Остров для одинокого отдыха. Гостиница?

- Бунгало Марриот. Только не вздумай приезжать следом. Человек действительно опасный. Я как-то видела, как он тренируется в зале – мечом размахивает, будто это его третья, самая главная рука. – Мила помахала в воздухе рукой с воображаемым мечом, смешно, по-детски.

- Не бойся, я не буду вмешиваться. Только присмотрю за тобой. Со стороны и с безопасного расстояния. Военные говорят: прикрою спину.

- Странное ощущение. - Мила вдруг наклонила голову, закрыла лицо руками.

Алекс подумал: период релаксации закончился, начался прилив воспоминаний и осознание реальности. Все-таки увидеть труп «вживую» – приличный удар по психике, а труп лучшей подруги – удар вдвойне. Если Мила примет его без возражений, может раскиснуть, расплакаться, а если не примет, то под воздействием энергии отрицания сделает что-нибудь спонтанное, рискованное: полезет на скалы или прыгнет на байк и помчится опять на бешеной скорости, чтобы психологически «убежать» от недавно увиденного и пережитого. Взять ее покрепче за локоть, чтобы, как якорь, удержать на месте во время душевной бури.

- Странное ощущение, - повторила Мила и опустила руки. Глаза сухие, горят черным, беспокойным огнем. – Не помню, чтобы кто-то за мной присматривал или прикрывал мою спину. Не осталось никого из тех, кто поддержал хотя бы добрым словом. Мама давно умерла, даже не знаю, где ее могила. Папа  умер в прошлом месяце, у меня на руках, все повторял «прости… прости…». Сегодня Манон. Продюсер, который меня вытащил из говна, старый и тоже долго не протянет. – Мила схватила руку Алекса, сжала обеими руками - твердыми и холодными, как наручники, заговорила тихо, требовательно: – Пообещай! Пообещай, что никогда меня не бросишь!

- Обещаю. Конечно, обещаю. Иначе буду последним подлецом и большой скотиной.

Беспокойство в глазах погасло, Мила улыбнулась доверчиво, без ожидания подвоха, как пятилетняя девочка, увидевшая чудо: божья коровка, бежавшая по ее пальцу, вдруг расправила крылья и поднялась в воздух. Оказывается – она может еще и летать!

- Хочется верить в чудо и в то, что есть мужчины, которые держат слово. Не знаю почему, но думаю, ты именно такой. Знаешь, я давно потеряла наивность и не верю обещаниям - они так же ненадежны и расплывчаты, как прогнозы погоды: кое-где дождь, кое-где солнце, кое-где штиль, кое-где ураган.– Мила ослабила хватку, погладила то место, приложила его руку к своей щеке – она горела. - Надоело не верить. Надоело в каждом человеке видеть мошенника, каждое слово рассматривать под микроскопом.

- Со мной можешь не напрягаться, – Алекс тоже улыбнулся. – У тебя болезненное чувство вины, а у меня болезненное чувство ответственности.

- Тогда предлагаю подписать контракт, в котором один пункт: Алекс никогда не бросит Милу, иначе у него вырастут рога. И звезды нам в свидетели.

- Согласен. – Алекс расписался пальцем на небе.

Мила сделала то же самое.

Договор скрепили коротким поцелуем. Алекс почувствовал ее холодный нос. Пустыня зимой остывает до минусовых значений,  пора сменить геолокацию.

- Теперь к практической стороне вопроса. Ты самостоятельно ехать не в состоянии. Вызову спецтранспорт для твоего байка, а тебя отвезу домой на своем.

- Хочешь поработать моим эвакуатором?

- С удовольствием.

- Спасибо, что ты есть, Алекс.




***




Декабрь в Таиланде многие называют самым комфортабельным временем: воздух - плюс двадцать восемь, вода - плюс двадцать четыре, природа, которая не умирает на зиму, и море, которое продолжает делиться своими дарами. Буддийская страна, а Рождество отмечает не менее пышно, чем в христианском мире – в угоду туристам, делающим государственную кассу.

Получается странное смешение обычаев и религий: у подножия статуй Будды располагаются компании игрушечных дедов с белой бородой и мешками подарков для послушных девочек и мальчиков, по улицам ходят слоны в национальных накидках на спинах и красных шапках с ватной опушкой на головах, рядом с монументами в честь местных мудрецов стоят елки в виде вытянутых за угол треугольников, обвешанные блестящими шарами и разноцветными смешариками. Вдоль дорог встали рядами гигантские имбирные коврижки с улыбками из крема, на крыши домов сели гигантские надувные санта-клаусы. В магазинах звучат все те же рождественские песни, которые раз в году заигрываются до дыр, но продолжают создавать праздничное настроение.

Мила медленно прошла вдоль торговых стеллажей, выбрала бутылку воды вместимостью в треть литра, без газа и вкусовых добавок, свежеиспеченный банановый кекс, заплатила пятнадцать батов улыбчивой девушке-кассирше и вышла из искусственной прохлады магазина в натуральную прохладу утренней улицы. Остановилась, огляделась, по-утреннему медленно соображая – чем заняться, в какую сторону пойти. Поблизости от рекламного щита, сообщавшего сегодняшние скидки на продукты супермаркета «Лотос», лежала на асфальте жирная, довольная жизнью собака – ей не надо соображать чем заняться, она уже занята. Рядом сидела старая, высохшая и почерневшая то ли от возраста, то ли от постоянного пребывания на солнце тайка с толстой и такой же темной, как ее кожа, сигарой во рту. Тайка глядела вдаль, не моргая и не шевелясь, неизвестно – уходила ли она на ночь домой и имела ли его вообще: уже четыре дня Мила, посещая магазин, видела ее на том же месте, в той же позе и, кажется, с той же сигарой.

Тайка не просила милостыню, сидела гордо и независимо, но было видно, что бедна. Мила положила ей на юбку купюру в пятьдесят бат, именно положила – с почтением к изображенному на купюре королю Таиланда Раме IX и отправилась на рыбный рынок. Не с намерением что-то купить, просто поглазеть, поудивляться на ассортимент местной кухни.

Откусывая от бананового кекса, она проходила мимо торговых рядов, скользя взглядом по нанизанным на палочки жареным скорпионам, яйцам с запеченными внутри зародышами, блюдами из лягушек, тараканов, пауков под чесночным соусом. От взгляда на чашу с супом из свежей свиной крови у нее непроизвольно произошел рвотный рефлекс, и проглоченный банановый кекс едва не вывалился на прилавок. Мила отвернулась и… уперлась в грудь мужчины, стоявшего сзади почти вплотную.

- Для традиционной тайской кухни нужен крепкий желудок, - сказал мужчина. Мила подняла глаза – Алекс: коричнево-загорелый, в соломенной шляпе, черных очках, рубашке с короткими рукавами, шортах и пляжных шлепанцах со множеством дырок. Типичный среднестатистический турист, увидишь и пройдешь мимо, а если он что-то совершит, и потребуется его описать, то не вспомнишь даже цвет одежды.

- Ты… ты… что тут делаешь? – прошептала Мила, будто боялась, что омары, лангусты и другие ракообразные могли их услышать.

- Что и обещал – прикрываю твою спину.

- Нельзя. Опасно. ОН может увидеть.

- Не увидит. Я видел, как он четверть часа назад садился в тук-тук,  заплатив сотню батов. Наверное, далеко собрался ехать.

- Да, сказал – поедет на Южную часть острова, там рай для одиноких, только скалы и пальмы. Он ездит туда каждый день купаться, чтобы никто не видел и не прочитал его татуировки. Вернется только к вечеру.

- Тогда у нас есть время. У тебя какие планы – купаться, загорать, гулять без особой цели?

- Сначала погулять. Когда вода прогреется, хочу искупнуться.

- Давай прогуляемся вдоль моря. Только не здесь. Слишком шумно и многолюдно. В полутора милях к западу есть пляж Клонг Прао с белым песком. Знаменитую рекламу батончиков Баунти там снимали. Тихо и спокойно, нет орущих детей, настырных продавцов сувениров и бешеных гонщиков на водных байках. Обратно приедем на раздельных тук-туках, никто ничего не заподозрит.

- Хорошо. Только выброшу кекс.

По дороге болтали о том, о сем, в основном Мила, рассказывала про серых тайских белок, бегавших по проводам на территории резорта, про шустрых ящерок, бесстрашно шнырявших под ногами, не боявшихся быть затоптанными, про комара, который каким-то образом проник ночью сквозь москитную сетку и укусил Милу прямо за кончик носа – вот сюда, она показала глазами, смешно скосив их на нос.

Первый раз Алекс видел ее если не полностью счастливой, то полностью расслабленной, без тени заботы в глазах – они сияли тем же глубоким аквамариновым светом, что и море, вдоль которого они шли. Улыбка не сходила с ее губ, его сердце тоже улыбалось и таяло, как ванильное мороженое на тропическом солнце. Идти рядом, слушать ее голос, дышать одним с ней воздухом - счастье такое же необъятное и неисчерпаемое, как мировой океан.

Они прошли через короткую кокосовую рощу, вышли на пляж и заметили - что-то странное творилось с морем: вода будто отступила, но не на пару метров, как при отливе – в этой лагуне он почти не замечался, а ушла вдаль на приличное расстояние. Причем ушла быстро - на песке еще трепыхались мелкие рыбешки и крабы, которых море не успело взять с собой.

Ну, может, это какое-то редкое природное явление, даже любопытно его наблюдать, Алекс не насторожился.

Насторожился после. Взглянул вдаль – уровень воды на горизонте был выше, чем обычно. Скалы близлежащих островков, выступавшие из моря как пальцы исполина, были затоплены до верхней фаланги.

Странно. И спросить не у кого – телефоны оставлены в номерах, на пляже в этот ранний час никого. За исключением пожилого тайца: одетый в белое, он сидел на песке, поджав ноги, сложив руки в приветствии «намасте», закрыв глаза, склонив голову на грудь. Услышал приближающиеся шаги, поднял голову, посмотрел вдаль. Не глядя на Алекса и Милу, сказал на английском с сильным азиатским акцентом:

- Уходите отсюда. Идет большая вода. Большая, как гора.

Алекс не придал значения. В Азии сумасшедших не меньше, чем в Америке. Совсем недавно там сходили с ума от предсказаний конца света по календарю майя, здесь вот предрекают какую-то большую воду. Но уточнить не мешало бы.

- Какая вода? Куда идет?

- Я сказал, ты услышал. – Таец явно не собирался объясняться с незнакомцем. – Посмотри вокруг – поймешь.

Проклюнулся зародыш беспокойства. Алекс огляделся. Берег был подозрительно, пугающе пуст и тих: ни обезьянок, обычно шныряющих по деревьям, дерущихся, визжащих от радости или боли, ни птиц, шуршащих в ветках, кричащих на разные голоса. Будто вымерло вокруг. Животные чувствуют природные катастрофы лучше людей и их приборов. Беспокойство усилилось. Еще один вопрос:

- А вы почему не уходите?

- Я специально пришел. Я молился, чтобы ЭТО произошло. Когда придет вода, меня спасет Пра Мэ Тхорани, как она спасла молодого Будду. Потом придет Бодхисатва и сделает меня бессмертным. Я стану новым Буддой, мне будут поклоняться боги и люди. Уходите, если хотите жить.

- Алекс, посмотри! – крикнула Мила, одно рукой показала вдаль, другой