Сказки Лас Вегаса. Часть 5

вцепилась в Алекса.

Водная линия горизонта поднималась на глазах, вставала огромная волна, широкая – от края до края. Донесся глубинный гул, странный, страшный, будто проснулся подводный великан и со стоном и ревом собрался выйти на поверхность. Таец воздел руки к небу, потом опустил, заговорил быстро и неразборчиво на своем языке.

- Цунами идет! – крикнул Алекс. – Надо искать высокое место! - Схватил Милу за руку, и они помчались вглубь острова.

Вода настигла их у первых домов – подхватила, понесла с собой и не казалась особо опасной, пока позволяла доставать ногами до дна и двигаться в нужном направлении. Но вода все прибывала, набирала силу, как снежная лавина, к тому же несла множество мусора – от обломков лодок до вывернутых с корнем деревьев. Сопротивляться становилось все труднее, Алекс и Мила лишь пытались держаться на поверхности и уворачиваться от ударов.

Вскоре пришлось оставить попытки сопротивления или какого-то регулирования и отдаться на милость воды, которая судя по всему совсем не собиралась милость проявлять - гнев стихии слеп и глух. Катастрофа в чистом виде: грохот разрушений, скрежет металлических конструкция, крики людей, методичный, безжалостный шелест потока, сметающего, смывающего все препятствия и ощущение собственного бессилия, глубокий, неуправляемый страх – как на войне, когда твоя жизнь от тебя не зависит.

Полная паника, которой Алекс изо всех ментальных сил пытался не поддаваться. В одиночку он давно бы доплыл до крепкого здания в несколько этажей, забрался бы повыше и сидел в безопасности. Но рядом Мила - она заметно ослабла, головой все чаще окунается в воду, приходится ее поддерживать, чтобы оставалась на плаву.

В бурном потоке хаоса Алекс все же заметил и капельку удачи - волна несла их на каменное строение, два этажа которого торчали из воды, а на балконе стояли люди, тянули руки вниз и старались выловить еще живых проплывавших. Осталась какая-то сотня метров.

Вдруг неподалеку раздался детский крик. Алекс повернулся и увидел тайскую девочку лет шести-семи: глаза круглые от страха, мокрая, как лягушонок, она висела на пальме, которая еще стояла вертикально, но уже гнулась под напором воды.

Дети – его слабость, даже чужие, если не спасет девочку, не простит себе всю оставшуюся жизнь. Кое-как разгреб мусор, подплыл, сказал «садись на меня» и показал рукой на собственную спину – на случай, если она не понимала по-английски. Девочка не заставила себя долго упрашивать, ловко перелезла на него и на удивление крепко обхватила руками за шею.

С грузом на спине, да еще поддерживая Милу, далеко не уплывешь – Алекс поймал проплывавшую мимо крепкую доску и использовал как импровизированный спасательный материал. Силы были на исходе, когда удалось добраться до людей на балконе – они кричали «сюда! сюда!» и, перевесившись через перила, пытались подхватить барахтавшихся Милу и Алекса.

Последним рывком, скорее психологическим, чем мышечным, Алекс поднял Милу повыше из воды, двое мужчин подхватили ее и девочку, а когда потянулись вытащить Алекса – его руки не смогли подняться, размокли как две тряпки, а дотянуться до его плеч спасатели не смогли.

Цунами – не судьба, она не может отхлынуть назад, предоставить вторую попытку. Нечто твердое стукнуло Алекса в бок, оттолкнуло от балкона и погнало дальше. Сил не осталось даже крикнуть что-то на прощание.




***




…Двери и окна бунгало стояли раскрытыми настежь. В комнате плавал прохладный вечерний ветерок, приносивший запахи морской влаги и звуки тайской музыки, в которой ангельские голоса флейт перемежались радостными вскриками струн и нежным перезвоном колокольчиков – звуки однообразные, без определенной мелодии, но легкие, радостные, если долго их слушать, упадешь в сон и отправишься гулять по райским кущам.

Кажется, на Милу они оказывали прямо противоположное действие, а скорее всего она их не слышала – полнилась злом и выплескивала его бранными словами.

- …ты… мерзавец и скотина… обманул все-таки… за это у тебя вырастут рога, как у тайского быка – вот такие, в метр… нет, в два метра… - сказала Мила пьяным голосом, со слезным всхлипом. Подняла руки, широко развела над головой. – Вот. Видел? – спросила она у телефона, стоявшего на низком столике и листавшего фотографии Алекса: на пляже озера Мид, на мотоцикле у мотеля, с мамой, с дочерью, с менеджером казино, с чашкой утреннего кофе…

- Куда ты пропал, можешь сказать? – Мила пьяно размазала слезы по щекам, взяла белую, будто одетую в лед бутылку Бангкок Водки («характер, способный удивлять»), налила в рюмку – хрустальную, на бронзовой подставке с двумя рыбками вокруг ножки, выпила залпом. Заела наполовину очищенным апельсином, откусив от него, как от яблока.

Пожевала. Проглотила. Посмотрела на сменяющие друг друга фото. Отложила апельсин и снова вопросила:

– Где ты? Почему не отвечаешь, не подаешь знак, что жив? Ты не можешь умереть просто так. Не можешь меня бросить. Меня все бросают рано или поздно. Я злая… и не знаю что делать… Я все равно тебя найду… Найду и задушу вот этими вот руками…

- Может, лучше сначала обнимешь? – раздался голос сзади.

Мила замолчала и замерла. Подумала – пьяные галлюцинации начались. Налила еще водки, отпила глоток, подумала, поставила рюмку обратно.

- Ты кто? – спросила не поворачиваясь. – Привидение? Зомби? Труп?

- Да, вроде, живой пока. – Алекс подошел, сел рядом с Милой на диванчик. – Давай, души в объятиях.

Мила смотрела и не верила ни глазам, ни ушам. Долго всматривалась в лицо Алекса, разглядывала со страхом и сомнением, чтобы не ошибиться, не обрадоваться раньше времени. Наконец, узнавание мелькнуло в ее глазах, она забралась Алексу на колени, обняла за шею, расцеловала – судорожно, суматошно, будто вернувшегося с войны.

- Ты как… ты где… Я два дня не спала, искала тебя – на берегу, в больницах, в моргах, пересмотрела гору трупов. Ходила вглубь острова по направлению потока, который тебя унес. Как ты спасся?

- Чудом. Когда меня чем-то стукнуло в бок и унесло, я уже был в полусознании, плохо соображал: воды наглотался, ослаб, думал – конец пришел, не выживу, не выплыву. Стал шарить по воде – за что бы зацепиться, чтобы удержаться на поверхности. Зацепился за что-то гладкое и твердое, проплывавшее мимо. Думал, ствол дерева, а потом оказалось – гигантский питон, представляешь? Он плыл, лавируя среди мусора и тащил меня за собой. Дальше была возвышенность, поток обмелел и постепенно остановился. Мой спаситель шмыгнул в кусты, а я остался на берегу и, кажется, отключился.

Сколько лежал, не знаю. Очнулся от того, что по мне обезьянки бегали, одна даже куснула за щеку. Открыл глаза, посмотрел на небо и первое что подумал – как ты… что с тобой…

- Да со мной ничего. Все хорошо. И с той тайской девочкой тоже, ее папа нашелся, а мама и двое братьев… в общем, ладно. Тысячи погибли. Черт возьми, ты жив… я почему-то верила. Кстати, позвонила Дэнни, он приедет завтра. Тебя искать.

- Не приедет. Я ему уже позвонил, сообщил, что в порядке.

- А как ты меня-то нашел? Я могла быть где угодно, в больнице в Бангкоке или уже в Лас Вегасе.

- Ты забыла – большой брат… то есть Боб Райер следит за тобой. Твой телефон практически все время включен, Боб сообщил мне координаты. А твой клиент? Что-то слышала о нем?

- Нет. За вещами и документами не явился. Скорее всего утонул. Цунами накрыло остров именно с той стороны. Нам повезло, что здесь закрытая лагуна, напор воды был слабее, даже до этих бунгало не добрался. Хотя все равно много разрушений и смертей.

- Главное – мы живы. Звучит, может, грубовато и неполиткорректно, но у жизни свои законы и я, если честно, бешено рад, что мы спаслись. Что могу тебя вот так держать на коленях, целовать в щечку, считать твои веснушки. Кстати, они все на месте? Не смыло водой?

- Ты дурачок, что ли? – Мила в шутку стукнула Алекса по плечу. – Нет, цунами точно не пошло тебе на пользу. Мозги основательно прополоскало. Подумай сам - если я на месте, то и веснушки тоже.

- Тогда отпразднуем?

- День возвращения веснушек?

- Почему нет? Закажем что-нибудь вкусненькое – я видел, ресторан вашего резорта уже работает. Жареную лапшу, яичницу с морепродуктами…

- …и телапию на гриле. – Мила глянула на бутылку с водкой, полной примерно наполовину. - Выпивки достаточно.  Кстати, завтра ведь Рождество. Закажи еще шампанское – выпьем за твое второе рождение.

- …которым я обязан тебе.

Алекс осторожно снял Милу с колен, усадил рядом, провел рукой по ее волосам – мокрым, не расчесанным. У нее действительно не было времени на себя, на отдых. За дырчатой перегородкой виднелась кровать с лилиями из цветных салфеток и насыпанными в виде сердца лепестками роз – ее украсили еще до катастрофы.

На столике, рядом с бутылкой водки горел мягким, закатным светом фонарь в прямоугольной металлической рамке с рисунком на стекле: стебли бамбука, озеро, заходящее солнце вдалеке. Фонарь в стиле дзен: вечер, безветрие, полный покой. Расслабьтесь, отдохните хорошенько, завтра вас ожидают новые заботы, новые обстоятельства - аэропорты, самолеты, чемоданы, очереди. Вольетесь в толпу и будете принадлежать ей, у вас есть всего несколько часов – принадлежать только друг другу, сказать то, что не предназначено для чужих ушей.

Глядя на фонарь, Алекс будто внял его световым сигналам.

– Хочу сказать сейчас – пока не забыл, пока не пьян и пока никого постороннего нет рядом. Ты спрашивала, почему я тебе помогаю. Наверное, потому, что, прежде всего, таким образом я помогаю себе. Да, такой вот извращенный эгоизм. Ты – причина, по которой я просыпаюсь каждое утро с легкой головой и бабочками в сердце. Ты наполнила мою жизнь  смыслом, как ливень наполняет водой пересохшее русло реки. В  почти опустевшем аквариуме моей души снова заплескались золотые рыбки.

Я слишком долго был одинок, что, наверное, странно звучит из уст материально обеспеченного человека. Но «богатство» и «счастье» – не синонимы. Ты можешь летать на личном самолете, отдыхать в лучших отелях мира, пить самое дорогое вино, иметь друзей, коллег, жен, любовниц и быть одиноким, как заблудившийся в пустыне верблюд.

Знаешь, о чем я мечтаю в рождественский вечер? Не стоять вместе с толпой на веранде казино, не смотреть на праздничный фейерверк и не кричать в атмосферу «Веселого Рождества!». Не сидеть в трехзвездочном ресторане, ковыряя какое-то «специальное» блюдо, похожее на блевотину орангутанга, не плыть по каналу  в позолоченной «Ладье Клеопатры», слушая рождественские песни фонтанов «Белладжио».

Нет. Все это я попробовал, и это не для меня. У меня теперь другие ценности и масштабы. В толпе ты одинок. Быть со всеми, значит – ни с кем. В рождественский вечер хочу быть вдвоем. С тобой. Сидеть на диване, накрывшись одним пледом, хрустеть  чипсами, просыпая крошки, запивать пивом (ты – вином) и в сотый раз смотреть «Один дома».

Счастье – не где-то, оно вот здесь, - Алекс постучал по лбу. – У нас в голове. Хочешь быть счастливым – будь им. Кто-то счастлив, когда возится с ребенком, кто-то – когда путешествует, кто-то когда пишет книгу или картину. Для меня счастье, когда рядом женщина, о которой хочу заботиться,