Всемогущий из СССР (киносценарий)

голосе)
  – Ну и медведь же ты, измял меня всю. Но я довольна и не протестую. Встречаться будем, когда захочешь и когда я смогу. Наверстаем упущенное. Согласен?

ПАНКРАТОВ
  – Надо подумать.

ТАНЯ
(чмокая Панкратова в щёку)
  – Не ломайся, тебе это не идёт. Завтра обязательно позвони, и я скажу, где. Дома у меня больше нельзя. Я сама всё организую. Если не позвонишь, я обижусь.


СЦЕНА 9. НАТ: День. Подъезд Таниного дома.

ПЕРСОНАЖИ: ПАНКРАТОВ.
(выйдя из подъезда на улицу, смачно сплёвывая и вытирая губы, вслух)
  – Да куда ты денешься.


СЦЕНА 10. ИНТ: Вечер. Та же квартира Панкратовых.

ПЕРСОНАЖИ: ПАНКРАТОВ. МАТЬ – почти совсем седая.

ПАНКРАТОВ
(заходя домой, с порога, снимая тёплую куртку, в руках бутылка водки)
  – Мам! Я выпить хочу, разогрей там борща побольше.

МАТЬ
(выходя из кухни, внимательно смотря на Панкратова и принимая от него бутылку водки)
  – Хм, интересно.

Панкратов и мать проходят на кухню. Панкратов достаёт из тумбочки гранёный стакан и садится на табурет.

МАТЬ
(продолжая с удивлением наблюдать за Панкратовым)
  – Рюмку возьми. В честь чего это, ты же совсем не пьёшь?

ПАНКРАТОВ
  – В честь победы. Поэтому я и хочу, как когда-то в одном месте, выпить именно из стакана. Тем более, что он у нас тоже один.
МАТЬ
 – В каком ещё месте и какая ещё победа?

ПАНКРАТОВ
(отнекиваясь от объяснений, открыв бутылку и налив полный стакан)
  – Долго рассказывать. Итак, за долгожданную и убедительную победу!

ПАНКРАТОВ
(выпив, не морщась, большими глотками)
  – Хотя, признаюсь тебе, не очень радостной оказалась эта победа, с разочарованием. Тускло и вяло всё, без вдохновения.

МАТЬ
(вздыхая и подавая глубокую тарелку борща)
  – Опять что-то нехорошее случилось?

ПАНКРАТОВ
(умиротворённо)
  – Ровным счётом ничего плохого. Наоборот, всё очень хорошо. Только слишком естественно и обыденно. Успокойся, мамочка, никого кроме тебя я больше не люблю. Лучше тебя никого нет!

МАТЬ
(предостерегающе, кивая на бутылку)
  – Ты особо-то не увлекайся. Если что не так, эта гадость всё равно не поможет.

ПАНКРАТОВ
(уплетая борщ)
  – Ты права, как всегда. Но, понимаешь, когда душа не на месте, то малость поддать можно.

МАТЬ
  – А почему она у тебя не на месте?

ПАНКРАТОВ
(отодвигая тарелку)
  – Потому, мама, что умных и смелых людей рядом нет. Потому, что не так всё устроено в этом мире, грязь и серость кругом. Смотришь на всё, и душа ноет. Вот послушай, какой я на днях стих сочинил.

  Расхворалась душа моя бедная,
  Что-то шибко ей враз нездоровится,
  На глазах прямо жалкой становится.
  Кабы хворь-то была б ненаследная,
  То ещё мог бы ждать излечения
  И на долю надеяться славную.
  Ведь душа – это всё-таки главное.
  А коль выпало ей назначение
  Захиреть в недовольстве безропотном,
  Вместо кваса вино попиваючи,
  Сам добью её, только не знаючи,
  Проживу ль без души век свой хлопотный.

МАТЬ
(осуждающе, сокрушённо)
  – О, господи! А повеселее ты ничего сочинить не мог? Да и не стихотворение это вовсе, а чёрт-те что, так себе никому  
не нужное выражение своего дурного настроения. Я всё-таки в библиотеке работаю, разбираюсь немного. И никаких причин для такого настроения у тебя нет. Ты же не старик немощный, к постели прикованный.

ПАНКРАТОВ
  – Согласен, мама. Мура полная, просто мрачные мысли и крик души. При этом я сам уже не понимаю, чего она бесится, чего хочет.

МАТЬ
  – Кто она-то?

ПАНКРАТОВ
  – Душа моя.

МАТЬ
(сердито, осуждающе)
  – Да что ты так о душе-то своей печёшься! У тебя одного душа, что ли. Но никто ведь так не изводит себя, чтобы угодить ей.

ПАНКРАТОВ
  – А зачем жить тогда, мама, если не думать о душе?

МАТЬ
  – Эх, сынок, смотрю я на тебя и вижу, делать тебе нечего. У тебя диплом юриста, а работаешь ты каким-то электриком в гастрономе, да ещё на полставки. Почти ничего не зарабатываешь, хотя тебе уже скоро двадцать семь лет исполнится. Займись ты, наконец, полезным делом.

ПАНКРАТОВ
(явно хмелея)
  – Пока мне так удобнее. Больше свободного времени и меньше на виду. Никто не интересуется моей персоной.

МАТЬ
  – Ну, а вот зачем тебе свободное время, скажи на милость?

ПАНКРАТОВ
  – Чтобы интеллектуальную революцию в стране совершить.

МАТЬ
(с ласковой улыбкой)
  – Так для этого перегоревшие лампочки в магазине менять надо?

ПАНКРАТОВ
  – Ну, ты даёшь, мамочка, темнота! Если не понимаешь, не смейся. Просто хватит всем жить по-дурацки.

МАТЬ
  – А чего тут понимать. И так видно, что ты сам дурью маешься. Какие-то подозрительные субъекты к тебе ходят, о чём-то шушукаетесь допоздна. Лучше бы в театр или в кино сходил. Жил бы нормально, как все живут, влюбился, женился, детьми обзавёлся.

ПАНКРАТОВ
  – Это не субъекты, а члены новой партии, союза ради свободы. А стремление к свободе по своему определению уже не может быть глупым.

МАТЬ
(огорчённо)
  – Ну разве так можно, сынок! Настоящий вор чужое берёт, а ты своё. Ты ведь сам у себя свою жизнь крадёшь. Ложись-ка ты лучше спать. А время покажет, кто умный, а кто дурак.

  И мать выходит из кухни.


СЦЕНА 11. ИНТ: Зима. Поздний вечер. Комната в той же квартире Панкратовых.

ПЕРСОНАДИ: ПАНКРАТОВ – 27 лет. МОЛОДЫЕ ЛЮДИ – 8 человек, всем до 30 лет, сидят плотно рядышком на стульях, на кровати.

ПАНКРАТОВ
(раздавая каждому по небольшой пачке распечатанных на машинке листов бумаги)
  – Это устав и обращение к гражданам СССР. Давайте договоримся, что главные цели нашего союза ради свободы до наступления соответствующих условий в стране по соображениям конспирации остаются пока только в наших головах. А на деле для успешного достижения этих целей в будущем занимаемся сейчас лишь тем, что записано в уставе. Просветительская работа среди населения, пропаганда идей свободы и демократии, повышение гражданской активности и объединение противников диктатуры КПСС. Что касается организационной работы и структуры союза, то прошу внимательно ознакомиться с уставом и быть готовыми на следующем заседании сформировать руководящие органы. От должности председателя, если доверите, я не откажусь. А сегодня поручение всем такое. Надо каждому распечатать обращение в количестве пяти экземпляров и как бы случайно по экземпляру оставить на видных местах, где обычно собирается много людей. В исполкомах, например, в домоуправлениях, в поликлиниках, в сберкассах, в учебных заведениях, на почтамте. Понятно? А далее в моих планах закончить составление программы союза и написать серию статей на самые актуальные политические темы. Две статьи уже готовы, надо их только ещё немного подредактировать и тоже можно будет распространять. О следующем заседании союза я сообщу позднее.

Участники заседания тихонько и дружно расходятся. Панкратов провожает их до порога, затем возвращается в свою комнату, складывает все документы в старый дембельский чемодан, заполненный ещё какими-то бумагами, и заталкивает его под кровать.


СЦЕНА 12. ИНТ: Зима. Утро. Та же квартира Панкратовых.

Персонажи. ПАНКРАТОВ. МАТЬ. ЛЕЙТЕНАНТ МИЛИЦИИ – 24 года.

МАТЬ
(глядя, как Панкратов собирается на работу, беспокойно)
  – Опять ты вчера кого-то приглашал. А потом опять почти всю ночь за столом сидел, писал что-то. Господи, Саша, сынок, найди ты себе дело по душе и не занимайся ерундой всякой.

ПАНКРАТОВ
  – Как раз по душе я и нашёл себе дело.

МАТЬ
(грустно вздыхая)
  – Ох, чует моё сердце, добром это не кончится.

В это время раздаётся стук в квартиру. Панкратов открывает дверь и видит перед собой молодого милиционера в звании лейтенанта.

ЛЕЙТЕНАНТ МИЛИЦИИ
  – Здравия желаю! Я ваш новый участковый. А вы Панкратов Александр Сергеевич?

ПАНКРАТОВ
  – Так точно.

ЛЕЙТЕНАНТ МИЛИЦИИ
  – Вам повестка.

Панкратов, не закрывая дверь, читает вслух переданную ему повестку: «явиться в районный отдел милиции к заместителю начальника, кабинет номер два».

ПАНКРАТОВ
  – А по какому вопросу, в качестве кого и когда?

ЛЕЙТЕНАНТ МИЛИЦИИ
  – Не могу знать. А явиться вы можете в удобное для вас время, так и приказали передать.

ПАНКРАТОВ
  – Ладно. Зайду сегодня после работы.


СЦЕНА 13. ИНТ: Свердловск Зимний вечер. Районный отдел милиции. Комната дежурного.  

ПЕРСОНАЖИ: ПАНКРАТОВ – 27 лет. КРАУЗЕ – в милицейской форме. СОТРУДНИЦА РАЙОТДЕЛА – девушка, лейтенант в милицейской форме.

Панкратов заходит в районный отдел милиции.

КРАУЗЕ
(выходя из комнаты дежурного навстречу Панкратову и протягивая ему для приветствия руку)
  – Да я это я. Краузе или кайзер, если помнишь.

ПАНКРАТОВ
(с явным недоумением жмёт руку Краузе и внимательно всматриваясь в его лицо)
  – Теперь вспомнил, товарищ подполковник. Здравствуйте или здравствуй, не знаю, как и обращаться.

КРАУЗЕ
(предлагая Панкратову садиться вместе на диван в комнате дежурного)
  – На ты, конечно, давай без церемоний. Это я тебя вызвал. Захотелось узнать, как живёшь, где трудишься, чем в свободное время занимаешься. Хорошо, что ты сегодня зашёл, я как раз на службе, а сейчас ещё и сам дежурю, больше некому. Все в разъездах и на заданиях, время такое. Ну, рассказывай.

ПАНКРАТОВ
(пожимая плечами)
  – А чего рассказывать. В армии отслужил достойно, как ты и пожелал мне. Командир дивизии даже благодарственное письмо матери прислал за такого сына. Работаю, не женат, всё.

КРАУЗЕ
(улыбаясь)
  – Да, очень содержательно. Всё, так всё. А я ведь тебя не просто так пригласил. Проверка по вашим домам была и мне доложили, что ты в Москве юридический институт окончил, а по специальности не работаешь. Вот и решил предложить тебе работу у нас. Офицерское звание и капитанскую должность я тебе гарантирую. В партию вступишь, у нас без этого нельзя. Ну, как?

ПАНКРАТОВ
(не задумываясь)
  – Премного благодарен, но вынужден отказаться. Нет, правда, спасибо, но согласиться никак не могу.

КРАУЗЕ
  – Почему?

ПАНКРАТОВ
  – Для нашей партии и работы в органах я родословной не вышел.

КРАУЗЕ
  – Что ты имеешь в виду?

ПАНКРАТОВ
  – Не что, а кого. Отца своего, матёрого уголовного элемента, так сказать, который семь раз судим, а на восьмой расстрел получил. Такой вот у меня предок. Хоть я его и не знал почти, и вспоминаю с трудом. Впервые тебе только, как старому знакомому и человеку закона, прямо так и сообщаю. Чтобы ты меня потом во лжи не обвинил и не обозвал гнусным обманщиком.

КРАУЗЕ
(поразмыслив немного)
  – Действительно, это может помешать. А, если я попрошу, кого надо. Даже лично к министру готов обратиться. Для меня это тоже дело принципа. Дети не должны отвечать за отцов.

ПАНКРАТОВ
(с усмешкой)
  – Ну-ну, как раз там, в Москве, тебя очень даже поймут.

КРАУЗЕ
  – Может быть, и поймут. Если я свой пример приведу. Я ведь тоже своего отца не знаю. Он немец поволжский. Мать рассказывала, в начале сорок первого ночью его забрали и увезли на чёрном воронке. И до сих пор мне ничего об отце не известно. Даже по своим каналам узнать что-либо о нём не удалось. Но ничего, мандатную комиссию я прошёл когда-то и в школу милиции меня взяли.

В это время по рации сообщают о происшествии. Рация работает с помехами.

КРАУЗЕ
(внимательно ещё раз прослушав оперативную информацию)
  – Извини, мне на выезд. Магазин ограбили, кассир ранен. Вот подонки!

Краузе быстро поднимается этажом выше, тут же