Снега

перезваниваться? 
- И переписываться, если вы, конечно, не против. 
- Ладно, - она достала из сумочки свой смартфон. -Сейчас я вам наберу. 
- Надеюсь, на этот раз не обманете? - пытливый взгляд темно-синих глаз снова столкнулся с его глазами, и Сергей ощутил самое настоящее замешательство. Что это, всего лишь игра с ее стороны, или она действительно им заинтересована? 
- Не обману, - заверил он Настю. 
- Если не произойдет очередного ЧП, - добавила она серьезно. 
- Надеюсь, на этот раз обойдется, - улыбнулся Волконский и уже сам символически поплевал через левое плечо. 
* * * 
Денис 
...Да знал я, наверное, изначально знал, что легко не будет. И что Настасья и моя мать никогда не найдут общего языка, тоже знал - слишком они разные. Мать любит и всегда любила доминировать, держать ситуацию под своим контролем, а Настенька... нет, потребности в том, чтобы окружающие плясали под ее дудку, думаю, она не испытывала, она просто была независима. Она всегда была, если можно так выразиться, сама по себе. Знаете таких людей? Они не скандалят, не качают права, они не указывают другим, как им жить... но при этом не терпят, когда указывают им. 
Я предчувствовал (да нет, я даже предвидел), что наше с Настей решение пожениться (официально, пользуясь сленгом моей матушки - как все нормальные люди), не вызовет у моих бурного восторга. Хотя... что я себе-то лгу? Бабуле (матери отчима, с которой у меня были отношения как с родной бабушкой) не было дела до того, кто станет моей женой, лишь бы меня самого это устраивало. И отчиму было, по большому счету, фиолетово. Натка вообще не в счет... Всё упиралось именно в мою мать. А мать была категорически против. Откуда-то до нее дошли грязные слушки... я подозревал, кто эти слушки мог ей донести (Ника, конечно, кто же еще... бывшая подруга Насти. Я не поверил, когда Настя как-то вскользь обмолвилась, что Вероника “влюблена в меня по уши”, скорее, она просто Настасье завидовала... но факт оставался фактом - маман заявила, что, если мы с Настей все же оформим наши отношения официально, сына у нее больше не будет. Отчим, конечно, сказал, чтобы она не молола чепуху, ну и ему тут же досталось на орехи (я ведь уже рассказывал, какая мастерица моя мать устраивать скандалы). 
Что меня по-настоящему (и неприятно) удивило - так это реакция Насти. Она просто пожала плечами и сказала: “Действительно, Дэн, к чему спешить? Если б намечался ребенок, еще куда ни шло... но ведь не намечается, так?” 
Вид у нее был какой-то отстраненный. Одновременно задумчивый и скучающий. 
Я спросил: 
- В чем дело? В этом твоем финансисте? 
Она помрачнела. 
- Нет, с ним как раз все в порядке. Он все понимает и ни на чем не настаивает. 
- Верни ему его цацки, - я начал заводиться. - И тачку верни. 
Настя вскинула на меня глаза. Чистые и непроницаемые. 
- С каких пор ты решаешь за меня, как мне поступать? Эти презенты делались мне, и мне ими распоряжаться. 
Меня бросило в жар. Презенты... Впервые она открыто давала мне понять, что все грязные слухи, сплетни, все эти шепотки за спиной имели под собой основания. Веские основания. 
- Может, ты и дальше планируешь с ним... - я не нашел подходящего слова. 
- Не говори ерунды, - она отвернулась и ушла в свою комнату. Я прошел следом. Она рылась в телефоне. Бросила на меня короткий взгляд и тут же отложила свой смартфон. Кажется, даже слегка покраснела. 
- Ему собралась звонить? - я начинал закипать. 
Настя поморщилась. 
- Не сходи с ума. Если я сказала, что там всё закончилось, значит, закончилось. Не веди себя как параноик. 
- Ну-ну, “параноик”, - я с горечью усмехнулся. - То есть, ты никогда меня не обманывала? 
Настасья промолчала. Сунула телефон в карман джинсов. Стала раскладывать на столе свои рефераты, наброски диплома. Взгромоздила рядом пару толстых фолиантов. 
- Мне нужно работать, - сказала, не глядя на меня. Сухо так сказала. Едва ли не неприязненно. 
- О’кей, мне тоже нужно, - пробурчал я и направился к своему компу. Моя работа, в отличие от написания ею диплома, действительно приносила реальные деньги. Которые нам скоро будут нужны позарез. Если Настя действительно “послала” своего банкира (или он ее послал... что, собственно, почти одно и то же). 
Поздно вечером (мы уже собирались ложиться спать), ее мобильник издал звук разбиваемого стекла- пришла СМСка. Настя, отчего-то немного смутившись, схватила телефон и быстрым шагом ушла с ним на кухню. Я, естественно, не мог этого проигнорировать, зашел следом. Она сидела за кухонным столом, держа смартфон перед собой, и, похоже, строчила сообщение. 
- Кто это? - я не успел выхватить телефон у нее из рук. Она его тут же выключила (а разблокировать его можно было только по отпечатку ее пальца или биометрии ее лица). Так что при всем желании я не мог узнать, кто ей звонил. 
- Никто. С какой стати я должна перед тобой отчитываться?! - она вскинула на меня потемневшие глаза и я внезапно отчетливо осознал две вещи - она меня больше не любит. Более того, в настоящий момент она меня ненавидит. 
Я не мог на нее надавить, это было абсолютно бесполезно. Если я не хотел, чтобы она ушла, чтобы она меня попросту бросила, я должен был сдерживаться. 
- Ладно, как скажешь, - буркнул я и ушел в ванную. Там постоял под прохладным душем, немного успокоился. Когда вернулся, она уже лежала в постели, отвернувшись к стене и натянув одеяло едва ли не по самую макушку. Я попробовал к ней прикоснуться, но она резко отдернулась. 
- Отстань, ревнивый параноик. Если будешь продолжать в том же духе, я действительно за тебя не пойду, - голос ее звучал холоднее обычного, и я с тошнотворным чувством понял, что всё изменилось. Еще утром это была прежняя Настя, Настя, которую я любил, считая, что мое чувство взаимно, а сейчас... 
Хотя, может, это обычные женские гормоны? И не стоит придавать ее холодности (точнее, враждебности) большого значения? 
...Разумеется, я опять ошибался. И опять лгал самому себе. 
* * * 
Волконский 
...- Вас не смущает, Настя, что я много старше вас? 
Она слегка улыбнулась. 
- Много - это сколько? 
- Мне тридцать шесть. А вам... двадцать один уже есть? 
- Двадцать два. Следовательно, четырнадцать лет разницы. Нет, не смущает, - ее взгляд был ясен и прям. 
- А ваш... парень? Кажется, вы говорили, что у вас есть парень. 
- Вы его видели. В тот первый раз, когда он едва не угодил под колеса вашего “Форда”. 
- Вы и это помните? 
- Конечно, помню. А вот вы забыли. 
Волконского посетило странное ощущение - будто он забыл что-то еще, касающееся этой девушки. Девочки, если уж быть честным с самим собой. Что-то не очень хорошее... 
Она приходила к нему регулярно, через каждые три дня. Приносила бутерброды, овощные соки, черный чай в термосе (разумеется, больничный слабенький, разбавленный чаинками кипяток полноценным чаем назвать было никак нельзя), они сидели в холле (чтобы не вызывать кривотолков), или гуляли по холлу (ибо ему необходимо было расхаживаться), болтали о всякой ерунде, и Волконский не мог заставить себя сказать ей, что ее приходы неуместны, попросту потому, что они не были неуместными. В какой-то момент он поймал себя на том, что ожидает ее с нетерпением. Ему становилось легче, когда она приходила. Разумеется, его навещало не так уж мало народу, но это в основном были сослуживцы (парни его агентства) и их жены. Особых сил на заигрывания с медсестрами и молодыми женщинами-врачами у него не было. Да и желания, признаться, тоже. 
Появление Анастасии стало чем-то вроде нечаянного приза. Чем-то вроде бонуса. Дело было даже не в том, что она являлась чертовски привлекательной внешне (и, конечно, не могла не знать о своей привлекательности), она была очень неглупа, непосредственна и будто явилась из его, Волконского, времени, когда девушки с университетским образованием не были похожи на туповатых “пэтэушниц” и, раскрывая рот, не изрекали невразумительные “круть”, “фигасе” и прочие сленговые словечки, а то и вообще смотрели непонимающе, не в состоянии вникнуть в то, что до них пытались донести. 
С ней было интересно общаться. 
К ней тянуло. 
В какой-то момент Сергей с опаской подумал, уж не влюбился ли в эту, по его меркам, пигалицу? 
- Так вы не ответили - ваш парень... 
Она небрежным