- А расстаться можно и хорошо?
- Ну, по крайней мере, без скандала, - осторожно сказал Волконский.
Она чуть прикусила нижнюю губку. А потом отняла свою руку.
- О, нет. Никакого скандала. Я ему просто сказала, что больше не могу быть с ним, вот и все. Представляешь? - ее голос приобрел слегка истеричные нотки - она будто была готова и рассмеяться, и расплакаться. Хотя, скорее расплакаться. - Четыре года вместе, и такое заявить.
...Он... Денис... все эти четыре года был для меня всем, - добавила еле слышно, - Я себя ощущаю такой дрянью...
Волконский привстал на своей койке, притянул ее к себе, обнял. Ощутил, какая она хрупкая. Какая напряженная. Стал тихонько гладить по спине, плечам. Поцеловал в шею. Поначалу она попыталась отдернуться, но потом сама порывисто обхватила его.
- Эту палату можно запереть? - коснулся его уха горячий шепот.
- Да, там есть задвижка, - ответил он немного растерянно.
Она встала со стула, приблизилась к дверям, заперла. Обернулась и порывисто сбросила с себя и больничный халат, и тонкую водолазку. Разошлась молния на ее джинсах, с густых волос упал скрепляющий их бархатный бант, и были сброшены сапожки.
- Эй... - только и успел сказать ошеломленный Сергей, когда она опять оказалась у его койки и стянула с него тонкое одеяло, а следом и простыню.
- Сейчас убедимся, не врал ли Хемингуэй, - в ее ярких глазах промелькнула некая сумасшедшинка, - А то ведь писателям верить нельзя, они такие фантазеры... - тонкие пальцы оттянули резинку его трусов, после чего она уже обеими коленями умостилась на его кровати, приняв позу наездницы. Волконский успел только охнуть, после чего сам обхватил ее тонкую талию.
...Оказалось, Хемингуэй не соврал.
.............
- О-о, - напоследок простонала она, провела ладонью по его груди, после чего быстро вскочила на ноги и с похвальной скоростью едва ли не поднятого по тревоге солдата оделась. Слегка поправила волосы, подошла к двери, отодвинула задвижку. Повернула к Сергею разрумянившееся лицо:
- Если б нас застукали, тебя тут же выгнали бы из больницы?
- Не знаю, но страховки бы определенно лишили...
Она опять устроилась на стуле. Смотрела внимательно, изучающе.
- Тебе было хорошо?
- Могла бы и не спрашивать...
- Я сделала тебе больно?
- Я не обратил внимания, - сказал он почти правду. На фоне полученного запретного (и острого) удовольствия боль действительно отошла на второй (а то и третий) план.
- Прости, - она легонько поцеловала его в уголок губ. - Прости, милый.
Он не дал ей отстраниться, запустил пальцы в ее роскошную гриву.
- Какая ты...
- Какая? Испорченная? Распутная? - ее глаза смеялись.
- Красивая до одурения, - он снова начал целовать ее пылающее лицо и неожиданно ощутил влагу на ее ресницах. - Эй, - отстранился, - Что такое?
Она молча мотнула головой, а потом прильнула к нему, уткнулась в грудь.
- Все хорошо, - пробормотала невнятно, - Все так и должно быть...
* * *
2. Глава 2.
Денис
...Я слышал, что у пожилых людей часто бывает бессонница, но то, что моя бабуля не спала, мне внезапно показалось неким знаком свыше. Как обычно, в ее доме пахло свежей выпечкой - приготовила оладьи на топленом молоке. Аппетита у меня не было (какой уж там аппетит?), но она все же усадила меня за стол, налила большую кружку чая, заваренного со смородиновым листом. Присела напротив (моя бабуля вовсе не выглядела дряхлой старушкой, только седину не считала нужным закрашивать (а волосы у нее были пышные, обычно она их забирала в узел), посмотрела внимательно своими серыми (совсем не выцветшими) глазами.
- Что случилось?
- Ничего, - буркнул я, - Можно у тебя ненадолго остановиться, ба?
Она коротко вздохнула.
- Да хоть насовсем оставайся, ты меня не стеснишь.
У бабушки дом хоть внешне и выглядел “избушкой”, но отчим (ее сын) оборудовал его и водопроводом, и водонагревателем, и электричеством, и газом, и даже интернет провел.
Единственное, что бабушка запретила ему трогать - старинную русскую печь (та находилась в так называемой “горнице”). Бабушка самолично ее отапливала и даже периодически в ней готовила - щи, мясо в горшочках, а под настроение и вкуснейшие пирожки могла испечь.
А еще в доме бабуси постоянно пахло какими-то травами, сушеные пучки которых были развешаны на кухне. Мне всегда нравился этот запах. Как и запах ее свежезаваренного чая. И оладьев, которые она напекла будто к моему приезду.
- Что, девушка твоя что-то учудила?
Я криво усмехнулся. Вот уж точно - учудила.
Бабуля вздохнула, достала из своего “потайного” ящичка колоду карт.
- Ты ж знаешь, я в эти гадания не верю, - вяло сказал я.
Она вскинула на меня свои проницательные глаза.
- А тебе и не надо верить. Я просто гляну... одним глазком, - слегка улыбнулась, даже подмигнула мне, - А ты пока чай пей и оладушки ешь. Для тебя пекла.
Я заметил стоящие на столе миску со сметаной (густой сметаной, фермерской) и розетку с земляничным вареньем. Почему-то на глаза навернулись слезы. Эх, бабуля, ближе тебя у меня, пожалуй, сейчас больше никого нет.
Бабушка легонько погладила меня по макушке.
- Может, все не так и страшно, как тебе кажется. Это наш рептильный мозг играет с нами злые шутки, вечно чуть что начинает паниковать...
Бабуля была весьма “продвинутой” в области психологии и интернетом владела весьма уверенно.
Усевшись за кухонный стол (а он у нее был широким, четверо человек как минимум могли за ним свободно поместиться), взяла в руки колоду карт (не старую и не засаленную, почти новую), протянула мне - “Сними”. Я не мог не улыбнуться (несмотря на непроглядный мрак в душе), пальцем толкнул “верхушку” колоды чуть вперед.
Бабушка ловко перетасовала карты, стала раскладывать. Каждый раз внимательно всматривалась в каждую картинку.
Для меня ее гадание было что “китайская грамота”, и я не удержался от вопроса:
- Ба, неужели ты сама во все это веришь?
- Тихо, - отмахнулась бабуля, даже не подняв на меня глаз, - Не мешай.
Лицо у нее стало строгим и сосредоточенным. Внимательно осмотрела получившийся расклад, потом переложила пару карт, опять всмотрелась. И неожиданно вздохнула.
- Не для тебя эта девушка, Дениска, - сказала с сожалением. - Не по судьбе она тебе.
Я так и вскинулся.
- Как это не по судьбе? Мы четыре года вместе... были, - на глаза опять стали наворачиваться слезы, я с досадой стер их рукавом свитера. - Мы должны были... пожениться, - последнее слово я вытолкнул из себя, как колючего ежа. Настолько нелепо это сейчас звучало. - Она сама говорила, что боится меня потерять, - добавил еле слышно.
Бабуля вздохнула.
- Понимаю, как тебе сейчас больно, внучек, но...
- Что тебе сказали твои карты? - спросил я, пожалуй, более резко, чем следовало. Даже с нотками сарказма.
Бабушка подняла на меня спокойные глаза. И я уж совсем некстати отметил, что у нее довольно моложавое лицо. Пожалуй, даже слишком моложавое для ее возраста, почти без морщин (хотя она, в отличие от моей маман, всякие кремы и прочие ухищрения косметики попросту презирала. Просто много времени проводила на свежем воздухе - нет, не только на огороде (по правде сказать, огород у нее был маленький, в основном кусты смородины, крыжовника, малины... и несколько грядок, где она выращивала укроп, редиску да горох. Ну, и картошку, но совсем немного. Зато цветы любила, особенно настурцию и крупные белые ромашки). Бабуля у меня была заядлым грибником и ягодником. Часто гуляла по лугам, лесам и подлескам. И в своем поселке слыла “ведьмой” (но не злой и коварной, нет. Просто некие кумушки шептались у нее за спиной (на что она только усмехалась).
- Да что сказали... - бабушка словно бы замялась, будто прикидывая отвечать на мой дурацкий вопрос или нет. - Есть у нее “на сердце” некий бубновый король... который ей еще хлопот принесет, ох, принесет...
Заметила, как я побледнел и поспешила успокоить.
- Все к лучшему, внучек. Ну не твоя это девушка. Она ... - на секунду призадумалась, - Она - как огонь. Быстро вспыхивает, может даже обжечь... да что там - и спалить может. Это не ее вина, она такая, какая есть. Ей не мальчик с нежным сердцем нужен, вроде тебя, а кто-то вроде... как бы выразиться, “с иммунитетом”. Кто на ее уловки не поведется, кто сам ее заставит себе подчиняться, - заметив, что я собрался возразить, бабушка подняла ладонь, останавливая меня, - Не напрямую заставит, конечно. Умело манипулируя. Да она, похоже, уже под его манипуляции подпала.
- Вот именно - подпала, - процедил я сквозь зубы, - Заявила, что ни с кем быть не может, кроме этого...
Бабуля опять вздохнула. Легонько погладила меня по плечу.
- Это только увлечение, внучек. Когда пройдет, вот увидишь, она сама к тебе прибежит. Может, в ноги бросится, прощения станет просить.
Я криво усмехнулся.
- Не надо меня утешать, ба. Лучше дай какой-нибудь свой отвар, чтобы насовсем ее забыть.
- Нет таких отваров, - печально сказала бабуля, - Как и зелий приворотных. Сказки это все, Дениска.
Есть только психология. Ты уж мне поверь, как старому опытному человеку. Всё проходит. А уж пылкая страсть - в первую очередь. Ну вот скажи - плохо вы жили с этой своей Настасьей?
- Не плохо, - буркнул я (“Можно сказать, даже хорошо, если б не этот ее банкир...”)
- Ну так рано или поздно она о тебе вспомнит, - невозмутимо сказала бабуля. - Даже скорее рано. Ты ж для нее опорой был, так просто от опоры не отказываются. Ну, взбрыкнула твоя лошадка, что с того? Говорю же, темперамент у нее такой. Либо терпи, либо ищи другую, спокойную, домашнюю... но ведь не нужна тебя такая, верно? - добавила бабушка с