только самые нелепые догадки. Чем я и мои спутники не преминули тотчас же заняться.
А таинственная планета всё приближалась. Наконец, мы зависли в нескольких десятках метров над одной из "чешуек", если так можно было назвать гигантскую монолитную плиту, отполированную до зеркального блеска и раскинувшуюся под нами от горизонта до горизонта в какую сторону ни посмотри. Абсолютно ровная идеальная поверхность, в глубине которой полыхало слепящее отражение местного солнца.
Приглядевшись, я обратил внимание своей команды на фактуру материала, из которого состояла плита.
- Будто пчелиные соты... - отозвался Санька.
Действительно, шестигранники, плотно пригнанные друг к другу, походили на пчелиные соты, только каждая из ячеек имела в диаметре метров пять-шесть.
- Каковы ж тогда здешние пчёлы? - схохмил Пашка. - А сам дядька-пчеловод?
Никто его ответом не удостоил и я двинул наш "пятачок" вперёд. Ячейки-соты дёрнулись, поплыли под нами и слились в единую серую массу. Ровная, как стол, однообразная поверхность ничем не выдавала нашего движения. Казалось, "пятачок" завис над полем неподвижно. Я уж собрался поддать газку, но тут, недосягаемая до этого, линия горизонта резво скакнула нам навстречу и мы притормозили над краем обрыва, прямой линией уходившего до самого горизонта влево и вправо от нас. Далеко внизу стелилась такая же идеальная, ничем не замутнённая зеркальная равнина, над краем которой мы висели. Надо полагать, это была соседняя "чешуйка".
- И так до бесконечности, - резюмировал Санька. - Похоже, что в этом королевстве кривых зеркал никто не обитает.
- Зеркала-то как раз тут ровные, - вздохнул Пашка с кислой миной. - Такие ровные, аж противно. Так и хочется чем-нибудь... - Он сделал выразительный жест: - Чтоб хозяева сбежались.
Санька поддел его:
- О! Истинный представитель Хомо Сапиенс! Вы, сударь, извините за откровенность, в душе просто хулиган!
- Не пеняй на зеркало! - окрысился Пашка. - От Хомы слышу!
- Ладно вам! - улыбнулся я. - Давайте обследуем обрыв. Может, там чего?..
- Всё-таки интересно, - сказал Санька, заглядывая в бездну, - почему одно поле выше другого?
- Эт' чтоб с парашютом туда! - осклабился Пашка.
В отличие от Пашки, я ответа не знал, а потому просто пожал плечами и наш "звездолёт" стал медленно опускаться вниз в двух-трёх метрах от гладкой, как моя лысина, стены. Только вот лысина и то имела хоть какую-то растительность и неровности, а здесь был идеальный срез, будто отсечённый гигантским ножом. И не было той плоскости ни конца, ни края. Лишь внизу расстилалось новое поле, тоже не отличавшееся миниатюрными размерами.
- Километра три будет, - прикинул Пашка высоту стены.
Я согласился, а Санька задумчиво произнёс:
- Вот смотрю всё время на эти зеркала и думаю: что-то в них не так, чего-то не хватает. И только сейчас дошло.
- Ну?
- Да отражения нашего!
- Вот тебе, кстати, и ответ, - сказал я Пашке, - есть ли на том конце передающее устройство. Мы бы видели его отражение.
Пашка развёл руками:
- Тогда я вообще не понимаю, каким Макаром работает эта фиговина!
- А тут и понимать ничего не надо, - ласково погладил я "фиговину". - Дали - пользуйся!
- Знать-то всё равно хочется...
- Много будешь знать, умным станешь. А это вредно. Смотри вон, уже приземляемся.
- "Приземляемся"! - хмыкнул Пашка. - Где ты тут землю-то увидел? Одни зеркала!
- Ну тогда - "призеркаляемся"!
До нижнего поля уже оставалась пара сотен метров. На глаз, конечно. Определить расстояние до зеркала при отсутствии отражения, скажу я вам, довольно затруднительно. И, только когда шестигранные ячейки увеличились приблизительно до того же размера, что и на вертикальной стене, я затормозил.
Ничего нового мы не увидели. Всё та же отполированная стена. Даже линия стыка вертикальной и горизонтальной плоскостей не представляла из себя ничего интересного. Прямая линия. Хоть по линейке проверяй.
- Ну мы и откопали планеточку! - пожаловался Пашка. - Сплошь тундры-лианы! - И цыкнул: - Чего ж дальше-то?
- Давай хоть по поверхности выйдем потопчемся, - предложил я. - Разомнёмся.
Санька поёжился:
- А копыта не отбросим? Как там насчёт дыхалки?
- Сейчас узнаем. Ну-ка, Сезамчик, что за атмосфера снаружи?
По экрану побежали цифры: содержание кислорода, азота, ещё там чего-то.
- Ты мне проще скажи: дышать там как, можно?
"В принципе - да", - откликнулся браслет.
- Ну вот, другое дело! - сказал я и встал с насиженного места. - Идём, что ли?
- Не нравится мне это "в принципе", - пробурчал Санька.
- Э! Да чего там! - потянулся Пашка и хрустнул кистями рук. - Открывай! Размяться не помешает!
Я уравнял поверхности "пятачка" и планеты.
- Сезам, откройся!
В лицо пахнуло свежим воздухом. Даже, по-моему, очень свежим. Как после грозы.
- Озончиком попахивает! - принюхался Пашка и первым ступил на зеркальную поверхность.
И тут произошла удивительная вещь. Я сказал, что он ступил на поверхность, но это выглядело не совсем так. Между подошвами его туфлей и поверхностью планеты так и осталось сантиметров десять, а он стоял прямо в воздухе и растерянно смотрел себе под ноги.
- Мягкое чего-то, - доложил он нам, криво улыбаясь. - И зудит!
Но стоило ему пошевелиться, как ноги его поехали, он упал на спину и, глупо хихикая, в таком вот положении поплыл от нас в направлении вертикальной стены. Похоже, при падении он совсем не ударился, потому что голос его был радостно возбуждён:
- А мне нравится!
Он перевернулся на живот и попытался встать, однако ноги его разъезжались, как на льду. Мы внимательно, каждый по-своему, следили за его гимнастикой. Я - с интересом, Санька - с тревогой.
- Ну, чего смотрите? - крикнул Пашка, в третий раз предпринимая героические усилия принять вертикальное положение. - Идите сюда! Помогите встать!
Я решился. В любом случае, лично мне ничего не грозило.
Я высунул руку за пределы "пятачка" и потрогал невидимую поверхность. Пашка не соврал: рука коснулась чего-то тёплого и упругого. При чём явственно ощущалась мелкая вибрация.
- Силовое поле, надо полагать, - сообщил я с видом знатока.
На что Санька лишь хмуро покачал головой:
- Вы уж, пожалуйста, без меня. Мне здесь как-то уютнее.
- Как хочешь.
Я подпрыгнул и опустился сразу на обе ноги на мягко спружинившую поверхность невидимого поля. Инерции толчка оказалось достаточно, чтобы я заскользил в ту же сторону, где барахтался Пашка. Оставалось только удерживать равновесие. Но это удавалось мне лишь до тех пор, пока я не доехал до моего распластавшегося друга. Только я с ним поравнялся, он сразу ухватил меня за штанину и я упал. При чём удара я не почувствовал, было очень мягко, и мы, хохоча, закружились с ним в лежачем вальсе. Инерция толчка была ещё довольно ощутимой, а сила трения, по-моему, вовсе равна нулю, если такое вообще возможно. В конце концов наше барахтание закончилось тем, что мы мягко ткнулись в вертикальную стену, вернее, в поле обтекающее её, и остановились.
- Ну что? - улыбнулся я. - Давай вставать?
- Давай!
Пашка вцепился в меня, я - в него и так, держась друг за друга, с горем пополам водрузили мы свои бренные тела на разъезжающиеся ноги.
- Похлеще льда будет! - прокряхтел Пашка, не выпуская из рук мою рубашку и оглядываясь по сторонам.
- Колоритно вы смотритесь! - послышался Санькин смешок. Он сидел, развалясь, на диване и с улыбкой наблюдал за нашей вознёй. – Что-то подумает о нас "дядька-пчеловод"?
Мы оглянулись. Диван вкупе с ним смотрелся не менее комично, паря над своим отражением в зеркальной поверхности.
- А пущай, чего хотит, то и думает! - Пашка с силой оттолкнулся от меня и, кое-как сохраняя равновесие, заскользил вдоль вертикальной стены, изредка касаясь её для пущей уверенности.
Я же от его толчка хлопнулся на задницу и закрутился вокруг собственной оси, пролегавшей где-то в районе копчика.
- Ах ты!.. - я попытался приподняться, но сделать это без посторонней помощи оказалось не так-то просто: ноги разъезжались, как у коровы на льду.
- Я бы на твоём месте вспомнил бы о своих чудесных возможностях! - вновь послышался насмешливый голос со стороны дивана.
А ведь и в самом деле! Скалы взглядом, значит, могём, а себе пособить... Ну-ка!..
И я свечой взмыл в небо метров на "дцать".
- Ого! - Санькин голос был слышен далеко внизу. - Неплохо!
Я спланировал к нашему островку и шмякнулся прямо в кресло, которое жалобно взвизгнуло, но удар выдержало.
- Повторить не желаешь? - указал я пальцем в небо.
- На твоём горбу, что ли?
- Зачем? Самостоятельно!
- Нет уж! Увольте! - Санька поднял руки, отстраняясь, и кивнул в сторону удалявшегося Пашки: - Пал Ксанч-то гудки подаёт!
Я оглянулся. Уже порядком отъехавший от нас Пашка продолжал удаляться в довольно своеобразной позе: полулёжа на боку. Одна рука его безуспешно старалась вернуть утраченное равновесие телу, а другой он размахивал над головой и что-то нам кричал. Но разобрать можно было только звучные словосочетания русского мата.
- Скучает, - посочувствовал Санька, насмешливо щуря глаза. - Помочь бы надо.
- Само собой!
"Пятачок" дёрнулся, легко догнал Пашку, поддел его, отчего тот кубарем покатился нам под ноги, и стал резво набирать высоту.
- Что, разве экскурсия уже подошла к концу? - спросил Пашка, вставая и отряхиваясь.
- Я смотрю, тебе понравилось? - Санька с усмешкой оглядел его взъерошенную фигуру.
- Оно, конечно, забавно, - сказал Пашка, приводя себя в порядок. - Только с тормозами проблема. Чего ж не попробовал?
- Одна попробовала, - фыркнул Санька. - Так до сих пор...
Пашка бухнулся на диван и, сграбастав со стола баночку с пивом, шумно отхлебнул.
- Володь, - попросил Санька. - Не пора ли форточку - того!.. Холодает что-то...
Я кивнул и закрыл сообщение с атмосферой планеты. Встречный ветер к тому моменту уже изрядно потрепал нас.
- Я что-то так и не понял, - Пашка постучал тарашкой по столику. - Мы что, уже отчаливаем?
- А чего здесь ловить? - пожал я плечами. - Нас здесь явно не ждали. Конструкция, конечно, мощная, но назначение её лично мне не понятно, а объяснить, сам видишь, некому.
- Э, нет! - Пашка хитро прищурился. - Тут ты не прав!
Я мгновенно насторожился:
- Что ты имеешь в иду?
- А что имею, - он явно наслаждался произведённым эффектом, - то и введу...
- А если серьёзно?
Пашка с треском отодрал башку несчастной тарашке и кинул на стол.
- Серьёзно? - Он глянул за борт на удалявшуюся зеркальную поверхность и мотнул головой: - Ты коня-то попридержи!
"Пятачок" замер.
- Ну?
- Вот тебе и "ну"! Дверь я видел! Зря, что ли, глотку драл?
Мы с Санькой переглянулись.
- Какую дверь?
- А я почём знаю? - с деланным равнодушием отозвался Пашка. - Дыра какая-то в стене. Тормозов-то нет ни фига - еду и еду! А она вот так делает, - и он губами беззвучно изобразил: "А!", "О!", "А!", "О!"
- Так чего ж ты молчал?! - возмутился я и бросил "пятачок" круто вниз.
- Молчал?! - оскорбился Пашка. - Да я всю глотку изодрал! "Мать-перемать!" - ору, а вы, как глухие!
- Ну, положим, слово "мать" в разных вариациях мы слышали довольно отчётливо, - спокойно отозвался Санька. - Но не более. Согласись, что в твоих устах оно звучит не так уж и редко, чтоб могло привлечь к себе внимание.
- Ну конечно! Где вам услышать! Вы ж пируэты в воздухе
