Издательский Совет и все, все, все

этого слова. Правда, начальство бывало мной недовольно, когда я не брала на реализацию крестильных шорт, католических крестов или матрёшек с ликом Богородицы, однако я умела отстаивать свою православную позицию.

Итак, я вошла в магазин, где не было ни одного продавца. Мои подчинённые неоднократно вызывали у меня сложные чувства, их набирали по принципу склеротической бестолковости, когда ни одна из них не могла запомнить ни порядка цен, ни названия икон, они упрекали меня в том, что я не хочу помолиться для увеличения выручки и во время месячных не прикасались к коробкам с товаром, которые приходилось таскать мне самой. На складе и вовсе сидел бывший прапор-кроликовед, который жаловался на меня за то, что я, отодвигая его, набираю заказы для храмов не за несколько дней, а в течение двух часов, то есть, роняю его авторитет.

Итак, пустой магазин, товар на несколько сотен тысяч и я. Беру пару авторских тарелок, три иконы в серебряных окладах и отношу в книжный отдел. Кладу на полку, предупреждаю ребят, чтобы никому ничего не говорили, и ухожу домой. На следующий день выхожу на работу, меня вызывает главный, отец Владимир:
- Мне доложили, что Вы украли из магазина дорогие вещи!

Племянник о.Владимира, психованый попёнок в белых носочках с дипломатом, смотрит на меня, как вампир, который вот-вот вцепится мне в шею.
- Я ничего не крала, Ваше… - чуть не поперхнулась «святейшеством» и засмеялась.
- А чего это Вы тут улыбаетесь?
- Да смешно мне. У вас же нет никакой отчётности, всё на честном слове. Даже если вы захотите меня в чём-то уличить, у вас ничего не выйдет. Спрашивайте с продавцов, которые средь бела дня покидают отдел, я просто решила их проучить.
- И ничего не взяли?
- Ну, кто-то же вас оповестил? Почему он не сказал, что вещи лежат в книжном отделе?

Продавщицы, уверенные, что меня вот-вот уволят, перешёптываются в кулачки, они, видите-ли, отходили чайку попить… Ах, сучки, не я ли разрешила вам купить золотые вещи без наценки, получив нагоняй от начальства? Впрочем, есть одна особенность у русских баб - любить тех, кто их палками охаживает. Вот поэтому я никогда не остаюсь на издательские тусовки, где после молебна все кидаются к накрытому столу и растаскивают снедь руками, толкаясь своими православными боками…

Мне по секрету сообщили, что это Ирина Николаевна заложила меня о. Владимиру, я подошла к ней и послала её в жопу ещё раз, думая, что она оттуда уже не выберется, однако я жестоко ошибалась.
Но это другая история, которую я расскажу в следующей главе.

2.

 Тем временем, жизнь шла своим чередом, меня сманивали в лавку при Высоко-Петровском монастыре. Я прикидывала и так, и эдак, но ездить из Саввинского в центр каждый день, когда мне до работы было пять минут трусцой, не казалось заманчивым. Должна была быть серьёзная причина, чтобы уйти из Изд. Совета.

К тому же, магазин процветал не молитвами, а вполне конкретными действиями, отцы это понимали и прибавили мне зарплату. И тут Ирина Николаевна вылезла из жопы и подошла ко мне с просьбой съездить по заданию племянника о.Владимира. Вот, чёрт, хоть убейте, забыла его имя. Этого сопляка все боялись, он мог устроить истерику на ровном месте, но мне, у которой дед-священник пропел анафему коммунистам, было фиолетово, белые у племянника носочки или чёрные, я видела в нём коммерсанта и не более того.

- Куда ехать и зачем? – спросила я.
- В Чертаново, я не знаю, где это, я без Вас заблужусь. – Ирина Николаевна приняла позу вопросительного знака, её коса свесилась с плеча, как опущенный флаг.
- Зачем?
- Там надо забрать какой-то товар.
- Почему его не привезут сюда?
- Я не знаю, я не спрашивала.

Мы всю дорогу молчали. По адресу с бумажки оказалась частная квартира. Ирина отправилась туда одна, попросив подождать её у дома на скамейке. Она вынесла небольшой пакет, я его раскрыла и обнаружила серебряные кресты с распятиями. Они были разложены по целлофановым мешочкам, с ценниками, написанными от руки.

- И что это?
- Мне сказали, что эти кресты Вы должны продать через Ваш отдел.
- Хм, левый товар? Нет, я продавать его не стану.

Мы вернулись в Абрикосовский, я поднялась к о.Владимиру и положила перед ним пакет.
- Знаете, я не буду торговать драгметаллами без пробы, не собираюсь брать на себя такую ответственность.
- Надо же, пришла какая-то лохматая баба, мы её приняли, а она нам свои условия диктует, знали бы, что такая умная, на работу бы не взяли! – отец Владимир задышал всем своим необъятным телом, как будто собирался обрушить на меня Божий гнев.
- Вы не напрягайтесь излишне, я сама от Вас уйду. А лохматая я была по погоде, а не от глупости, - я вернулась в отдел и написала заявление об уходе.

Пришлось отрабатывать две недели. Я старалась помочь деревенским священникам, высчитывающим приходские копейки, давала им телефоны поставщиков, находила выгодные цены, собирала заказы, ругаясь с кроликоведом. Наткнувшись у него на сербского митрополита, которому было назначено прийти через неделю, за три часа собрала тому десять коробок с иконами и утварью, и окончательно разобидела прапора-кладовщика, послав его в жопу.

Ванечка Пашковский расстроился больше всех, он попытался отговорить меня уходить, но у меня уже огурчик всплыл от безалаберности тех, с кем приходилось работать. Тот протоиерей, который предлагал мне принять лавку в Высоко-Петровском, казался мне вполне интеллигентным человеком, он был исторически подкован, и с ним было интересно беседовать.

Если я не вижу в священнослужителях объектов для поклонения, вовсе не означает, что они не видят во мне женщину. Увы, поп Борис Дубенко, как выяснилось позже, видел во мне не просто заведующую церковной лавкой. Кстати, монастырская лавчонка была так себе, - узкий рукав с внешней стороны стены, выходящей на Петровку.

Первый звонок прозвенел, когда поп Борис позвал меня в свой кабинет и начал при мне снимать подрясник и рубашку. Я вышла, ничего не говоря. В лавку привезли две фляги с мёдом, их сопровождала вертлявая черноволосая женщина, чем-то похожая на Ирину Николаевну. Она командирским тоном сообщила мне, что я должна продать этот, якобы освящённый, мёд.

Что-то мне это напомнило, погодите, погодите, не те ли это серебряные кресты без пробы кустарного изготовления?

- Нет, - сказала я. У Вас нет ни сертификатов, ни накладных, ни стерильных банок, Ваши фляги не закрываются, по лавке бегают мыши, Вы что, не понимаете, что мёд - это продукт питания?
- Отец Борис приказал Вам принять эти фляги! – женщина рассвирепела, - Вы обязаны продать этот мёд!
- Во-первых, у меня нет медкарты, во-вторых, я хотела бы послушать самого отца Бориса.
- Ты ведьма, я вижу, ты ведьма, - завопила тётка, покупатели начали выбегать из лавки. Появился поп Борис. Фляги с мёдом остались стоять, я пошла к начальству. Меня перевели в редакторский отдел. Попа Дубенко я послала в жопу немного позже, после Рождественских чтений, а тогда я вновь поимела лёгкое, совсем неправославное недоумение.

Я пропущу тот период времени, когда случились некоторые весьма занимательные события, достойные описания, и вернусь к Ирине Николаевне, а то она почти утонула в моих воспоминаниях. После Рождественских чтений, когда я, сидя в подушках, редактировала от руки доклады митрополитов во второй раз, - первая редакция была потеряна для истории благодаря чьей-то халатности, - муж принёс мне телефонную трубку, из которой без «здрассте» раздался голосок старшей дочери:
- Продавай квартиру, не то тебе будет плохо!
- Здравствуй, Катюша. С чего ты взяла, что я собираюсь продавать квартиру? Ты помнишь, что у тебя есть младшая сестра?
- Или продавай квартиру, или узнаешь, что с тобой будет!
- Катя, ты в курсе, где находится Хамовнический суд? Тебе туда. А вообще, иди-ка ты в жопу!

Они с Лёшиком уехали от меня, когда я работала на часовне. В милицию по поводу ограбления я заявлять не стала, дочь всё-таки, хотя швейной машинки, занавесок, посуды и сломанного дивана было немного жаль. А также, жаль было английской помады, ею на двери было намазано: «Желаю трёхкомнатного счастья». Как будто не они, эти милые дети, перепёрли в нашу квартиру Лёшину семью, состоящую ещё из двух братанов, ночевавших на моей и Женькиной постелях. Я на тот момент лежала в больнице, а Женя улетела в Тунис зарабатывать пением на учёбу в Классцентре.

По выходе из больницы мне было предложено переехать то ли в Печатники, то ли на шоссе Энтузиастов в однушку Лёшиного отчима, а проще, в конечном итоге, оказаться под мостом. Ну, я и сказала, чтобы они всем скопом шли в жопу, и, пока я была на работе, они туда и пошли.

Мало мне было тунисской истории, ооо, это нечто, это пострашнее Катиного звонка, но всё же я стала переживать, и не напрасно. Через три месяца из жопы пришло письмо на официальной бумаге, где мне предлагалось выкупить у себя самой квартиру по её полной стоимости. На тот момент это было двенадцать миллионов рублей. Я сдуру ответила на это письмо, имея намерение убедить пославших его людей, насколько они неправы.

Но последовала повестка в суд, куда явился "представитель" бывшего мужа с предложением разделить квартиру пополам без учёта интересов детей. И надо было соглашаться, а не рвать задницу, доказывая, что дети тоже имеют право на доли. Однако я очень боялась, что можно потерять вообще всё, тогда по Москве ходили страшные истории про разъезды с летальным исходом. Да, я думала, что дети останутся ни с чем, и вот почему.

Супружник жил приживалой, без брака, дама ему попалась ушлая: он вкладывался, а она опасалась, что наши дети придут делить его наследство, а потому, расплачиваться за его молодецкие фантазии должна была одна я.

Короче, мои мозги встали раком, и я никак не могла собрать себя в одно целое, как тот Шалтай-Болтай, упавший со стены, что бывает со мной крайне редко. Тут появился Ванечка Пашковский, буквально у подъезда сунул мне в руку триста долларов, свёрнутых в трубочку, и посоветовал поехать отдохнуть.
- Ванечка, я не смогу быстро отдать деньги.
- Отдадите, когда мне будет плохо, как Вам.

Я позвонила Ирине Николаевне, приглашавшей меня в гости пару лет назад. В Изд. Совете ответили, что она в отпуске и уехала на родину. Это было очень кстати. Я решила нагрянуть неожиданно, совсем как сама Ирина, когда приходила пить бульон. В железнодорожной кассе был один единственный билет в Крым, мистика, да и только. Сезон, в Коктебеле джазовый Фестиваль, полная катавасия с билетами, - мне фантастически повезло.

И вот я пришла, как говорят в исполнительных органах, на адрес. Дома никого не оказалось. Открылась дверь напротив, высунулась милое личико в кудряшках.
- Вы к Ирине? Какими судьбами?
- Мы когда-то вместе работали. Я решила воспользоваться приглашением.
- Да Вы что? - девушка рассмеялась. - Ирка Вас пригласила? Быть такого не может. Ладно, заходите ко мне, что Вы будете на лестнице стоять.

Я брала с собой продукты и подарки, поэтому мне было легко и просто не выглядеть нахлебницей. Мы пропустили по рюмашке, соседка Ирины разговорилась. Она поведала мне довольно много интересного про святошу напротив. Оказывается, Ирина получила эту двухкомнатную квартиру в элитном