Клад отца Иоанна

Обернулся. Слон неуклюже делал вид, будто бежит к нам, сжимая в руках винтовочный обрез. В другое время я бы помер со смеху от такой картины, но сейчас я понял, что этот огромный мужик все же на нашей стороне! И я вновь ощутил, как яростно заколотилось сердце.
- Бегом назад! Пристрелю! Кому я сказал! - заорал Ржавый и шагнул к нам, крепко сжимая свою двустволку.
- Стреляй! - смело ответил я и выступил ему навстречу. - Все одно погибать, только не как трусу! Ну!
- Ты это брось геройствовать-то, сопля! Если хочешь знать, шеф, коли что, велел бить на поражение! Так что не рыпайся! И о девчонке подумай! Вы мне еще живыми пригодитесь... - и он как-то страшно осклабился, наверное, предвкушая то, как будет нас медленно уничтожать.
Слон уже приблизился к нам, но споткнулся и рухнул в траву (скорее всего, нарочно), заорав при этом:
- Ржа, атас! Кажись, егерь в лесу!
- Где?! - дернулся худой, да так, что с его головы даже кепка слетела, и поглядел в сторону.
Я же не упустил этого последнего момента и с разбега саданул Ржавого головой прямо в солнечное сплетение. Бандит не успел ни сгруппироваться, ни выстрелить и от неожиданности свалился с ног навзничь. Обрез отлетел в траву.
- Мразь! - гаркнул Ржавый, одним рывком вставая на четвереньки и кидаясь за оружием.
Я прыгнул к нему и со всего размаха ударил ногой по обрезу, так как бандит, показывая просто чудеса ловкости, уже успел схватить оружие за приклад. И вот тут произошел весьма неприятный момент. То ли я поскользнулся на мокрой от росы траве, то ли Ржавый, стараясь завладеть оружием прежде меня, слишком рьяно выдвинулся вперед, но вышло так, что весь мой сильный удар пришелся прямо в лицо бандита.
- Вах! - издал он болезненный вопль и снова откинулся навзничь. Честно вам скажу ребята, я сделал это не специально! Пашка, пораженная увиденным, вскрикнула и закрыла лицо руками.
- Стой, собаки! - раздался за спиной трубный бас Слона.
Я схватил ошеломленную девчонку за руку и с силой потащил за собой. Грохнул выстрел, но мы побежали, не обращая ни на что внимания.
- Стоять! Держи их, Ржавый! Уйдут, собаки! - загудел Слон.
- А-а-а! Слон, помоги, не вижу! Козлы! Убью! Порву на части! - визгливо вопил Ржавый.
Снова ахнул выстрел. Тревожно заметались птицы. Одна из них отчаянно заверещала: «Бегите! Бегите!» И мы бежали, не жалея сил и ног, слыша лишь треск сучьев и сухих шишек, на которые мы наступали. Елань, заросшая сине-желтыми марьянниками, довольно быстро сузилась и превратилась в небольшую, едва заметную тропку, которая привела нас к болотам. Но те близко к дорожке не подступали и поэтому мы продолжали спешное движение. Когда болото закончилось, мы вновь оказались в сосновом лесочке, но более редком и светлом, чем раньше. А еще через несколько десятков шагов мы выбежали на полузаросшую проселочную дорогу, петлявшую средь деревьев. Сил больше не оставалось, и мы рухнули в папоротники, кустившиеся близ невысокой, но весьма пушистой елочки (такую обычно наряжали у нас в школе на Новый год!). Воздуха не хватало, мы ловили его ртами, словно рыбы, выброшенные на сушу, и никак не могли успокоиться и взять себя в руки. А тем временем в лесу уже стало совсем тепло и светло, хотя солнце еще и не возвышалось над деревьями. В голове не было никаких мыслей, была лишь цель - уйти, оторваться от погони, вырваться на свободу, к людям! Едва я восстановил дыхание, как вдруг тут же услышал рокот мотора. Я отжался на руках и осторожно выглянул из-за дерева. По дороге, прямо на нас, качаясь на ухабах, довольно проворно двигался пыльный темно-зеленый УАЗик. Пашка, увидев, что я приподнялся, тоже захотела взглянуть на дорогу, но я прыгнул на нее и прижал к земле. Автомобиль проурчал всего в двух шагах от нас, даже задел корпусом еловую ветку. Кто был в машине: егеря или же Кривой и товарищи, я выяснять не стал. Мы пролежали, вжимаясь в землю, до тех пор, пока машина окончательно не скрылась из вида. Потом только поднялись и быстро отряхнулись.
- Бежим, если это бандиты, то они могут скоро вернуться! - шепнул я.
Метров сто мы бежали вдоль дороги, потом я подумал, что находиться здесь весьма опасно: если тот УАЗ был случайным, то в любой момент могут появиться бандиты на своем внедорожнике, а если то были парни Кривого, то они наверняка поедут обратно этим же путем (другой дороги-то не было). Если организуют погоню, то также поедут по дороге, зная, что мы вряд ли рискнем свернуть с нее в сторону, боясь заблудиться и угодить на болота, а дорога - это ведь верный путь к людям! Не желая так сильно рисковать, я принял решение - уйти в лес, а там добираться до жилья, как Бог даст. Пашка с моим предложением согласилась без лишних объяснений, видно, тоже хотела лучше затеряться средь бушующей зелени леса, чем ежеминутно вздрагивать, ожидая появления на дороге злых людей.
Мы опять побежали в глубь чащи. Кроны деревьев постепенно сгустились, и лес приобрел мрачноватый тенистый полог. Бежать стало сложно, и мы перешли на шаг. «Искать нас в лесу бандиты вряд ли станут, - думал я. - Теперь уже, поди, уносят ноги и заметают следы! Мы были спасены, нас окружала свобода! Но это сладкое слово почему-то не радовало. Хоть мы и избежали серьезной опасности, но зато потеряли клад отца Иоанна, и, как знать, может, и навсегда... И мы были тому виной, потому что пожадничали, погеройствовали, решив все сделать своими руками... Эх, да что уж там теперь охать и жалеть! Ну кто ж мог подумать, что этот скромный монах Феодор окажется Иудой. Такие ведь самого Господа отдали в руки врагов, что уж говорить про нас-то, несмышленых... И прав был Слон, который крикнул в сердцах: «Какой уж там ларец, ноги уносите!» Действительно, сами чудом спаслись и то слава Богу! Великая милость! А с бандюками Господь и Сам разберется: сколько же им еще испытывать Его терпение! Глядишь, и клад отца Иоанна вернется на родину, хотя уже вряд ли его отдадут в Преображенский храм, ведь поди тогда докажи, где чьи иконы, когда их все в одну кучу свалят на таможне...
Мы опустились на поваленное дерево, чтобы отдохнуть. В лесу было сумеречно и душновато. Возле пня теснились опёнки-сластушки. Их было так много, что можно было враз наполнить приличную корзинку. Но мы не сорвали ни одного. А зачем? Скушать их мы все равно не сможем, когда выйдем к людям - неизвестно, да и положить их было совсем не во что. На душе скребли кошки. И не только от того, что мы побывали в позорном плену, утеряли клад, не смогли остановить бандитов, но и от коварства, жестокости и предательства людей, и от сознания того, что ты запросто можешь стать пешкой в чьей-то грязной игре, и от того, что кто-то может подумать, что мы специально вступили в сговор с братом Феодором, чтобы отдать клад именно ему, дабы он выгодно реализовал товар и поделился бабками  с нами... И как нам теперь глядеть в глаза «зернышкам»? И еще, мне не давал покоя утренний инцидент, когда я ударил Ржавого ногой по лицу! Хоть и подонка, но все-таки человека, носящего на себе образ Божий! И сделал я это, выходило, как последний отморозок. Главное, что все это видела Пашка! Разве она поверит в те жалкие оправдания, что бандит сам кинулся под удар, боясь, что я перехвачу оружие; а уж тем более, что я несколько потерял равновесие на скользкой траве... Что теперь она обо мне думает? Вот ведь впервые села так далеко от меня и смотрит в землю... Еще решит, что все, о чем тогда на поляне напевал про меня Феодор, истинная правда! Я даже почувствовал, как меня от всего этого стало подташнивать и выступил горячий пот. От бессилия что-либо изменить я с силой ударил кулаком по сухому стволу. На землю отлетел кусок коры, следом посыпались труха и какие-то личинки. Прасковья встала, подошла ко мне и протянула руку:
- Пойдем дальше?
Я тяжело вздохнул и, положив свою ладонь на девичью, медленно поднялся. Мы пошли рядом.
- Ничего, главное, Слава Богу, мы ушли от них! - сказала Пашка.
Я не ответил.
- Жор, ну что ты?! Мы же спасены! Скоро выйдем к людям! - девчонка удивленно поглядела на меня и сжала крепче ладонь.
- Мне не дает покоя тот эпизод... с Ржавым. Так противно становится, как вспомню. Похоже, я попал ему прямо в глаз!
- Но ведь он тогда выстрелил бы в нас! - воскликнула Пашка. - И что тебе оставалось?
- Понятное дело, но все равно, как-то мерзко получилось... Будто я специально это сделал! А ведь я никогда и никого не бил по лицу... Наверное, даже и Слону все это не понравилось. А как ты думаешь, он в нас стрелял?
- Нет, думаю, что в воздух. Тот, кто любит своих детей, в чужих стрелять не станет!
- А я думал, он плохой человек, а оказывается Слон - надежный мужик!
- Я это отметила еще тогда, когда ты поверг его на землю, на поляне... Знаешь, как он смотрел на нас!
- Как?
- Ну, не знаю... Ну, будто бы увидел своих детей. Может и подумал тогда, грешным делом, что мы и есть его Машенька и медведь... Ведь ты вполне мог походить на его сына.
- Ты думаешь, я вырасту таким же «сасквачем», как он? - пошутил я, но легче от этого на душе не стало, и поэтому я снова вздохнул и замолчал.
- Жор, да ты не переживай так! - тихо сказала Прасковья и вновь пожала мою ладонь. - Ведь ты же не специально ударил Ржавого! Ты метил в обрез, чтобы отбить оружие в кусты...
- Ты уверена в этом?
- Конечно! - вполне серьезно сказала девчонка. - Я же все видела! Даже больше твоего... Ты, наверное, думаешь, что я вскрикнула от твоей жестокости? Нет, просто я увидела, что ты замахиваешься для удара, скользя по траве (а это значило, что уже не сможешь остановиться), а этот бандит кидается резко вперед, подставляя свою голову под неминуемый удар! И это еще хорошо, что ты поскользнулся, а то ударил бы его прямо в висок, а это уже очень опасно... Так что, он сам себя наказал за свою жестокость, и за то, что бил тебя у костра...
- Правда? - с надеждой спросил я. - Ты говоришь правду? - я схватил Пашку за руки.
- Я ведь всегда говорю только правду... - как-то удивленно отозвалась девчонка и смутилась от моей близости.
- Пашка, спасибо! Какая же ты! - я не удержался и от радости обнял девчонку и, прижав к себе, даже покружил ее немножко.
Ведь я даже не ожидал услышать от нее таких слов! Она вмиг оправдала меня перед моей совестью и перед всем миром! Ах, Пашка, Пашка, ты - настоящий друг! Мы простояли так несколько минут. Я не мог отпустить Прасковью от себя, чувствуя, как преданно бьется ее сердце, и ничего не мог сказать, чувствуя слезы на своих глазах. А вскоре пришло облегчение: покой и радость вновь вселились в мою душу. И еще я отчетливо понял, что мы вновь остались одни и что нас окружает лишь прекрасная летняя природа. О таком подарке судьбы я уже больше и не мечтал! Ах, какое это было чудесное открытие! Мы - свободны! Мы одни среди ароматного леса и окутаны светом бесконечного июньского дня! Все страшное - позади, и впереди нас ждет возвращение в лагерь. А пока хоть несколько часов можно будет наслаждаться природой, свободой и общением друг с другом! И если бы не печаль в связи с утратой клада, то я вполне мог бы назвать себя тогда самым счастливым человеком. Я отпустил девчонку и сказал виновато:
- Извини, Паш... Но как же ты мне помогла! Не то совесть меня задолбила бы!
- Да ладно тебе... я просто сказала, что видела... - отозвалась Пашка.
Щечки ее пылали. Она улыбнулась и вновь взяла меня за руку:
- А ты даже врага жалеешь, молодец! И