Роман Ангелины.

на него выторговать наши жизни!
— С Си Чхоем торговаться нельзя, он решений не меняет! Нужно бежать.
Но Роману бежать было ни к чему, ему опасность не грозила. Как только сказать об этом?
— Хорошо, бежать, так бежать, — решил он, — но сделаем так: ты, Лунь Цу, заберёшь девушек и увезёшь их, а я выберусь сам.
— Как ты это сделаешь?
— Есть у меня одно средство, я воспользуюсь им.
— А как ты попадёшь к жунам? Ты знаешь дорогу?
— Нет, я к жунам не пойду. Я укроюсь в другом месте. Там меня, поверь, никто не сможет найти.
Лунь Цу пожал плечами:
— Что ж, твоё дело. Но дай мне тот яд, что ты изготовил.
— Для чего?
— Если я пойму, что нам не удастся уйти, я выпью этот яд!
— И я — тоже! — решительно воскликнула Ю.
— Хорошо, я дам тебе его.
— Тогда так, — обратился Лунь Цу к девушкам, — сегодня вечером я отвлеку охрану, а вы в это время выйдете и отправитесь на окраину города. Там, в тутовой роще, и ждите меня. Я приведу лошадей.
Ангелину так захватило всё происходящее, что она и не подумала о волшебных горошках. Ещё бы, такое приключение! А вдруг там, у жунов, она и встретит своего любимого?!
 
VI
 
— Вы готовы?
— Да, любимый! — кивнула Ю.
— Я брошу в окно камушек, и тогда немедленно бегите. Прощай, лекарь, — махнул рукой Лунь Цу и быстро вышел.
Девушки, дрожа от возбуждения, поблёскивая раскосыми глазами, сжимали в руках узелки с необходимыми вещами.
Роман как-то растерялся в этот момент, который для него ничего не решал. В нём давила ответственность за девушек, но большего сделать для них он не мог. Разве что деньги, которых у него было в достатке, могли оказаться им к месту. Роман бросился было в свою комнату, но в это время в окошко влетел небольшой камушек и ударился в кувшин с вином. Кувшин с глухим треском распался на части, и густая розовая жидкость потекла по столу.
Девушки вздрогнули, переглянулись и, по очереди чмокнув своего хозяина, выскочили на улицу.
А он остался стоять, забыв о том, что хотел предложить им деньги, а щёки его горели от поцелуев, и огонь этот, казалось, проник прямо в сердце, которое почему-то забилось так же звучно и больно, как в далёкий вьюжный день!..
 
Ли и Ю, выскользнув на улицу, увидели, что она пуста. Так и должно было быть, и поэтому они торопливо направились к месту встречи с Лунь Цу. Но прошли они лишь метров двести. Неожиданно, словно выпав из тьмы ночи, появились несколько человек, закутанных в тёмные плащи, и набросились на беглянок. Те даже не успели вскрикнуть, как оказались спелёнутыми такими же плащами, как и у нападавших, а во рты им плотно воткнулись тряпичные кляпы. Сильные руки закинули лёгкие девичьи тела на не менее сильные плечи, и путешествие наших несчастных подружек продолжилось по маршруту, не предусмотренному их храбрым защитником!
 
Не прошло и четверти часа, как неудачливые беглянки оказались в абсолютно темном помещении. Воздуху здесь было так мало, и он имел такой противный запах, что головы девушек очень скоро наполнились туманом и стали тяжелы.
Пленниц не развязали и кляпов изо ртов не вытащили, и Ангелина почувствовала физически, как пропали пространство и время, а она медленно, но неудержимо, капелька за капелькой, стала наполняться отчаяньем. Девушка была так плотно укутана в плащ, что не могла пошевелить руками и ногами, чтобы хотя бы почувствовать рядом тело подруги и этим ободрить себя и её. И тогда она вспомнила опального поэта, которого она навещала с Нуби в Египетской столице. Ангелина теперь со всей остротой представляла его состояние, но ещё она вспомнила то, с какой бодростью и как галантно он встретил её в своей темнице. И это впрыснуло в девушку силы, выжав вязкую муть отчаяния без следа.
— Ли, ты жива? — раздался в гнетущей тишине шёпот.
Ангелина совсем не удивилась этому, но ответить не смогла. Она лишь попыталась как-то подать голос, но вышло глухое жалкое мычание.
— Я слышу, слышу тебя! Подожди, сейчас я размотаюсь полностью и развяжу тебя!
А через несколько минут Ангелина уже ощутила, как ловкие изящные пальчики Ю распутывают её узы.
— Как тебе удалось освободиться? — спросила Ангелина, едва мерзкий кляп покинул её ротик.
— Сама не знаю. Вероятно, не очень-то меня добросовестно спеленали. Я только попробовала подёргаться, а одна рука освободилась, ну, а потом было не сложно.
Девушки обнялись и заплакали, выжимая из себя щедрыми слезами накопившееся напряжение этого тяжёлого дня. Но ни в Ангелине, ни в её подруге, рабыне любви Ю, даже не возникло мысли, что с ними случится что-то ужасное. Они, не сговариваясь, верили, что скоро придёт Лунь Цу, и тогда кончатся все передряги, а они отправятся в дорогу, в конце которой их ждёт только радость!
 
VII
 
Роман обмакивал тонкую кисточку в вазочку с чёрной тушью, и буквы плотно ложились на гладкую бамбуковую дощицу. Да, это были буквы, а не иероглифы, витиеватым узором которых украсилась вся поверхность древнекитайской книги, хотя назвать книгой связку бамбуковых пластинок можно было лишь условно.
Для чего он писал эти слова, Роман и сам не понимал. Ведь никто не сумеет их прочитать, да и не нужно, чтобы посторонний человек понял содержание этой надписи. Но рука упрямо выводила корявые неровные буквы, ведь кисточка — не лучший инструмент для славянской письменности.
Но вот он закончил работу, вернее, она прервалась сама собой, внезапно став изнурительной и бесцельной. Роман нацедил в чашку вина, выпил, не почувствовав вкуса, и задумался о дальнейших своих шагах. Можно было ещё до утра оставаться здесь, ничего не опасаясь, и потом неторопливо исчезнуть. Можно было сделать и по-другому: пойти к Си Чхою и, плюнув ему в рожу, исчезнуть у него на глазах. Но этот вариант показался Роману слишком уж мальчишеским, а на мальчишку он сейчас не походил нисколько! И поэт решил сделать иначе:
— Всё, хватит, тут мне больше делать нечего. Допью это славное винцо, и — вперёд, в новые миры!
Он снова налил в чашку вина и поднёс к губам, но выпить не успел. Дверь резко распахнулась, и на пороге появился Лунь Цу. Первый раз видел Роман, чтобы этот, всегда спокойный и внешне холодный китаец был так возбуждён.
— Что случилось? — чашка накренилась, и густая розоватая влага выплеснулась на пол.
— Где Ю и Ли? — Прохрипел воин.
— Ушли. Как ты и велел, когда камушек влетел в окно. Я даже не успел им отдать деньги!
— Но их нет в тутовой роще! — почти взревел Лунь Цу.
— Как нет?! Но этого не может быть! А они не заблудились?
— Ю хорошо знает дорогу. — Воин сел на скамью и обхватил голову руками.
Роман, не зная, чем помочь несчастному, плеснул вина в большую чашу и протянул её Лунь Цу:
— Возьми, выпей!
Но тот отстранил рукой предложенное питьё и лишь скрипнул зубами:
— Это я виноват! Я понадеялся на себя, но забыл, что Си Чхой никогда никому не верит! Он и за мной наверняка поставил кого-то следить! Я даже знаю, кого именно!
Лунь Цу решительно поднялся и сжал ладонью рукоять своего меча:
— Линь Цзы, ты должен мне помочь!
— Конечно, только скажи, что делать!
— Девушки, если ещё живы, конечно, надёжно спрятаны, и мне их не найти. Поэтому нам нужно их выкупить. Бери своё зелье, и идём к Си Чхою.
— Ты уверен, что он согласится на обмен?
— Он не согласится!
— Тогда, как быть?
— Я предложу ему другой обмен, от которого он отказаться не сможет!
 
— Вот, господин, то, что ты приказал сделать! — склонил голову Лунь Цу, когда они вместе с Романом оказались в покоях Си Чхоя.
— Давай сюда! — жадно протянул чиновник руку.
— Не торопись! Сначала выслушай меня!
— Как ты смеешь мне перечить?! — грозно сдвинул брови Си Чхой и хлопнул в ладоши: — Стража, ко мне!
— Ты напрасно кого-то зовёшь. Ты, кажется, забыл, что охрана подчиняется мне?
— Чего ты хочешь?!
— Я хочу обменять это зелье на одного человечка!
— Тебе нужен Синь Го?
— Ты, господин, как всегда проницателен!
— Он должен скоро быть здесь. Я его послал снять посты у дома лекаря.
— Это было разумно с твоей стороны, только я снял их раньше, и, думаю, что Синь Го будет очень удивлён этим! Но подождём его. Линь Цзы, налей нам того великолепного вина, что пьёт наш знатный господин. Я так давно хотел его попробовать.
Роман, всё более наполняясь азартом от происходящего, взял большой серебряный кувшин с длинным узким горлышком и налил в два бокала золотистый напиток, мгновенно насытивший воздух опочивальни нежным и тонким ароматом.
— Нет-нет, налей и нашему господину, ведь его горло здорово пересохло. Не так ли? — обратился, усмехнувшись, Лунь Цу к Си Чхою.
Роман налил вина в третий бокал.
Лунь Цу подошёл к столику и протянул руку к сосуду, и Роман вдруг увидел, как вторая рука воина бросила что-то в вино. Прежде, чем он успел сообразить, что означает это движение, Лунь Цу поднял два бокала и один из них протянул чиновнику:
— Выпей, Си Чхой, ты никогда не пил со мною, хоть и твердил постоянно, что я тебе как сын!
— Я это могу и теперь сказать! — хмуро ответил тот и с жадностью прильнул к бокалу, видно, действительно, горло его было сухо.
Роман смотрел на всё происходящее, но не мог пошевелить ни телом, ни языком. Он понимал только одно: на его глазах свершается убийство! Конечно, этого человека и нужно было убить, но… Но как легко это сказать, и как тяжело, практически, невозможно бывает такое сделать! И Роман, понимая, что может этим сгубить двух невинных девчонок, собрался всё же воспротивиться злодеянию, но в этот момент в стену кто-то осторожно поскрёбся.
 
— Проходи, ты же здесь не чужой! — предложил Лунь Цу просочившемуся сквозь узкую дверцу человечку, и, видя, что тот замешкался, жёстко схватил его за руку и дёрнул на себя.
Синь Го сделал несколько быстрых семенящих шагов, но не удержался на ногах и повалился на мягкий ковёр. А Лунь Цу, наклонясь к нему, сжал огромной ладонью дряблое горло упавшего:
— Говори, где они?!
— Я не понимаю, о ком ты!..
Но железные пальцы сжали горло сильнее, и Синь Го прохрипел:
— Они там, в глиняном мешке!
Роман, ожидавший, что Лунь Цу отпустит несчастного, сделал шаг, чтобы помочь тому подняться, но увидел вдруг, что помощь его не потребуется. Синь Го был мёртв!
— Зачем ты убил его?! — прошептал Роман.
— Я жалею, что не сделал этого раньше! — невозмутимо ответил воин. — За все те злодеяния, что совершил этот смердящий червь, он заслуживает не одну, а тысячу смертей!
И Роман понял, что спорить бесполезно, скорее всего, Лунь Цу, с его точки зрения, сделал лишь то, что и должен был сделать!
А Си Чхой наблюдал за всем происходящим довольно спокойно, видно, такие вещи нередко случались в стране Чжоу. Он полулежал на мягкой кровати, держа в одной руке бокал с вином, из которого временами и отхлёбывал.
Роман больше не пытался сообщить чиновнику неприятную весть, ведь яд уже начал действовать, и оставались считанные минуты до наступления роковой развязки.
Но Си Чхой решил взять в свои руки контроль над ситуацией и почти благодушно произнёс:
— Твоё условие выполнено, Лунь Цу. Теперь дай мне то, что принадлежит мне!
— Но я тебе уже