отправила в будущее?! Но почему?
— Эх, ты, поэт! Что же так мыслишь узко! Какой же ты бездушный! Да ведь она была рядом с тобою везде, во всех эпохах! Ты должен был почувствовать её, должен!
— Она была… везде?!
Роман не смог стоять и рухнул на скамеечку. Голова его кружилась, а перед глазами замелькали видения.
Вот он, спелёнутый, как неспокойный младенец, лежит на жертвенном столе, а над ним склонилась прелестная жрица. Он снова и ясно видит её глаза, и это, конечно же, глаза Ангелины. Как же он посмел их тогда не узнать!
А в Иммортии ведь он узнал её, узнал! Но так и не решился поверить сам себе!..
— Да, но как же я мог поверить? Ведь это было невозможно!
— О, силы тёмные! — всплеснула руками Ванда. — Ну почему я тебе должна доказывать, что всё в этой жизни возможно, и чаще именно то, что абсурдно на первый взгляд! Ведь ты поэт, а не я! Не сам ли, выдумав себе мечту, влюбился в неё, а потом и материализовал!?
— Сам? Но ведь Ангелина случайно пришла в мой дом.
— Остолоп! Это ты её создал! Ты её вызвал! Она лишь услышала тебя, потому и пришла!
Ванда была так убедительна, что Роман ей поверил безоговорочно.
— Да, Ванда, наверное, так всё и было. Но точно ли она была везде со мною, во всех эпохах? Я почему-то не могу вспомнить её. Или действительно сердце моё так черство?
Он сгорбился от этой мысли, а губы сами собой прошептали:
— Всё же я её не достоин.
— Только не начинай сызнова свою благородную канитель! Ты ею и так уже всем нам попортил достаточно кровушки! — Ванда обожгла поэта таким строгим взором, что тот даже поёжился, словно за ворот его плеснули ключевой водицы. — Ты же вернулся таким свежим, помолодевшим, уверенным в себе и в своих решениях! Оставайся таким! Ангелина была везде рядом, но не всегда ты мог её почувствовать, не везде вы с нею сталкивались. И потом, это же она тебя догоняла, зная наверняка, что ты там должен быть! Но тебе-то об этом известно не было!
— Да, это так, — согласился Роман, — но всё же, я мог как-то её почувствовать… Расскажи мне о ней!
— Хорошо. Правда, она-то это сделает гораздо лучше, но… ладно, слушай.
И Ванда поведала Роману всё, что успела узнать от Ангелины. Тот жадно внимал каждому слову и вновь переживал прожитые им жизни.
Вот красавица Сати, едва не перерезавшая нити жизни его, но ставшая неожиданно такой симпатичной. Разве мог предположить Роман, что, подожди он день, и встретил бы принцессу-Ангелину, которая спешила к нему сквозь пески и самумы!
А вот красотка Ли! Господи, она же всё время была рядом, и он же ещё покрикивал на неё, заставляя выполнять чёрную работу! Ну почему же сердце ни разу ни ёкнуло?
А теперь Роман видит роскошную черноволосую Зариту, изгибающуюся в страстном танце. Вот же она, Ангелина, разве можно было перепутать её хоть на миг со своенравной, развратной Роксаной, едва не помутившей разум его!
Но с большим трудом припомнил Роман рыженькую девчонку, кажется, Кассию, виденную лишь однажды на оргии Авита. Неужели это была его любимая?!
А вот уже Роман видит себя полуслепым гусляром, которого так внимательно слушает прелестная девушка. Он не знает её имени, но ведь должно же было что-то ворохнуться в его груди, когда она его защитила, а потом настырно о ком-то расспрашивала. Да ведь о нём же! Нет, не ворохнулось!
И та капризная испанская девица, которую он рисовал? Но разве она хоть капельку была похожа на его любимую?! Правда, когда слёзы потекли из её глаз, в нём же что-то ворохнулось! Почему он не задумался хоть на мгновенье?!
Все эти видения промелькнули быстро, но глубоко процарапали душу поэта, подобно когтям медведя, отмечающего границы своих владений на вековой сосне. Но теперь это не стало причиной новой волны самобичевания, а вызвало в Романе лишь одно желание: скорее, скорее найти свою любимую!
— Спасибо тебе, Ванда! — Роман подошёл к колдунье и крепко поцеловал её в губы.
Ванда едва не потеряла сознание от этого неожиданного, обжигающего поцелуя. Это было подобно прыжку в ледяную прорубь после адского банного жара. Даже закалённое к чувствам сердце едва не остановило свой мерный бег.
— За что же ты меня благодаришь? — Глухо выдавила Ванда, лишь силою воли укротив взрыв души своей.
— Если бы не ты, вряд ли я был бы ещё жив. Да и вообще, я даже не представляю, что было бы, если б не ты!
Ванда уже оправилась от внезапного потрясения и лишь скромно улыбнулась:
— Я здесь лишь как посредник. Вы всё сами решили, всё сами для себя сделали.
— Нет, Ванда, без тебя ничего бы не было, я в этом уверен! Как я тебя люблю!
Но теперь уже колдунья верно оценила неожиданное признание и не потеряла себя:
— Ага. Как сестрёнку. Я тебя тоже люблю, Ромка. Как братишку!
Они смотрели друг на друга серьёзно, но всё же, с некоторой долей озорства.
— Ну что же ты стоишь? Иди к ней! Ведь не должна она тебя ждать ещё несколько тысячелетий!
Ванда смотрела вслед удаляющейся фигуре поэта, а на губах её ещё таился, незаметно угасая, волшебный вкус его поцелуя…
Роман ходко шагал по узкой тропке, даже не пытаясь отводить от своего лица ольховые ветви. А те отгибались сами, не осмеливаясь хлестнуть этого человека, на лице которого было столько счастья, столько любви!
Да и всё вокруг затаилось, утихло, словно став почётным эскортом этого красивого человека, который уверенно шёл вперёд. Ведь шёл он к своей любимой, к своей Ангелине! Он её не видел так долго. Он её не видел почти пять тысяч лет!
VI
— Вот я и вернулась, вожак! Здравствуй! — Ангелина прижалась к тёмно-серому боку камня. — Ты всё такой же, спокойный, уверенный! Я так часто тебя вспоминала, и ты не раз мне помог!
Девушка обошла камень вокруг, словно проверяя, по-прежнему ли он крепко покоится на земле.
— А ведь я даже видела тебя! Какой же ты был красивый!
Ангелина ловко взобралась на верхушку камня и уселась там, обхватив колени руками.
Солнышко уже устало скатывалось к западу, теряя жгучесть своих лучей и превращаясь в тёплое, ласковое светило. Жар спадал, и из травы вылетали на промысел комарьи эскадрильи. Пока ещё они были немногочисленны и несколько ленивы, но не пройдёт и часа, и их притязания станут невыносимы. Здесь, в тенистых кустах, рядом с говорливым ручейком, им так вольготно.
Но Ангелина пока их не замечает. Она сидит, терпеливо и спокойно, взирая с высоты камня на знакомый пейзаж. Она здесь бывала так часто, что знает каждый кустик, каждый цветочек.
Вот сломанная мальчишками черёмуха. Когда становится темно, она начинает походить на огромного зайца, у которого одно ухо стоит, а второе повисло, так же, как на шапке почтальона Печкина.
А вот густые кущи папоротника. Они походят на застывший взрыв, так живописно разлетелись в разные стороны тёмно-зелёные побеги.
А вот на этой ольхе часто играет рыже-серая белка. Она привыкла к девушке, часто восседающей на камне, и иногда устраивает ей целые представления, кувыркаясь и прыгая с ветки на ветку, с куста на куст. Однажды она так увлеклась, что, прыгая на соседнее деревцо, не рассчитала своих сил и неуклюже шмякнулась в густую траву. Ангелина тогда вскочила, тревожно вглядываясь в травяной ковёр и переживая за смешного зверька, но белка уже, как ни в чём ни бывало, скакала по соседнему кусту, громко цокая, словно извиняясь за свою неловкость!
Да, всё здесь Ангелине известно, всё! Кроме одного: когда же появится её Роман!
Девушка прикрыла глаза, и сладкая дрёма заколыхала её, будто уютная колыбель…
… — Слава Атону, я тебя нашла!
Ангелина вздрогнула, открыла глаза и увидела… Сати! Смуглая красавица стояла рядом с камнем и щедро улыбалась своей подруге.
— Сати! Сестричка моя! — вскричала Ангелина и легко скатилась по мшистому боку вожака. — Это правда, ты?!
— Конечно! Можешь даже меня обнять!
Девушки тесно сплелись в объятии, с наслаждением вдыхая аромат друг дружки. Как же теперь они были похожи, почти что близняшки! Обе стройные, одинаковых пропорций, длинноногие, и лишь цвет волос контрастировал, но это только подчёркивало их сходство!
— Подожди, — опомнилась вдруг Ангелина, — но как же ты меня узнала? Да и как тут оказалась?!
— А ты думаешь, что только тут, у вас, обитают колдуньи? Или я не совсем достойна для таких путешествий? — Сати даже слегка расстроилась, и в голоске её послышались капризные нотки.
— Прости меня, Сати! Я не хотела тебя обидеть.
— Ну что ты! Разве можешь меня обидеть ты, моя самая близкая подруга, моя сестрёнка! Но где же, где он!? Я хочу его увидеть!
— Он скоро придёт. Уже скоро, — и Ангелина вздохнула. — Я ведь сама его ещё не видела!
— Не видела?! Но почему?
Ангелина пожала плечами:
— Не знаю. Так, верно, задумано было у наших колдуний!
— Да, они иногда всё путают! — звонко засмеялась Сати. — Но всё равно они просто умнички! Кстати, ты помнишь, как рассказала мне про пленённого поэта, с которым ты встречалась?
— Да, конечно. Ты его видела? Он жив?
— Я не только его видела! Я его избавила от гонений, и теперь он — мой!
— Ты его полюбила?
— Кажется, да. Скорее всего, да. Хотя иногда он уходит в себя, и мне кажется, что его рядом уже нет. Вот таким он мне не нравится!
— Но он же поэт! — Горячо воскликнула Ангелина. — Он иным быть не может! Да и не должен!
— Я понимаю. Я стараюсь привыкнуть к этому, но…
— Тебя что-то гнетёт?
— Мне иногда делается так скучно! Вернее, делалось. Но теперь я могу путешествовать! Ах, как это здорово! А давай вместе куда-нибудь умчим!?
Глаза Сати зажглись сумасшедшими огоньками, и Ангелина увидела перед собою совсем другого человека.
— Нет, Сати, я уже насытилась этим. И мне теперь нужно только одно: быть рядом с любимым!
— А я ещё погуляю!
Сати стала вдруг таять, и вот уже от неё остался лишь прозрачный силуэт:
— Прощай, сестрёнка! — донеслось из него, и через миг всё исчезло.
— Прощай, Сати! — прошептала Ангелина, и грустная слезинка одиноко выкатилась из уголка глаза…
…Ангелина очнулась от дрёмы и зябко поёжилась. На землю совсем опустился вечер, и у ручья сделалось прохладно.
Девушка всё так же сидела на верхушке камня:
— Когда же я успела сюда вскарабкаться? Или Сати мне всего-лишь приснилась?..
Она огляделась вокруг и вздохнула:
— Да, это был всего-лишь сон. Но вдруг там всё так и случилось? Вот было бы здорово! Только уж пусть, пожалуйста, не подвернётся Сати колдунья и не отправит её в путешествие!..
И вот до ушей девушки долетел какой-то шорох. Он всё усиливался, приближаясь, и Ангелина уже ни секунды не сомневалась, зная, что это идёт ОН!
Роман вышел на поляну и увидел то, что и представлял много раз: на верхушке огромного камня сидит девушка, обхватив колени руками и склонив к ним голову.
Поэт медленно подошёл к самому камню и опустился на колени:
— Прости меня, любимая!
Ангелина приподняла личико и лукаво глянула на Романа:
— А здороваться тебя не научили, там, в прелестных эпохах?!
— Здравствуй, моя Ангелина! Я боялся, что ты не захочешь со мною даже говорить!
— Правда? Так за что же я должна тебя простить!?
— За то, что я был глуп и упрям, как тысяча ослов
