не напоминать.
Роман же достал самые лучшие свои одеяния и внимательно их перебирал, пытаясь сообразить, что же подобает одевать в таком случае. И, когда ворох одежды скрыл собою не только диван, но и часть пола, решение пришло само.
На улицу вышел внешне довольно-таки молодой человек, одетый в потёртые голубые джинсы и тонкую клетчатую рубашку с короткими рукавами. На ногах красовались лёгкие летние туфли, испещрённые дырчатым узором, понятным лишь изготовителю их.
Солнце хлёстко ударило по глазам Романа, но он не стал их прятать ни за тёмными очками, ни даже за веками, как и всё лицо красиво загоревшими не то в Египте, не то на полуострове Индостан. Поэт больше не хотел прятаться ни от Солнца, ни от ветра, ни от реальности жизни! А реальность была проста: его любит самая прекрасная девушка, желаннее которой нет никого во всех временах и пространствах! И нет между ними теперь препятствий ни физических, ни моральных! И это для Романа было не красным словцом, а чётким фактом, проверенным им и выстраданным за многие тысячи лет!
IV
Ангелина неторопливо шла знакомой тропкой, глубоко вдыхая горячий, но такой вкусный воздух. Ах, как же она по нему соскучилась, столько времени дыша воздухом чужим! Ведь это только здесь время топталось на месте, подобно чувствам нерешительного Романа. Но как же долог был путь её!
Звонкие жаворонки прятались в сиреневом мареве неба, изливая на землю свои жизнерадостные песни. Их птенцы уже выросли, и теперь настала самая прекрасная пора — можно было просто наслаждаться жизнью!
Ангелина даже позавидовала их беспечности, но скоро отбросила это глупое чувство, ведь для неё всё почти закончилось, и уже совсем скоро она станет самой счастливой в этой Вселенной!
С верхушек густых ольшин сорвался шаловливый ветерок и изо всех сил шмякнулся на полевую дорогу. Он недолго поёрзал по её мягкому песчаному ковру, а потом резво взвился вверх, подняв маленький смерч. Но ветерок был упрям и раскручивал смерч всё сильнее, и вот уже тот вырос вдвое, втрое. Но, увы, силы проказника иссякли, и ему так и не удалось почувствовать себя хоть ненадолго мощным своим родственником, буйным торнадо. Он обиженно бросил поднятый песок и вновь спрятался в зелёной листве.
Ангелина всё это видела, и ей стало весело, потому что она в этом маленьком смерче узнала своего любимого, вернее, его жалкие попытки отгородиться от её любви!
— Эх ты, поэт! Да разве бы Пушкин так поступил?! Уж он-то не стал бы прятаться за сомнительными доводами логики, он бы отдался страсти весь, до последней капельки!
Но эта мысль совсем не расстроила девушку, как и то, что её Роман — не Пушкин. Каждый велик по-своему, и для Ангелины её поэт был выше всех, и даже выше классика классиков! И вообще, ведь это даже здорово, что всё так получилось. Столько страданий, но сколько приключений! А не стала бы любовь обыденной, пресной, не подвергни Роман её таким испытаниям!? Обычно то, что легко даётся, и стоит-то недорого!
Нет, Ангелина именно теперь попробовала на вкус истинное счастье, и оно её опьянило! Да-да, именно опьянило! Не нужно усмехаться надо мною за то, что мне не подыскать иной глагол, менее избитый и более утончённый! Я его и не стараюсь подыскивать, нет для этого надобности. Ведь только он абсолютно точно передаёт то чувство, которое мы порою испытываем, взлетая на седьмые и восьмые небеса, и становясь не вполне адекватными, а иногда и вовсе придурковатыми! Да разве в трезвом состоянии такое возможно?
Ванда долго и молча смотрела на Ангелину, словно не виделась с нею много лет. А ведь прошло всего несколько часов. Но как же изменилась девушка!
А та, выдержав паузу, подошла к колдунье и без малейшего жеманства обняла её, словно старую подругу. Ванда вновь почувствовала, что её сердце встрепенулось, как это было уже, когда она давала девушке волшебные горошинки, и теперь уже она, а не Ангелина решилась на нежный поцелуй. Как это было для неё приятно! Она и правда ощутила на мгновение, что рядом с нею её дочь!
— Как же ты похорошела, Гела! А я-то, дура, думала, что лучше тебя, той, прежней, и быть невозможно!
— Ну что вы, я всё та же, — щёчки девушки неровно подкрасились, словно заходящее солнце брызнуло в них немного света.
— Не нужно называть меня на вы, — запротестовала Ванда. — Тебе же не хочется напоминать мне о моём возрасте!?
— Что вы!.. Что ты!.. Но ты же так молода, так прекрасна! — голос Ангелины был так искренен, что и колдунья, в тон девушке, подкрасила свои смуглые щёчки.
— Нет, с тобою мне уже не сравниться, да и ни к чему это, — Ванда посерьёзнела на мгновение, но улыбка быстро вернулась на её лицо. — Но расскажи, что же с тобою приключилось там? Да и где ты побывала? Встретила ли ты своего бедолагу, Ромку?..
Час пролетел незаметно, но разве можно в такое малое время втиснуть ту череду событий, что пережила Ангелина! Да, впрочем, Ванда и не настаивала на этом. Она лишь жаждала узнать самое главное.
— Как же я тебе завидую, Гела! Ах, с каким удовольствием я сама бы прогулялась по тёмным закоулкам эпох!
— Но почему ты этого не сделаешь?
— Сделать-то можно, но только нет у меня такого повода, какой был у тебя! Никто от меня не убегает!..
И вновь Ванда взгрустнула, и это заметила Ангелина:
— Ты… его любишь?
Колдунья внимательно всматривалась в распахнутые глаза девушки и видела там зарождавшуюся тревогу.
— Нет, Гела, нет. Всё в прошлом. Да и не было, как тут недавно выяснилось, никакой любви!
— Выяснилось?
— Да это так, к слову. — Тряхнула головою Ванда, но, видя недоумение подружки, добавила. — Это я сама с собою намедни поговорила, пытаясь докопаться до некоторых истин, которые мне изрядно жизнь подпортили. Но теперь я в себе разобралась. Не было любви, было лишь чувство досады за то, что я для него оказалась лишь подругой!
Ангелина прижалась к груди колдуньи:
— Как хорошо! Словно я снова рядышком с мамой!..
— Ну вот, скоро и Роман заявится, я уже ощущаю его! — Ванда встала и задумалась, как ей встречать гостя.
— Скоро? — встрепенулась Ангелина. — Тогда мне нужно… уходить!
— Уходить? — Ванда недоумённо уставилась на девушку. — Но почему? И куда?
— Так нужно, Ванда, поверь. Куда, я не могу сказать… пока. А вот почему… Я хочу его встретить, вернее, я хочу, чтобы он сам меня нашёл!
— Хочешь его немного помучить? — Колдунья удовлетворённо кивнула. — Правильно, это Ромке будет полезно!
— Нет, я его мучить не хочу. Он наверняка уже и так измучен смертельно. Но всё-таки нужно, чтобы он меня нашёл! Это необходимо и мне, и ему! — в голосе девушки прозвучали нотки упрямства, и Ванда не стала более расспрашивать её, осознав, что это не просто девичий каприз.
— А когда точно он придёт?
— Скоро. Возможно, через час, а возможно, чуть раньше. Он ведь не курьерский поезд, может и застрять где-нибудь.
— Застрять?
— Ну, встретит кого-то, заговорится.
— Заговорится? — Ангелина явно не понимала Ванду.
— Конечно. Так ведь бывает. Идёт человек, встречает знакомого, начинает с ним лясы точить. — Колдунья тоже не совсем понимала удивление девушки.
— Да разве же может он сейчас не только с кем-то разговаривать, но даже и думать о чём-либо, кроме встречи со мной! Если это так, то пусть и вовсе не приходит!
И Ангелина заплакала горько и безутешно.
Ванда не сразу и сообразила, что ей нужно делать, хоть и была колдуньей. Но профессиональность взяла верх, и она прижала мокрое личико Ангелины к себе и принялась поглаживать её ласковые волосы:
— Прости меня, глупую бабу! Конечно, он сейчас думает только о тебе! Это я так брякнула, позабыв всё на свете. Я даже чувствую, как он торопится, спотыкаясь о высокую траву.
Ангелина высвободилась из объятий Ванды и попыталась смахнуть слёзы ладошкой. Колдунья вынула из кармашка платочек и подала девушке.
— Ах, Ванда, прости меня за эти сентименты! Видно, за время скитаний во мне много слёз накопилось!
— И это хорошо, что ты сейчас от них освободилась! Они тебя очистили. Это были слёзы горькие, а в тебе теперь должны остаться лишь слёзы радости, ведь именно их дарят своим возлюбленным!
— Тогда всё, я побежала! — чмокнула Ангелина Ванду в щёчку.
— Но что же мне сказать Роману? Или ты хочешь, чтобы я ему не говорила ничего?
— Нет, пожалуйста, говори ему всё, что посчитаешь нужным.
— Но где же ты его будешь ждать?
— Он это прекрасно знает! Должен знать!
V
— Что-то быстро ты вернулся, не прошло и суток! — улыбнулась Ванда, стараясь придать своему голосу достаточно ироничности.
Роман тяжело дышал, словно всю дорогу до дома колдуньи он бежал с предельной скоростью. Но всё же он не стал торопиться с ответом.
— Что ж молчишь, Рома, не рад встрече?
— Рад, — наконец проговорил поэт и уселся на скамеечку, пристроенную возле потрескавшегося ствола раскидистой старой рябины. — Как поживаешь? Что новенького?
Ванда видела, что Роман сгорает от нетерпения спросить об Ангелине, но не стала первой заводить такой разговор.
— Так ведь ты не ответил. Что так быстро вернулся?
— Я бы не сказал, что это быстро. Тебе не понять.
— Где уж! Да вообще, я, судя по твоему отношению ко мне, в этой жизни совсем ничего не понимаю! — Ванда обиженно отвернулась и быстро вошла в дом. Но вернулась тотчас же, неся в руке большую кружку:
— Вот, глотни-ка кваску моего, а то у тебя в горле пересохло, видно по всему, торопился ты очень!
Роман жадно прильнул к кружке и с величайшим наслаждением влил в себя ядрёный напиток:
— Здорово! Ни в одной эпохе не пробовал ничего вкуснее! Ты, наверное, в квасок добавляешь какое-то зелье, точно, Ванда?!
— Ага, любовное! Вот пройдёт минут пять, и ты без ума в меня влюбишься, позабыв всё на свете!
Роман даже не повёл бровью на это грозное заявление, напротив, улыбка высветилась на его губах:
— Нет, дорогая моя ведьма, мне твои зелья не опасны!
— Неужто? Может, ты в них больше и не веришь?
— Не знаю. Я теперь верю только в себя и в свои чувства!
Роман это сказал так уверенно, что Ванда ему поверила:
— Да, знать на пользу пошло тебе путешествие! Хоть бы рассказал, поделился впечатлениями!
— Потом, в другой раз. А сейчас мне пора.
— Уже уходишь? — Ванда явно было огорошена таким поведением своего друга, но тот, словно видя это, хрипло выдавил из себя:
— Кстати, ты не знаешь, где может быть Ангелина?!
— Ну, наконец-то! А то я грешным делом решила, что ты выкинул из себя всю лирику и превратился в обычного земного мужика!
— Где она?! — теперь голос Романа наполнился мольбой. — Ты же знаешь! Скажи!
— Если честно, я не знаю, где она. Но вот ты знать это должен!
— Как же я могу это знать, если так давно здесь не был! Я даже не могу догадываться, чем она занималась всё это время!
— Ну, времени-то тут прошло совсем чуть! Ты ещё не акклиматизировался к реальности, Рома! Тем более что твоя любимая тоже отлучалась. — И Ванда не удержалась, чтобы не подмигнуть опешившему поэту.
Тот вздрогнул и обречённо понурил голову:
— Я так и знал! Я это понял в Иммортии, но решил, что всего-лишь схожу с ума. Ты её
