совершившего предательство любимого человека.
* * *
Алешка брел по берегу Дона. Весна пришла и на его берега. Лед тронулся, огромным блином отделился от берега метровыми протоками воды. С берега зайти на лед уже невозможно. Самые заядлые рыбаки заходили по деревянным мостикам, сделанных для причала лодок. Да и осталось их на льду совсем немного, редкие неподвижные фигурки недалеко от берега. Хотя, лед еще толстый и крепкий, но пройдет день - два, и громко затрещат толстые льдины, поплывут, ломая деревья на своем пути. Алешка дышал полной грудью, щекочущий ноздри, чистый весенний, пьянящий воздух. Солнце пряталось за вершину правого берега. От деревьев ложились черные длинные тени. Левый «городской берег» еще купался в золотых солнечных лучах. Не заметив, Алешка пришел на «Наташино место», к роднику в густых зарослях голого ивняка.
«Жить – жить – жить» - громко прокричала невидимая птичка, видимо спугнутая им. В вытекающем от родника ручейке, громко чирикая, купались воробьи. Весна! Настоящая весна! Природа просыпается, оживает после зимней спячки.
Алешка, сложенной лодочкой ладонью, зачерпнул родниковой воды, холодной, до ломоты в зубах. Постояв, повернул назад. На льду четверка еще совсем маленьких пацанов затеяли игру в хоккей. Шайба, скользя, поднимала брызги, словно шлейф. Это забавляло детей. Звонкий женский голос с деревни громко позвал:
- Павлик! Домой!
Зачем Алешка пришел сюда? В подсознании он надеялся встретить Наташу. Может она, сделав уроки, тоже гуляет на своем месте, у родника? Среди игравших на льду пацанов, Алешка узнал младшего братишку Наташи, шестилетнего Ромку. Он не выговаривал букву «р» и очень злился. Когда его спрашивали, как его зовут, всегда смущенно убегал, отвечая на бегу: «Никак!»
Осторожно ступая по сухой прошлогодней траве, чтобы не измарать туфли в жирном, липком, словно пластилин, черноземе, Алешка стал подниматься по тропинке, ведущей на первую от реки Наташину улицу. Правда, дом ее уже остался позади.
Детский пронзительный крик на льду. Трое пацанов быстро убегают вниз по течению к черневшим кладкам. Четвертый, громко крича, барахтался в полынье. Лед в месте, где ручеек впадает в реку, видимо, промыло, и он провалился под весом игравших ребятишек. Кто-то один оказался в воде. Секунда, две, три? Мгновения хватило Алешке, чтобы понять, что случилась трагедия. Зачем-то сбросив подаренную кожаную куртку, Алешка бросился к Дону. Преодолел в два прыжка метровый барьер воды, вскарабкался на лед. Лед выдержал, только громко хрустнул, а может это не от него? Секунды, все решали секунды. Быстро, бегом, всего десять шагов до барахтающегося в проруби Ромки, теперь Лешка видел - это брат Наташи. Алешка встал на колени, холодная до ломоты костей вода уже успела намочить одежду. Вот и полынья. Ромка судорожно хватался за край, пытаясь забраться на льдину, но скользил, скатывался назад, громко плача:
- А! А! А!
- Ромка держись! – Алешка не узнал свой голос.
Еще полметра… двадцать сантиметров… до красной от холода, дрожащей руки мальчишки.
- Ромка, руку!
- А! А! А!
Льдина не выдержала, треснула и, перевернувшись, сбросила Алешку, в ставшую вдвое больше, полынью. Ромка, изловчившись, схватился за край рядом. Тело, словно током обожгло ледяной водой. Казалось, сердце разорвется на части. Нет! Еще секунда. Одним движением, по-собачьи, чтобы поднятой волной не загнать Ромку под лед, подплыл к нему, взявшись одной рукой за край льдины. Ромка судорожно хватался за лицо, волосы. Собрав всю силу, одной рукой держась за край льда, второй за воротник, Алешка поднял отяжелевшего от промокшей одежды, барахтающегося Ромку и выбросил почти на метр от страшной черной полыньи. Ромка ползком на четвереньках, не переставая кричать, пополз вниз по течению, в сторону кладок. Алешка уже не чувствовал холода, одежда тянула вниз, тело сковывало, руки переставали слушать. Последним усилием он попытался влезть на спасительный край полыньи. Уже почти выбрался, но лед снова предательски треснул, переворачиваясь, сбросил с себя обессилевшего седока. С деревни с криками бежали люди. Где-то на улице громко заголосили бабы:
- Утонул! Ай-я-я-я!
И тишина до звона в ушах.
Сделав несколько движений костенеющими руками, Алешка в последний раз взглянул в голубое бездонное небо, освещенное полумесяцем заходящего солнца…
Высоко над Доном бесформенной шумливой стаей летели грачи…
