post mortem

так, что делать? А он: все  болячки  ваши
от престарелых, не будет их, стало быть  и  болезней  не  будет.
Долго думал народ и решил по справедливости: чем мол всем  миром
погибать  будут,  так  уж  лучше  самим   стариков   на   костер
отправить, все одно им один два года жизни осталось. Порешили  и
сделали. Прошли болезни. А тут неурожай. Стало быть  голод.  Что
делать?  Опять  до  мудреца  обратились.  Присоветовал   он   от
младенцев   избавиться.   Долго   думал   народ   и   решил   по
справедливости: чем всем от голода погибать, лучше уж  им  самим
на костер справить. Порешили и сделали. Горько стал  после  жить
народ; никак в голову не возьмет: как жить  дальше  и  для  кого
жить? Ни стариков, ни детей нету, - одни бабы, мужиков и тех  на
службу забрали. Наконец  ума  хватило,  к  Богу  обратились.  По
справедливости -  сказал  он  народу:  всякая  тварь  на  земле
производить  себе  подобных  должна  и  доживать   до   глубокой
старости... А мудрец тот бесом оказался... Загоревал  народ,  да
поздно было... Вот оно как!
  - Так Бога-то нет! -  не  эти  слова  хотел  сказать  Николай
Иванович, не поспевал он за мудреной сидырычевой мыслью.  Сказал
и пожалел...
  - Бога нет - сына нет! Вот оно как! -  Сидырыч  взмахом  руки
выстроил между ними глухую стенку.
  Николай Иванович понял: продолжения разговора не будет.  "  А
жаль!" Старик верно определил его настроение.

  Ухнули  ударные  и  застоялый  механизм  разом  задергался  в
эпилептических конвульсиях;  минута  на  разогрев  и  ...  угол,
заваленный черными ящиками,  струнами,  полированными  клавишами
утонул в цветистой  пене.  Клепаные  сталью  молодцы  вытолкнули
обнаженными руками  на  ее  поверхность  голенастое  создание  с
петушинным гребешком на голове. Создание не пело,  а  по-мужицки
хрипло  излагало  какую-то  декларацию,  вызывающую  у  молодого
большинства одобрительные возгласы и рукоплескания.
  Лапу в этот вечер не узнавал не только Николай Иванович;  она
была  свежа  и  аккуратна,  пила  только  лимонад  и  застенчиво
отзывалась  на  неуклюжие  ухаживания  белобрысого  парня.   Его
чрезмерно расплющенные ладони осторожно, насколько это  было  им
допустимо, обозначали ее талию, глаза иступленно  контролировали
передвижение собственных блестящих башмаков, и весь  он,  -  вся
его фигура, включая уши, - самозабвенно работали  на  нее.  Лапа
чувствовала себя  женщиной;  все  вокруг  тоже  ощущали  это  ее
чувство и откровенно поддерживали ее улыбками.
  Все,  кроме  Лены.
  Лена  капризничала,  грубила   Николаю   Ивановичу,   бросала
испепеляющие взгляды в сторону Лешки. Но  в  ее  душе  клокотали
совсем  другие  чувства,  которые  она  тщательно  скрывала   от
посторонних глаз. И никому не было дано разобраться в них,  даже
сидящему через  стол,  напротив,  работнику  горкома  /по  всему
видно крупная шишка!/, недвусмысленно пожирающему  ее  голодными
глазами. Леночка остро завидовала, и "кому?" "Нет,  не  Лешкиной
невесте", - впрочем ничего особенного в ней как раз и  не  было.
Не  завидовала  Лапе,  вдруг   обретшей   неописуемое   счастье,
"надолго  ли?"  Не  завидовала  жене  Николая  Ивановича,   этой
перечнице-бочке-глупышке, и сегодня преданно ждущей  муженька  с
очередного совещания.
  Она завидовала Маринке; она хотела быть  под  фатой  рядом  с
Вовиком; она впервые увидела его здесь,  на  свадьбе,  и  готова
была натворить кучу глупостей, только помани  он  ее  пальчиком.
Но он не манил, он целиком был вокруг Маринки, -  этой  плоской,
и   спереди   и   сзади,   везуньи.   Нужно   было    что-нибудь
предпринимать. И Леночка проскользила  взглядом  и  бедром  мимо
опостылевшего  Николая   Ивановича;   пригласила   ослепительным
приглашением на танец "голодного" горкомовца и  повисла  на  нем
всем телом, и  почувствовала  ответную  дрожь  в  его  коленках.
Леночка  заходила  на  новый   вираж   в   своей   многотрудной,
многострадальной жизни.

  - Счастливый я! - Лешка  в  тысячный  раз  пробивался  губами
через соблазнительный завиток к изящной ушной раковине  законной
супруги. Кончиком языка  нащупывал  бархатную  мочку,  осторожно
вцеплялся  в  нее  зубами,  упиваясь  полным  обладанием  такого
сокровища. Лешке льстило,  что  его  жена  девушка,  и  что  он,
по-своему усмотрению, может безвозвратно  сделать  ее  женщиной:
достаточно для этого одного его  желания.  Но  он  не  собирался
спешить, и даже убеждал себя не делать этого в первую  ночь.  Он
просто будет лежать и томить себя до полного изнеможения. А  еще
Лешка не  скрывал  особенного  удовлетворения  собой:  все  было
обставлено без сучка - без задоринки, а  это  требовало  большой
подготовительной работы, и вот  теперь  результат  налицо.  "  И
овцы целы, и волки  сыты..."  Один  только  "овце-волк",  строил
проквашенную  физиономию  и  пялил  свои  "козьи"  глаза  в   их
сторону. Ольга  не  жаловалась,  но  Лешка  чувствовал  как  она
каменела под его взглядом и как оттаивала,  стоило  только  тому
воткнуть свой нос в тарелку. Лешка успокаивал ее.
  - Скоро уедем, Оленька... Не пригласить не  мог.  Кто  знает,
чтобы он выкинул, а тут на глазах, так сказать под контролем.  -
Он купался в ее восхищенных глазах.  -  Опыт,  Оленька,  великая
вещь... И еще... - Лешка снова старательно отыскивал  губами  ее
ухо. - Наличие способностей, а это уж от маменьки...
  Он и бабские Леночкины выходки  оборачивал  себе  на  пользу:
жена должна видеть его успехи и в этом вопросе, и , конечно  же,
ревновать, но вообще-то Лешка собирался быть примерным мужем.

  Стемнело. Живые, прозрачные стекла  ресторана  как-то  быстро
омертвели: скрыли  за  собой  маленький  балкончик  напротив,  с
неустанно копошащейся на нем женщиной в ярком  халатике.  Вместо
женщины появился он сам, Николай Иванович, в  темном  зеркальном
отражении. Сзади на него довольно  отчетливо  наплывало  Ольгино
лицо. Впервые Николай  Иванович  имел  возможность  без  украдки
всматриваться в него.
  "Но что  это?"  За  стеклом  отчетливо  выступил  безобразный
оскал  выдвинутых   вперед   зубов.   Он   не   был   зеркальным
отображением,  он  реально  существовал  и  главное...   главное
Николай Иванович поймал себя на  мысли,  что  уже  где-то  видел
его. Оскал медленно передвигался вдоль  окна.  Над  ним,  словно
прикрепленные невидимыми нитями,  парили  огромные  очки  и  ...
тоже знакомые... Он  вспомнил!  Это  был  тот  парень,  которого
Капитан  приводил  в  кабинет!  Николай  Иванович   почувствовал
неприятную липкость одежды к телу.  "Капитан  еще  говорил,  что
это парень "пришил"  кого-то  во  время  демонстрации.  Что  ему
надо? И как он может  так  передвигаться  перед  окнами  второго
этажа?
  Николай   Иванович   точно   знал:   балкон     располагается
значительно правее. Хотел криком привлечь к  нему  внимание,  но
вдруг вспомнил о сыне...
  - Он!
  Тем временем оскал поплыл в обратном направлении... в  ту  же
сторону двигалась в танце Ольга. Он следил за Ольгой! В этом  не
было никакого сомнения.
  - Володя! - крикнул Николай Иванович  и  тут  же  увидел  как
оскал метнулся  в  его  сторону  и  исчез...  Николай  Иванович,
разбрасывая стулья, ничего не видя и  не  слыша  звона  разбитой
посуды, бросился на балкон, и  увидел...  звезду!  Звезда  мягко
проскользила вдоль окна, начала быстро набирать высоту.  Николай
Иванович потянулся  за  ней  и  ...  потеряв  равновесие,  кулем
перевалился через перила.

                             * * *

  Чекороно стремительно удалялся  от  земли:  вначале  плоская,
она постепенно приобрела округлую форму и вскоре превратилась  в
шар величиною не больше футбольного  мяча.  Рядом  летела  Луна;
наступал  момент  их  прощания.  Луна  испытывала   гордость   и
одновременно  сожаление.  Ей  удалось  вырвать  из  человеческих
тисков Чекороно, открыть для него бесконечные  глубины  космоса,
и в то же время она была уступить его Главному  закону,  который
и определит его вечный путь. Отныне она,  как  и  согбенные  под
ней  человечки,  сможет   наблюдать   только   далекие   бледные
очертания Чекороно  и  утешать  себя  нежными  воспоминаниями  о
прошлых желаниях и встречах. "О Чекороно! Чекороно! Будет  ли  в
ее жизни  еще  такой  Чекороно?..  Воистину  счастье  не  бывает
долгим". Она хотела приблизиться к  нему  вплотную,  обнять  как
прежде,  но  Чекороно  нетерпеливо  крутанул  вокруг   оси.   Он
чувствовал только собственное движение и ничего  больше:  он  не
чувствовал человечков, он не  чувствовал  и  ее  -  Луну...  так
много сделавшую для его полета. "Что поделать?..  Таков  Главный
закон жизни космоса!" Луна протянула к нему руки.
  - Чекороно! Хотя бы слово на прощание...
  Голубое свечение вокруг Чекороно начало усиливаться,  он  еще
раз   крутанул  вокруг   оси...   мгновение...и...    неожиданно
приблизился к ней.
  - Почему Чекороно?
  Луна уловила в  вопросе  последнюю  искорку  интереса,  любая
пауза непременно  бы  ее  погасила,поэтому  она  затараторила  с
необычайной поспешностью:
  - Потому что, Чекороно - это человек, который родился  ночью.
Две буквы от каждого слова, я хотела...
  И все-таки она не успела. Чекороно разом охваченный  холодным
синим  пламенем  мягко  оттолкнулся  от  нее,   начал   бесшумно
ввинчиваться  в  бесплотную  ткань  окружающей  черноты,  а  она
уверенная в том, что он ее не слышит, продолжала кричать  ему  в
след:
  - Чекороно! Чекороно!.. Человечки дадут  тебе  другое  имя...
звезды! Счастливого тебе полета, Че-ко-ро-но...

                             * * *

  Прошло совсем немного времени.
  У Лешки с Ольгой родился сын. Назвали Володей.  У  Маринки  с
Вовиком  появилась  дочь  по  имени...  впрочем  это  не   имеет
существенного значения. Лапа вышла  замуж  за  того  белобрысого
парня;  получила  отдельную  квартиру,  беременна...  Горкомовца
перевели работать в столицу; Лена  уехала  к  нему,  в  качестве
кого? неизвестно... Евгения Васильевна  посвятила  себя  внучке.
Да! Сидырыча, сразу после свадьбы, разбил паралич,  через  месяц
он  скончался.  Похоронили  совсем  недалеко  от  могил   Володи
Малинина и  Николая  Ивановича.  Ольга  чаще  других  бывает  на
кладбище, что, Лешке, надо сказать, не совсем по душе,  но  вида
он не подает. Его, наконец, оценили и  повысили  в  должности  -
перевели на место  ленкиного  горкомовца.  Все  праздники  семьи
встречают вместе: они дружны и счастливы...

  Луна уловила в  вопросе  последнюю  искорку  интереса,  любая
пауза непременно  бы  ее  погасила,поэтому  она  затараторила  с
необычайной поспешностью:
  - Потому что, Чекороно - это человек, который родился  ночью.
Две буквы от каждого слова, я хотела...
  И все-таки она не успела. Чекороно разом охваченный  холодным
синим  пламенем  мягко  оттолкнулся  от  нее,   начал   бесшумно
ввинчиваться  в  бесплотную  ткань  окружающей  черноты,  а  она
уверенная в том, что он ее не слышит, продолжала кричать  ему  в
след:
  - Чекороно! Чекороно!.. Человечки дадут  тебе  другое  имя...
звезды! Счастливого тебе полета, Че-ко-ро-но...

                             * * *

  Прошло совсем немного времени.
  У Лешки с Ольгой родился сын. Назвали Володей.  У  Маринки  с
Вовиком  появилась  дочь  по  имени...  впрочем  это  не   имеет
существенного значения. Лапа вышла  замуж  за  того  белобрысого
парня;  получила  отдельную  квартиру,  беременна...  Горкомовца
перевели работать в столицу; Лена