— Дело не в том, что опасно. А в том, что мне не хочется валяться посреди дороги кверху жопой в лопнувших от удара джинсах, я сама видела такое много раз.
— Ну, мы же интеллигентные женщины, сестричка! — Юля широко развела руками. — А интеллигентные женщины наводят марафет перед тем, как сделать глупость. Тогда они не валяются на дороге в задранных юбках, даже если и выжрали по бутылке водки.
Вальтро выглянула в окно. Луна, как прожектор освещала пустой двор, Нелли и Жоржик уже уползли спать.
— Ладно, — сказала она, — Трубка у тебя есть?
Зверь рвал пространство, пожирая колесами и грунтовку, и хруст кукурузного поля — ему было насрать на пересечение местности, он рычал, из пересечения хромированных рогов торчал вперед столб света. Луна прыгала на неровностях почвы, звездная пыль летела из-под колес, дыбом вставая до неба, до неба было — рукой достать. Столбы лунного света дырявили ночь, как картечь, прошибая занавес ночи вихрями светотени, ветер вздымал черно-белую гриву, прочь унося пожираемый мир, и жег обнаженную кожу ледяными искрами звезд.
Два городских полумальчика, два полуамерикэн-боя, двое юношей из хороших торговых семей — Тоник и Геник еще ранней весной раскинули сладкую сеть посреди кукурузного поля, окропив потом своих лиц каждое черное семя, упрятанное в теплую землю. Теперь, оставив «тойотку» на грунтовой дороге, они ползали меж кукурузных рядков, собирая заслуженный урожай, — драгоценные, восхитительно большие головки настоящего туркменского мака. И Тоник, и Геник были здравомыслящими, хоть и молодыми людьми, умеющими защитить свою собственность, — под рукой у Геника был топор, а у Тоника — обрез мелкокалиберного карабина. Они услышали рев двигателя и увидели свет, но мотоцикл надвигался слишком быстро, оставив им время, только, чтобы упасть на задницы. Тоник в панике вскинул ствол.
Вальтро завизжала, Юля услышала, как что-то свистнуло мимо ее уха, но вспышки не увидела, визжащая Вальтро не услышала и не увидела ничего. Они промчались почти по вжатым в землю головам земледельцев, не заметив их, выскочили на грунтовку и с визгом понеслись прочь. Тоник и Геник ошалело смотрели им вслед.
— Держись! — крикнула Вальтро, сворачивая в короткую просеку, насквозь прорезавшую лесополосу. — Пригнись! — крикнула она, увидев в луче фары нависшую над просекой ветвь. Она успела пригнуться, Юлия — нет.
Сквозь ветви деревьев сочился лунный свет, стекая по холодной Юлиной груди, она лежала на спине без признаков жизни, Вальтро сидела у ее головы, рядом набычился смолкнувший Зверь. Прошло уже полчаса, Вальтро делала вентиляцию легких и массаж сердца — ничего не помогло. Она не обнаружила переломов костей черепа, шеи или позвоночника, но и признаки работы сердца — отсутствовали. До ближайшей больницы было не менее полутора часов езды — и что? Никакие чудесные машины не заведут сердце через полчаса после остановки дыхания. Судя по всему, Юлия умерла мгновенно — от гидродинамического удара. Она ушла, едва появившись. Со своей яростью, со своим гневом, со своей любовью. Там, куда она ушла, уже не было ни машин, ни чудес, ни горя, ни воздыханий.
Сначала Вальтро пыталась мыслить трезво. Она все еще полагала себя сильным человеком, способным справиться с любой проблемой, даже проблемой смерти. Но она не находила в себе сил встать. Она не находила в себе сил явиться к Нелли с мертвой Юлей на руках. Постепенно проблема вины и ответственности за вину растворялись в наступающем мраке. Во мраке вспыхнула боль от утраты того, что она едва успела обрести, и тоже ушла. Не осталось никаких проблем. Не осталось сил. Перед ней разверзлась черная яма. В черном водовороте исчезали мысли, чувства, лунный свет, деревья, тело Юлии. В первый раз в жизни Вальтро осознала полную, абсолютную безысходность, безвозвратность. Конец. Точка.
Она перестала сопротивляться, ее голова упала на грудь, рот приоткрылся, с нижней губы свисла нить слюны.
В кронах деревьев над ее головой или в ее голове шевельнулся ветер или застонал ветер, или треснула ветка, или каркнула ворона, или оборвалась струна — она открыла глаза — Юлия смотрела на нее. Прошла бездна времени, они смотрели друг на друга, губы Юлии шевельнулись. Время стекло с ее лица каплями лунного света, где-то ударил первый луч солнца, она села.
Они мчались по дороге в сияние нового дня, в утреннем ветре, навстречу восходящему солнцу, — ничего не закончилось, — все только начиналось.
ГЛАВА 14.
— А чего Юлька не выходит? — спросила Нелли за завтраком. — Она читала всю ночь, теперь будет спать полдня, — ответила Вальтро, расставляя тарелки.
— Во как, — удивилась Нелли. — Я так понимаю, она собирается остаться? Мы же думали сегодня уезжать.
— Да пусть остается, — вступил Жоржик. — Места что ли нет? Или мы не найдем для нее маленький кусочек хлеба с черной икрой?
— Ну, ладно, — пожала плечами Нелли. — Я только рада буду. Чего ей торчать в городе, выхлопными газами там дышать?
— Правильно, — согласился Жоржик, — тем более, — он бросил взгляд на встрепанную Вальтро, — что, судя по выхлопу, им обеим сегодня понадобится по рюмочке водки к черной икре.
Проводив Нелли и оставив Жоржика покуривать на солнышке, Вальтро поднялась в свою комнату. Юлия спала на ее кровати, на лбу ее торчала здоровенная шишка, но лицо было спокойным и умиротворенным. Вальтро быстро разделась, нырнула к ней под одеяло и через несколько мгновений провалилась в сон.
Они проснулись одновременно, когда солнце уже скатывалось за горизонт.
— Ты как? — спросила Вальтро.
— Нормально, — ответила Юлия. — А ты как?
— А мне-то что? — усмехнулась Вальтро. — Это не я сбила головой дерево.
— И не я, — усмехнулась в ответ Юлия. — Это ты сбила дерево моей головой.
— Я думала, ты умерла, — сказала Вальтро.
— Смерть — это дерево, — сказала Юлия. — Ты бьешься об него головой, а потом просыпаешься с шишкой на лбу в неизвестном месте. Когда я очнулась, я не могла понять, где я и что произошло. Даже когда мы ехали домой, я еще не могла вспомнить, как тебя зовут. Я вспомнила все потом, во сне. Но кто может быть уверен, кто и где проснулся?
— С тобой все в порядке? — Вальтро тревожно приподнялась на локте, заглядывая ей в лицо.
— А где это — в порядке? — усмехнулась Юлия. — Крыша-то у меня на месте, — она осторожно прикоснулась к голове, — но у меня такое чувство, как будто я прочитала в книжке, что кто-то жил, а потом стукнулся башкой о дерево.
— Это пройдет, — поспешно уверила ее Вальтро. — Это легкая посттравматическая амнезия. Сейчас ты примешь душ, поешь как следует, выпьешь большую чашку кофе, и все вернется на свои места.
— На круги своя, — кивнула Юлия. — Вот только я не уверена, что мне хочется возвращаться. Это так приятно — быть парящей.
— Ну, хватит! — решительно сказала Вальтро. Она вскочила с постели и сорвала с Юлии одеяло. — В душ. Потом — есть, пить и двигаться.
Жоржика нигде не было и Греты тоже — наверное, ушли на речку. На столе в кухне лежала большая записка: «Девки! Мое виски, — не трогать!!! Шампанское — в холодильнике. Мы с Гретой ушли к полковнику — может, поймаем рыбу». Внизу была нарисована большая муха вместо подписи.
— Хочу холодного шампанского, — сказала Юля, заглянув в холодильник, когда Вальтро вынимала оттуда снедь.
— Ни в коем случае, — ответила Вальтро. — Ты перенесла сотрясение мозга, тяжелое, у тебя может быть тошнота и провалы в памяти.
— У меня уже есть провал в памяти, — усмехнулась Юлия. — Я не помню никакого сотрясения мозга. Я помню, как мы ехали, а потом приехали. А когда я спала, я вспомнила, что в нас кто-то стрелял.
— Никто в нас не стрелял, — сказала Вальтро.
— Нет, стрелял, — упорно повторила Юлия. — Там, на кукурузном поле. Я помню это, а ты — нет. У кого из нас провалы в памяти?
— То, что ты увидела во сне — это не реальность, — возразила Вальтро.
— А где я увидела реальность?— Юлия развела руками. — Где вчерашний день? Ты можешь потрогать его пальцем?
— Потрогай шишку на своем лбу, — усмехнулась Вальтро.
— Ну и что? — Юлия потрогала шишку на лбу. — Это не первая шишка, которую я нахожу на своем лбу после хорошей пьянки. Я до сих пор не могу вспомнить, где потеряла свою целку, — Юлия расхохоталась. — Где тот день и где моя целка, сестричка? — Она наклонилась через плечо Вальтро и выхватила из холодильника шампанское. — Вся жизнь — это провал в памяти, который мы заполняем сегодняшним днем. Так давай заполним его чем-нибудь стоящим, — она подбросила бутылку в руке. — А не тошниловкой по дню вчерашнему.
Вальтро посмотрела на нее озадаченно. В речи Юлии произошло некоторое скрытое изменение, даже слова из нижних уровней языка всплывали в ней почти поэтическими абстракциями, четко формируя принципиально нечеткую мысль.
Юлия выстрелила пробкой в стену и, не уронив ни капли, наполнила бокалы, со вчерашнего дня ожидавшие помывки на кухонном столе.
— Начинать день с шампанского — это жлобство, — сказала Вальтро.
— Мы начинаем день вечером, — рассмеялась Юлия, — и из этой точки можем сами устанавливать правила этикета.
— Нельзя быть одновременно сверху и снизу, — возразила Вальтро.
— Почему это? — удивилась Юлия. — Именно в таком положении мы и находимся, когда стоим в позе 69. На брудершафт, сестричка! — Вальтро молча взяла бокал и выпила до дна.
Они вышли в золотой свет заходящего солнца и устроились на лужайке.
— Когда мне было года четыре или пять, — сказала Юлия, — я увидела двух ангелов в небе. Но когда я рассказала об этом мамочке, мамочка наорала на меня, чтобы я не выдумывала всяких глупостей. А когда я начала настаивать на объяснениях, то схлопотала по морде, поскольку мамочка была то ли пьяной, то ли с бодуна. Тогда я поняла, что есть вещи, которые существуют в небе или во мне, но только для меня. И если не хочешь получать по морде, то не болтай об этом с другими людьми. Лет до восьми или девяти я вообще не мыслила словами, а только образами. И очень быстро. Я не понимала, почему другие люди такие заторможенные, как будто спят. В первом классе я развлекала одноклассников тем, что считывала слова прямо с губ учительницы и проговаривала их раньше, чем она успевала их произнести. Эта учительница быстро отбила мне желание умничать — по губам. Я легко писала левой и правой рукой, слева направо и справа налево, но эта сучка била меня линейкой по рукам, пока не обучила выводить закорючки, держа левую руку за спиной. Я не помню, как и когда научилась читать, однако, у меня никогда не было необходимости читать по слогам — я схватывала смысл всей фразы целиком, не проговаривая ее в уме. Но эта училка заставляла меня бубнить «ма-ма», «па-па», пока я не приучилась читать ее идиотским способом. Постепенно, я научилась и мыслить по-идиотски — как все. Знаешь, зачем я тебе это рассказываю?
— Нет, — ответила Вальтро.
— Чтобы ты перестала заглядывать мне в глаза, как гребаный Гиппократ, — насмешливо сказала Юлия. — Когда я проснулась сегодня, то почувствовала, что мои мозги встали на место. Я снова мыслю, как в детстве — прямо, быстро и четко. Эта гребаная ветка выбила из меня идиотизм, понимаешь?
— Нет, — сказала Вальтро.
— Идиотизм — это слова, — сказала Юлия. — Это паутина слов, в
