Она была обязана так посмотреть. Наташа смеялась надо мной. Я все еще слышу ее смех.
- Ты права. С тобой я веду себя, как клоун. Я очень несчастен. Это очень смешно, - я радовал ее признаниями, которым не мог обрадоваться сам.
Я утешал себя: я ждал этого. Я чувствовал себя одиноким рядом с любимой женщиной. Меня можно пожалеть. В любви мы пришли к тому, что следили за каждым шагом друг друга.
- Женщины чаще мужчин ошибаются в любви, - она смотрела мне прямо в глаза.
- Не верю ни одному слову. Но продолжай, - я не хотел, чтобы Наташе удалось убедить меня.
- Сделаем вид, что ты этого не говорил? Меня унижает твоя глупость.
Я выглядел смешным. Приходилось врать для того, чтобы Наташа мне поверила. Я мучил сам себя больше, чем меня мучила любимая женщина.
- Не пытайся думать, - попросила она. – К тебе невозможно относиться всерьез. Ты перестал быть для меня человеком, а превратился в какой-то предмет, в какую-то вещь. Ты помнишь, как я вывернула тебе палец и сделала тебе больно?
- Да.
- Я сделала это для того, чтобы проверить, действительно ли ты умеешь чувствовать.
- Да, я умею чувствовать. Ты мне делала очень больно.
- Обычно женщина старается не упустить ни одну из возможностей, чтобы унизить мужчину.
Иногда мне нравится ненавидеть Наташу.
- Ты честнее меня, - признался я и чуть не добавил: «и сильнее», но удержался. Мне не хотелось подтверждать ее превосходство.
- Ты знаешь, почему я тебя люблю?
- Ты меня не любишь.
- Каждая женщина может выдумать любовь в себе. Ты не понимаешь о чем я говорю?
- Не надо объяснений. Я не хочу их слушать. Не сейчас. Не все сразу, - я старался не смотреть на нее все то время, что говорил.
Я сначала не мог понять смысл сказанных ею слов – они показались мне просто шуткой. Любовь вынуждает меня быть глупее, чем я глуп в действительности.
Не могу в точности сказать, что произошло с моим лицом – то ли оно побелело, то ли слова Наташи были настолько сильными, что на нем вообще ничего не отразилось. Я не знал, смеяться мне или плакать. Я был не в силах произнести даже слово.
Я позволял Наташе обманывать меня. У каждой женщины преувеличенное мнение о своих возможностях. Некоторые люди думают, что говорить о любви – значит любить. Я старался, чтобы она не заметила моего состояния. Я не мог ожидать, что меня испугают ее слова о любви. Противоречия естественны в каждом человеке.
- Тобой руководят только тщеславие и зависть, - я объяснял Наташе все не так, как объяснял себе.
- Я не хочу притворяться.
- Мне трудно.
- Наверное.
- Помоги мне.
- Зачем?
Иногда она переставала быть похожей на себя. Мы не понимали друг друга. Казалось, что она говорит не обо мне. Но сложные отношения с любимой женщиной лучше, чем совсем никаких отношений.
- Не шути так, - я не хотел замечать в Наташе то, что мне не нравилось. Моя любовь к ней не зависела от ее слов. Я не страдал. Я просто ничего не понимал. Я не знаю, что мешает людям понимать друг друга.
- Каждая женщина ждет от мужчины признание, что он боится с ней расстаться, - сказала Наташа.
- Рядом с тобой я очень много узнаю о своей беспомощности.
- Глупый. Ты совсем не знаешь, что такое много.
- Как ты думаешь, ты когда-нибудь сможешь полюбить меня?
- Может быть, смогу. Не хочу давать никаких обещаний.
- Боишься обещаний? Слов?
Мой голос дрожал. Но отступать было поздно. Ссора так ссора.
Я смотрел на нее, на эту упрямую женщину. Мне показалось, что я впервые смотрю ей в лицо. Я позволил Наташе обидеть меня. Не нужно признаваться во всем, что знаешь о любимой женщине. Я не хочу ненавидеть сильнее, чем люблю.
- Не прикасайся ко мне, - ей нравилось быть жестокой. – Оставь меня в покое. Разве это сложно?
- Когда ты так говоришь, я начинаю думать, что мы совсем не знаем друг друга, - мне нравилось ощущать себя обиженным Наташей. Из нас двоих обманывал я, и она могла догадаться, почему я это делал. Я не люблю себя злого.
- Миленький, не глупи.
- Я отказываюсь тебя понимать.
- Не кричи, пожалуйста, - перебила Наташа.
Глупо, я и не думал кричать.
- Не притворяйся дурачком. Ты отлично понимаешь, что я имею в виду, - ее слова удивили меня. – Как тебе удается быть счастливым?
- Мы совсем не похожи.
- Ни один мужчина не может обрадовать женщину больше, чем самого себя.
Я не только не спорил. Я даже не возражал. Ни одно мое возражение не смогло бы убедить Наташу. Я лишь хотел объяснить, что я ей не враг. Моя любовь вынуждала меня совершать глупые поступки. Она лишила меня уверенности. Этот разговор был нужен мне. Но человек не способен говорить правду, рассказывая о себе. Мне очень сложно. В саморазоблачении нет ничего приятного. Я вынужден не замечать того, что я знаю.
Убедить другого человека так же сложно, как убедить самого себя. Я не был уверен, что смогу найти решение возникшей проблемы. Каждый мужчина защищается от женщины по-своему.
- Иногда мы смотрим на жизнь одними глазами, - я унижался перед Наташей.
- Ты умеешь разозлить.
- Я думаю также о тебе.
Мы злились друг на друга. Это было мучительно.
Что она ждала от меня? На какой ответ рассчитывала? Я не умел понимать ее и это пугало.
Я почувствовал себя лишним с Наташей. Мои возражения казались мне глупыми. Из меня выходила вся моя глупость. Я позволял ей выйти наружу. Когда это было сделано, я успокоился. Я часто говорил правду любимой женщине даже тогда, когда было бы правильнее соврать.
Я попытался изобразить улыбку. Наташа заставляла меня ненавидеть самого себя. Но я не умею злиться на себя. Мне предстоит преодолеть еще одно разочарование в жизни. Я взрослею.
Я ни о чем не хотел спрашивать Наташу. Я был уверен, что знаю все возможные ответы. Ей нравилось видеть меня виноватым.
Мне нужно было успокоиться. Наташа не сделала меня понятнее. Я старался не выглядеть неловким, но она чувствовала мою неуверенность. Я уступал ей и думал, что это глупо. Это и было глупо.
Я не хотел бояться Наташу. И все же боялся. Она видела мой страх. Мне нравилось воображать себя сильным. Я никогда не был сильным. Она сильнее меня. Я это знаю. И мне это нравилось.
Меня радует откровенность моих признаний. Я не обязан быть осторожным и робким. Следует знать свое место в этом мире. Пора уже понять, на что я способен, а без чего могу и обойтись. Равнодушие женщины всегда похоже на презрение.
Наташа смотрела на меня, как на капризного ребенка. Иногда в ее глазах появлялось выражение жалости. Это меня добило. Нашим отношениям мешал женский ум.
Мои признания могут разочаровать любую женщину. Я думал о своих недостатках больше, чем следует. Злиться на самого себя бесполезно.
Я отчетливо видел цвет ее глаз – больших, очень темных. Ее пухлые губы выглядели чуть надутыми. Она смеялась надо мной, а я не мог даже улыбнуться. Мне не следовало унижаться. Я не хотел говорить с Наташей о ее нелюбви. Она могла понять мои слова только как желание оправдаться. Моей любимой женщине были не нужны мои признания в любви.
- Ты думаешь только о себе, - я не понимал того, что чувствовал.
- Да, - ответила она. – Всегда. Каждая женщина знает, для чего ей необходим мужчина.
- Ах так.
- Да так. Да.
Я отвернулся. Во мне возник страх, и я не знал, что ответить. Я был вынужден притворяться равнодушным.
Не могу объяснить, что я чувствовал тогда и что чувствую сейчас. Я не хочу думать о своих страхах.
Я не понимал Наташу. Для меня нет более навязчивого желания, чем желание понять свою любовь. Бояться любимую женщину унизительно.
- Все женщины могут быть жестокими, - я не строил себе никаких иллюзий. – Но это не имеет значения для человека, который любит.
- Ты мучаешься очень натурально. Но твое отчаяние закончится раньше, чем ты полюбишь опять, - Наташа старалась изменить меня.
- Я презираю себя за то, что позволяю тебе меня утешать.
- Как тебе это удается?
- Что?
- Делать все простое сложным.
- Мне хочется пожалеть тебя.
- Мужчина всегда торопится вообразить, что общается с женщиной глупее себя.
Она говорила тихо и уверенно, и я был убежден, что она говорит то, что думает. Ее выбор был сделан. Я не мог сказать ничего, что имело бы для нее значение. В Наташе не было ничего, кроме эгоизма.
Просить о любви унизительно. Мне не нужна женская жалость.
Наташа явно совершала ошибку, а я даже не знал, как ее предостеречь. Она просто не понимала, что делает. Мне никогда не нравились женщины, вообразившие, что у них нет ни одного недостатка.
Я хотел избавить себя от объяснений. В словах Наташи была жалость унижающая меня. Женские слова всегда ложь. Я не хочу сомневаться в этом.
Я видел откровенно насмешливую улыбку. Она никогда не заблуждалась в отношении меня. Мое лицо – маска клоуна.
Мне было трудно ее слушать, словно я не понимал отдельных слов. Я не понимал, что от меня хочет Наташа.
Она вдруг прижалась ко мне и тихо попросила поцеловать ее. Притворство – естественное состояние женщины.
Я всегда стараюсь избегать неясных ситуаций. Мне не нравится любить, обманывая. Не зная, прав я или нет. Чувствуя себя виноватым только потому, что я хочу быть единственным у любимой женщины. Очень сложно винить самого себя в своих неудачах. Почему вместо меня должен быть кто-то другой? Неужели так уж глупо любить лишь однажды? Жизнь меня ничему не учит.
20
Я смотрел на Наташу с нежностью. Весь день я провел в грусти и сомнениях, но сейчас, устроившись рядом с ней, я чувствовал себя счастливым и мне было не в чем упрекнуть ее.
Я все еще прощал, и это значило, что все еще любил. Может быть, я притворялся перед собой больше, чем перед любимой женщиной. Я боялся, что моя догадка может оказаться правильной.
Что во мне не так, если со мной случается такое? Я не ищу сложности. Жизнь и без поисков слишком сложна. Я не был уверен, что поступаю правильно. Самого себя я удивлял не меньше, чем Наташу.
Я смотрел на нее с любопытством, ведь всего лишь час назад я хотел ненавидеть ее. А теперь я просто не понимал, как такое могло быть возможно. Я не знаю, кого из нас мои признания унижают больше.
Иногда я чувствовал, что опять счастлив – в самое неподходящее для этого время. Из-за Наташи я был готов спорить с собой.
Она смотрела на меня, а мне не хотелось встречаться со взглядом ее глаз, не хотелось, чтобы мое лицо ей о чем-то говорило.
- Я никогда не позволяла мужчинам использовать себя, - сказала Наташа. – Не следует доверять чувствам. Для меня очень важно уметь скрывать правду о себе. Я вынуждена притворяться. Мужчина всегда требует от женщины ложь.
- Какая-то глупость, - я запоминал ее слова, чтобы напомнить их ей в будущем.
- Я в этом не уверена.
Мое спокойное лицо могло быть только маской. Я даже не улыбался. Чувство, которое я ощущал к Наташе мешало мне контролировать себя. Я никогда прежде не оказывался в таком положении.
Я никак не мог изобразить на лице глупую, беспечную улыбку, чтобы представить происходящее шуткой. Я не знаю, кто из нас был разочарован больше. Мне уже не удавалось убедить себя, что безразличие любимой женщины было только притворством.
Я не мог сказать ей правду. Все мои признания взаимоисключали одно другое. Пытаться возражать Наташе было бы еще глупее, чем соглашаться. Она не позволяла мне быть искренним. Я не чувствовал себя спокойно. Мне хотелось сказать о том, что я ее ненавижу. Любимая женщина сделала меня злым. Я не ищу для себя оправданий. Мне не
