Сны у Коллинских ворот. Книга 1. "Три Мира"

внешбез.
— А какой же тогда в этом зале контингент?
— Иностранцы не десимского происхождения из дружественных или нейтральных нам стран, творческая богема, высокопоставленные чиновники, шлюхи, богатые эласты со своими женами и любовницами.
— У нас в стране есть богатые эласты? — удивился ученый.
— Да, в большей или меньшей степени.
— У нас же все равны или почти, — поправил себя Грегори.
— Вот именно, почти, — заметил внешбез.
— При общественном строе невозможно честно разбогатеть, —настаивал Грегори.
— Значит, часть общества разбогатела не совсем честно.
— Почему же их не отправят в тюрьму, раз они богаты? Перед законом же все равны.
— Посадить — дело не хитрое. Отправить на нары можно и тебя, — Алесо ехидно ухмыльнулся, — только польза от этого не всегда будет, да и возможность не всегда есть.
— То есть? — удивился ученый.
— Кто-то ворует, а доказать нет возможности. Другой имеет высокопоставленных покровителей. Третий — сотрудничает с нашим департаментом, полезен до поры до времени. Часть посетителей из других стран приехали в качестве туристов. Они при деньгах и хотят их потратить в нашей стране. Этот «Интурист» — площадка для встреч и информации, благодаря которой наш департамент получает необходимые данные. Но я работаю в другом подразделении, и что тут делается, знаю поверхностно.
А даже если б и знал, то тебе и под хмелем не выболтал бы. Мне уже скоро на заслуженный отдых. В нашем департаменте, в отличие от вашего, это происходит намного раньше по выслуге лет.
Так что скоро я буду всего лишь бывшим внешбезом.
— Нет, — возразил Грегори, — моряки, шлюхи и внешбезы бывшими не бывают. Они всегда в строю — до конца жизни и душой не стареют.
— С проститутками меня только сравнивать не надо, а! Мы другой породы, мы незаметные, — обидевшись и злобно глянув на собеседника, гаркнул Алесо.
— Да, вы и по иерархической лестнице незаметно продвигаетесь, и в обществе власть незаметно захватываете.
— Ты это о чем? — пьяным взглядом посмотрел на Грегори внешбез, махнул конечностью и опрокинул в рот очередную порцию метилкарбинолового напитка. Ученый уловил нотки неприкрытой агрессии в голосе собеседника.
— В Высшем Совете уже почти треть выходцев из вашего департамента, а еще треть из внутренней безопасности.
— А, ты об этом, это правда, мы можем, — самодовольно признался внешбез.
— Чего-то рановато ты на пенсию собрался, не старый еще, да и уровень не мешало бы повысить для большего социального пособия.
— Уже вряд ли намного повысят, только на дембель.
— Залетчик по работе что ли?
— Когда-то был. А на пенсию уходим рано, потому что мы, внутренняя безопасность и военные, больше всех своими жизнями рискуем ради спокойствия трудового народа.
— Так войны же сейчас нет. Какая опасность для жизни? Можно подумать, водитель машино-такси, который по ночам по городу всех подряд развозит, свою жизнь меньшей опасности подвергает, чем ты. Не понимаю, зачем не старым еще эластам твоей профессии позволять, по желанию, конечно, покидать работу. Вы уходите на пенсию, а потом еще устраиваетесь на теплые места в охрану, в департамент пожаротушения и другие, прикрытые для общей массы трудового народа профессии, и получаете фактически двойной оклад.
— Потому, что мы — сила! — нашелся, что ответить внешбез.
Он стал резко пьянеть, потому что в отличие от выпивки закуску пока на стол не подали. Грегори предложил сходить в туалет, а заодно и проветриться. По возвращении Алесо имел озабоченный вид.
— О чем думаешь? — поинтересовался ученый.
— Да вот нажал на кнопку сливного бачка в сортире, так напор воды такой, что забрызгал мне все брюки, словно я обмочился своей мочой. Слушай, чего у нас так унитазы везде хреново работают?
— Работают, как вся наша система, — ответил Грегори.
— Какая система? — насторожился внешбез.
— Система канализации.
— А? — ничего толком не понял собеседник.
Алесо балансировал на грани агрессии и алкогольной неадекватности. «Пора сваливать, — подумал Грегори, — не знаю, как промывают основной мозг этому служаке, но его поведение все более непредсказуемо». И тут заиграла веселая мелодия и на сцену выскочили девушки в откровенных нарядах и стали танцевать, задирая нижние конечности. Алесо долго смотрел то ли на них, то ли в пустоту, а потом произнес: «Ну и кобылицы. Я одну такую поимел как-то. Только на пьяную голову забыл презерватив надеть. Заразу подцепил, задолбался лечиться». — «А ты кондом не на голову, а на другую часть тела следующий раз натягивай, тогда только насморком болеть будешь. И капать будет только с носа».
Внешбез явно с неодобрением глянул на Грегори, налил себе в стакан алифатического спирта, затем плеснул в рюмку ему и произнес: «Грамотный шибко, да? Пей!» Грегори замотал головой, его с непривычки подташнивало, и кружилась голова: «Не хочу. Не мешай, дай поглазеть на танцовщиц». Алесо с трудом поднялся со стула, взял в переднюю конечность рюмку Матини, заполненную прозрачной жидкостью, наколол на вилку кусок рыбы, шатаясь подошел к Грегори и стал совать ему под нос закуску и выпивку.
— Алесо, сядь, эласты смотрят, неудобно.
— Неудобно на скользком рояле с этими девицами политинформацию проводить, — внешбез указал кивком головы на сцену.
— Присядь, не заслоняй обзор.
— Что, нравятся тебе эти в коротких юбках? — заплетающимся языком промямлил Алесо. — Хочешь, познакомлю тебя с любой?
— Полезешь на сцену и будешь там во время исполнения кордебалета тыкать им в лицо своим удостоверением, приказывая присесть к нам за столик?
— Легко, — с ударением на первый слог произнес внешбез, —не веришь?
— Верю, только не позорься.
— Тогда выпей со мной.
— Если выпью такую дозу, как ты мне налил, то перейду в такое состояние, как ты сейчас.
— Ты что, хочешь сказать, что я пьяный? Ты че, оборзел? Я сейчас одним ударом тебя вырублю.
— Давай завтра, — стал упрашивать собутыльника Грегори.
— Не веришь? Меня учили рукопашному бою. Я могу с полтыка любого мужика на почву повалить, — бахвалился внешбез.
— А я могу взять несобственный интеграл с двумя бесконечными пределами, — парировал ученый.
— Да, тогда тебя лучше не трогать. Не хочешь пить мой спирт — пей собственный интеграл, несобственный или вообще чужой, а можешь вообще не пить, — при этом он с силой разбил рюмку о пол. Осколки стекла и брызги разлетелись вокруг.
На шум пришла администратор и стала уговаривать Алесо покинуть помещение. На такое предложение он ответил категорическим отказом и, пока прибыл наряд из департамента внутренней безопасности, успел опустошить бутылку со спиртным.
Чиновник внутрьбеза стоял напротив Алесо, а тот размахивал своей красной книжицей и в нецензурных выражениях предлагал эластам из наряда направиться прямиком туда, откуда они пришли в этот мир. Окружающих мужчин это забавляло, а дамы выказывали неудовольствие происходящим, правда, не все. Иностранцы также проявили интерес к особенностям камапской культуры потребления метилкарбинола. Некоторые, кто не понимал местной речи, но жаждал быть в курсе событий, даже воспользовались услугами бесплатных переводчиков.
Алесо спорил и стоял, держась одной конечностью за край стола, а другой жестикулировал. Издали могло показаться, что бойцы из прибывшего наряда были глухонемыми, поэтому внешбез пальцами осуществлял для пущей убедительности сурдоперевод.
Он с такой интенсивностью крутил различные фигуры из своих пяти пальцев, что другие посетители этого заведения, увидев его в цирке, приняли бы за фокусника. Алесо добровольно уходить не собирался, а наряд не решался применить против него физическую силу. Наконец к нему подошел солидного вида мужчина в кожаной жилетке, достал из своего кармана точно такое же по размеру удостоверение, только синего цвета, и что-то на ухо шепнул Алесо. Тот поднял в ответ две передних конечности, мол, сдаюсь, и произнес: «Не зря говорят, что на любое отверстие, расположенное пониже вторичного мозга, можно нарезать резьбу, а на любые красные корки всегда найдутся синие».
***

—Ну и чамором же ты, Челентано, во сне был, — выплеснул эмоции Андрей.
— Может, был, а может, и не был.
— С чего это ты гэбэшников защищать стал? Я ж не на тебя лично наезжаю, а на твоего героя, — удивился Андрей.
— А я и не защищаю. Работа, наверно, у них такая.
— А чего ж ты на ментов постоянно бочку катишь? У них работенка не чище твоих внешбезов. Тьфу, ты, идиотские названия на этом твоем Камапе, или, как там его там называют.
— Понимаешь, в детстве и юности на Шанхае неблагополучных подростков, уголовный элемент, родителей-пьянтосов мусорня на постоянку гоняла. Это в память детскую вбилось, и с этим я теперь существую. К мусорам никто тогда положительно не относился. Были справедливые работники внутренних дел и рвачи. Первых больше уважали, вторых больше боялись. Но с ними на нашем поселке никто не дружил, это считалось впадляк.
Так повелось. Это теперь из них на телеэкране вылепили положительных героев. Сделали из слова «мент» эквивалент слова «защитник». Они теперь ментами себя и сами называют, еще шутят и смеются по этому поводу. А ты двадцать оборотов звезды (ой, не вышел из роли), двадцать лет назад скажи сотруднику милиции в лицо: «Ты — мент или ментяра!» Так тебя в отделении так за ночь отметелят, что кровью под себя ходить будешь. Теперь все по-другому, но воспоминания остаются. А кагэбэшников я у себя на районе никогда не видел. Ни к кому из моих знакомых они не приходили. Никого, в отличие от мусоров по ночам не отлавливали, засады вокруг дома не делали. Так чего у меня могут быть к ним претензии? Я знаю, что кого-то из твоих близких до войны репрессировали энкавэдэшники — тебя я понимаю, но я с этой структурой не сталкивался. У нас на районе только один эпизод был, когда кагэбэшники опрос свидетелей производили. Это случилось в восьмидесятом перед Олимпиадой. Тогда Витек Глушник случайно завалил во время облавы на него одного муфлона с большими звездами на погонах. Я его больше не видел. Поговаривали, он во время следствия покончил с собой.
— Ну а Ками Дукс прилетела? — Андрей подмигнул товарищу.
— Высший класс! Я представлял ее постарше. Через день мы встречали ее в аэропорту вместе с Грегори и психологом из этого отдела, что и мой герой. Она из тех женщин, которые, проходя через твою жизнь, оставляют в ней глубокий след. У меня во сне, Шумахер, впервые за время моего пребывания здесь…— Не заливай, что у тебя с ней что-то было, — не того полета птица твой Алесо, чтобы с ним спали такие тетки. Хотя она не в моем вкусе, но надо отдать должное, в ней что-то есть притягательное.
— Что ты вякаешь? Ты готов со мной спорить даже относительно моего сна, — обиделся Саша.
— Нет, дружище, это не только твой сон, это еще и кусочек моего. Я вспомнил, что, начиная со встречи Алесо, Грегори и Эндерсона, то есть меня, перед отъездом в аэропорт мне также кое-что из этой бодяги снилось, но совсем мало, я только сейчас вспомнил об этом.
— Так психолог — ты? — присвистнул Саша.
— Давай я расскажу, что снилось мне. А потом станем разбираться, могут ли два абсолютно одинаковых сна видеть два