Сны у Коллинских ворот. Книга 1. "Три Мира"

абсолютно разных эласта или человека.
— Теперь моя очередь слушать.
***

Алесо позвонил Грегори и назначил встречу. Извиняться за свое поведение он не стал, ограничившись оценкой произошедшего: «Бывает». Алесо попросил Грегори подойти к боковому входу здания их департамента и ожидать там. На что ученый ответил, что ничего не произойдет, если они заедут к нему во двор дома, и что стоять на ступеньках крыльца департамента внешней безопасности ему не хочется. Алесо и Эндерсон приехали вовремя. С последним Грегори по пути в аэропорт имел беседу-инструктаж на предмет общения с эластами вообще и с десимцами в частности. Наутро следующих суток перед интервью процедура повторилась.
«Победа», насколько позволяла дорога и двигатель, неслась в аэропорт. Телеграфные столбы мелькали слева и справа. Выбоин в дорожном покрытии почти не было. Плакаты, закрепленные за осветительные мачты, благодарили путников за посещение великого Камапа и желали счастливого полета. Если повернуть голову назад, то на том же огромном квадрате из ДСП или ДВП размещалось поздравление с прибытием в могучий Камап — страну победившего общественного строя. Очевидно, предполагалось, что иностранец за время нахождения на территории данного государства с момента посещения до отлета назад должен был окончательно убедиться не только в могуществе, но и в величии этой страны. При этом предполагалось, что все жители планеты обязаны уметь читать по-камапски. Сейчас стоял сезон дождей, оттого краска слегка смылась на плакатах и надписи выглядели блекло.
Осветительные мачты от времени и ветров на открытой местности были чуть наклонены в разные стороны и не на всех горели осветительные фонари, наверное потому, что был полдень. Но разве такой пустяк мог повлиять на величие и могущество державы и уж тем более на счастливый отлет к себе на родину?
Здание аэропорта и прилегающая территория выглядели пустынными. Все оттого, что он был гражданским. На военном всегда кипела жизнь. Алесо и Эндерсон это прекрасно знали.
Само здание имело полностью песочный цвет сверху донизу, за исключением тех мест, где отвалилась штукатурка и был виден кирпич, а также там, где располагались плакаты красного цвета с белыми буквами. Трое эластов приехали на данное мероприятие одними из первых. Это потом уже государственная пресса, другой попросту не существовало, оккупировала местные два буфета. Это уже попозже эласты различных служб, спецслужб и мастей под разной личиной шныряли по территории, а пока стояла тишь. Приятели, можно их так назвать, решили перекусить. Они подошли к одному из буфетов. «Странное дело, — произнес Эндерсон, — открыты сразу две блеваловки по такому поводу». «Не, не, все нормально — одна закрыта на переучет», — успокоил его Алесо, указывая на табличку, висящую на шнурке, который перегораживал вход в точку общепита.
Они подошли ко второй. Столики были чистыми. В буфете наличие мест для сидения не предполагалось. Посетители ели за столиками стоя. Столики обладали удобством — снизу был крючок для того, что бы повесить сумку или авоську. С антисанитарией шла жестокая война. С плафонов освещения свисала липкая лента для ловли мух, к каждой из которых прилипло десятка по три-четыре этих крылатых созданий, а на одной нашла себе погибель оса. В углу через стеклянную витрину возле шкафа просматривался капкан, пока без пойманного грызуна.
Продавщицы за прилавком не наблюдалось, причем уже длительное время. Ее сначала робко, а затем во все горло кликали.
Без результата. Тогда умирающий без пищи Эндерсон самостоятельно раздвинул створки витрины. Перед ним стояла дилемма, какой из бутербродов взять для легкого полдника: со сморщенной икрой, с потекшей жиром колбасой или со скрюченным сыром. Он выбрал деликатес — икру. Когда буфетчица соизволила вернуться за рабочее место, он ладошкой вытирал рот. Она ничего не заметила, только открыла свой рот и выдала: «Чего орете? Уже за товаром отойти нельзя!» Она еще в таком же духе ознакомила трех эластов с правами и обязанностями покупателя и правилами поведения культурного эласта в обществе. После чего Грегори произнес: «Спасибо за обслуживание» и ушел. Аппетит пропал сам собой. Его примеру последовали и двое его спутников. При этом Эндерсон, не заплатив за бутерброд, вполголоса произнес: «У такой недостачи по кассе не бывает». Леди из буфета так и не заметила пропажи. Для осмотра содержимого прилавка ей необходимо было перегнуться через витрину, но произвести это гимнастическое упражнение ей мешал внушительных размеров живот. Удаляющимся от нее посетителям она вслед еще крикнула: «Так жрать будете или нет?» Не получив ответа, лаконично добавила через букву «а»: «Козлы!» Далее немного подумала, наверно не основным, а вторичным мозгом, и добавила, видать стало стыдно: «Летают тут всякие, от работы отрывают!» Летающая машина компании «Десим Аир Лаинс» произвела посадку в международном аэропорту точно по расписанию.
Суровые лица чиновников из департамента пограничной службы стали еще более суровыми, а взгляд более сосредоточенным, хотя до касания шасси посадочной полосы десимским летательным аппаратом казалось, нет более серьезных эластов в аэропорту. Остальные встречающие просто напряглись. Грегори и два внешбеза, а для десимских гостей просто его ассистенты по научной работе, находились в зале ожидания за турникетами. Чиновники-пограничники долго сверяли фото в паспорте прибывшего с его реальной физиономией. Это выглядело так: чиновник раза три заглядывал в документ и поднимал взгляд на эласта, стоящего перед ним, затем открывал журнал, что-то там читал, опять глазел на фото в паспорте, потом спрашивал о цели поездки прибывшего. Если все было в порядке, то пассажиру делали отметку о прибытии, и, не моргнув глазом, пограничник громко произносил: «Следующий».
— А как мы узнаем группу наших десимских журналистов? — поинтересовался Грегори.
— С ними возвращаются наши чиновники из департамента культуры, — ответил Алесо.
— Один из которых сидит в кабинете напротив моего, — добавил Эндерсон.
— Тогда не пропустим, — решил Матини. — Тем более, их пассажиров не спутаешь с нашими.
— Точно, полная десимская буржуазная безалаберность — привольно себя ведут, разговаривают между собой в зоне пограничного контроля, а эти улыбки на лицах непонятно для кого и зачем.
Пограничный контроль — серьезное дело, чего зубоскалить, не на свидание же пришел, — осуждающе заметил Алесо.
Ками Дукс, ее Алесо узнал по фото в десимском журнале, подала на сверку свой паспорт. Она улыбнулась чиновнику, но тот выполнял свою повседневную работу, и на его лице не дрогнул ни один мускул. Он спросил у нее, наверно по-камапски, она отрицательно покачала головой. Он еще задал вопрос. Пауза. Она ответила и улыбнулась. Он поставил прямоугольную печать в ее паспорт. Она стала двигаться в зал ожидания. Он немного повернул голову в ее сторону. Посмотрел дольше положенного. Затем спохватился и торопливо выкрикнул: «Следующий!» Ками Дукс грациозно шагала по гранитным плитам здания аэропорта. Левой конечностью она тащила чемодан на колесах, каких Грегори никогда не видел, а правой успевала кокетливо поправлять волосы. Ками была одета в длинное облегающее тело платье голубого цвета с подсолнухами.
— Да, это не наши тетки, что вагонетки со щебнем толкают, — восторгался ее походкой Эндерсон. — А у вас она с чем ассоциируется?
— Я словно смотрел старое черно-белое кино, и пленка порвалась, а вместо продолжения фильма кинооператор, перепутав, поставил другой, уже цветной фильм, — ответил Грегори.
— А мне она напоминает весну, — сказал психолог.
— А тебе, Алесо? — поинтересовался Грегори.
Но Алесо ничего не ответил, он стоял, открывши рот, и смотрел на Ками.
— А ему она напоминает государственный художественный музей, — за него ответил Эндерсон.
— С чего бы это? — спросил ученый.
— С картины Гога Нав Винсента «Подсолнухи» оборота звезды с тремя восьмерками, — не надеясь, что его поймут, сказал психолог.
XV

Если ваше тело совершает различные действия и вполне нормально функционирует, по меньшей мере, так вам кажется, но из всех жизненных процессов вы имеете возможность управлять только зрением, то, быть может, эта телесная оболочка не совсем ваша либо совсем не ваша. Тогда следующий вопрос, который напрашивается: «Чье же это тело? Кому или чему оно принадлежит?» Это должно быть живое существо или робот, содержащий биологические компоненты. Тело само, без ваших команд двигается, питается, избавляется от продуктов своей жизнедеятельности, отдыхает, развлекается, а вы можете только наблюдать за всем этим посредством органа зрения. Вы не чувствуете внешних раздражителей и никоим образом не реагируете на изменение окружающей вас действительности, за исключением возможности смотреть. Тогда кому принадлежит это тело? И чем же вы созерцаете все вокруг? Глазом или миниатюрной визоркамерой? Вы единственный обладатель туловища и конечностей или только паразит в чьем-то организме? Уже несколько суток Грегори жил в таком состоянии и задавал сам себе примерно такие же вопросы. Никому другому он их задать не мог, так как функцией речи не обладал. Грегори помнил, что в прошлой ипостаси вид его тела был немного другим. Это означало, что его разум переселился в новое тело. Хотя не факт. Кто-либо мог всего лишь вводить зрительную информацию о протекающих снаружи процессах в его сознание. То есть сделали ему поблажку — прикрепили визорследящую машину другому эласту на голову, а он находится там же, где и был с момента его нового рождения.
В данный момент тело Грегори располагалось в комнате со скромной обстановкой, соответствующей времени прихода в мир чиновника девятнадцатого уровня. «Это ж куда меня занесло? — в очередной раз сам себя спросил Грегори. — Звезда вспять открутила две-три тысячи оборотов, не меньше». Затем его голова повернулась, и Грегори увидел стоящего у раскрытой двери молодого древнего воина в кольчуге с мечом на боку. Тот раскрывал рот, видно, разговаривал с его телом. Голова Грегори кивала в ответ, так как дергалось изображение. Далее тело поднялось со стула и направилось на улицу, прошло во двор каменного здания. Там стояли лошади, телеги, вооруженные рыцари или, как их там звать, в полном воинском облачении. Тело подошло к этой группе пеших и конных воинов, долго с разными эластами разговаривало. Потом пожилой и, по всей видимости, старший по званию воин махнул передней конечностью и отдал какое-то распоряжение. С одной из телег посланный боец согнал двух эластов, скованных одной цепью за нижние конечности. Вид у этих двоих был жалок и необычен для данной эпохи. Одеты они были в грязные и местами подранные штаны, пиджак или куртку и свитер, соответствующие моде, существовавшей в прошлой жизни Грегори. Точнее, так больше одевались на Десиме во времена последних дней существования Грегори на Камапе. В его стране так щеголяли только стиляги. Этих двух небритых бедолаг, почемуто Грегори решил, что они пленники или заключенные, толкнули в спину и отконвоировали в тот подъезд