него это никак не получалось, а обильный пот заливал глаза. Створки палатки из шелка приоткрылись, и неизвестный наблюдатель получил больший угол обзора, а его многочисленная охрана понемногу начала расчищать дорогу к клеткам с тремя свиньями.
Наконец сенатор вытер лицо и лысину и невозмутимым тоном произнес: «Его августейшество Клавдий Кавальканти, сын великого императора Бернардо Кавальканти не может ошибаться.
Если же он назвал этих пленников свиньями, то не думаю, что он их таковыми считает. Это шуточное название. Такие беззлобные прозвища часто дают одни народы другим. Для готов лошадь — пусть не священное животное, но домашнее, как друг. Они никогда не станут убивать его ради еды, а степные варвары постоянно употребляют конину в пищу. За это первые вторых обзывают коноедами. Мы не едим свинину, а готы и республиканцы потребляют, оттого их иногда такими и обзывают. А республиканцы называют нашу пасту дурацким словом «макароны», а нас, соответственно, макаронниками. Так что ж, нам за это их ненавидеть?» К этому моменту носилки приблизились к сенатору, и женский голос из палатки произнес: «Браво, Руфус! Какая пламенная речь!
Я так понимаю, скоро выборы в сенат. Жаль только, концовка смазалась. Ай-яй-ай, не вышло побыть защитником обездоленных. Ничего, в другой раз готовиться будете тщательней». «Да, сударыня, мы ходим своими ногами, а не лежим на носилках», —подобрал ответ Аппий. «Это оттого, что под вами уже не один раз носилки переламывались, и вам больно падать на брусчатку, — сказала незнакомка. — Тем не менее искренне желаю вам успеха в вашей нелегкой публичной жизни». При этом она натянуто улыбнулась, а Аппий подумал: «Ее только здесь не хватало со своими комментариями».
Саша ее сразу узнал. Он эту женщину не пропустил бы среди миллионов других. Он локтем толкнул Андрея, сидящего на полу клетки и ничего не понимающего из происходящего вокруг.
— Гляди, знаешь, кто она?! — воскликнул Саша.
— Не знаю, я тут недавно поселился. Не успел со всеми соседями перезнакомиться, только с вепрем из соседней квартиры.
— Шумахер, я серьезно. Она похожа как две капли воды.
— На кого, Челентано? С какими женщинами ты успел, сидя в этом зоопарке, перезнакомиться?
— Вспомни Камап, ну?
— Так городишко какой-нибудь назывался, где нас на телеге перевозили пленными? — глядя в сторону, спокойно произнес Андрей.
— Да вспомни, девушка в аэропорту в платье голубого цвета с подсолнухами из нашего сна.
— Ками Дукс, Челентано, черт побери, точно, Ками Дукс!
Тем временем рабы развернулись в обратную сторону, и носилки двинулись прочь от клеток. «Мало того, что нам не подфартило с императором, так еще и сейчас ушами свое счастье прохлопаем. Даже если это и простое совпадение, то стоит попробовать, — сказал Андрей Саше, а вслед уплывающей красавице прокричал: — Ками, Ками Дукс! Это я, Эндерсон, а он — Алесо!» У Аппия округлились глаза. В толпе послышались смешки и перешептывания. Носильщики остановились, поставили свою поклажу. Охранники выслушали приказ хозяйки и начали снова создавать коридор для прохода среди людей. Ее взбесило наглое обращение к ней раба. А более того ее привело в ярость, как он ее назвал. Так ласково ее называли только два человека — мама и муж. Она покинула свой экипаж и направилась к пленникам.
Камилла была одета в шелковую столу, развевающуюся на ветру.
Она твердо ступала по шлифованному камню, отчего тело слегка пружинило. В такт шага у нее, как серпантин, сжимались и разжимались локоны длинных темных волос. В такт движения у нее подпрыгивала большая грудь и крепкие ягодицы. Саша только и смог промолвить: «Она прекрасна!» Зато Андрей не терялся и то обращался к девушке по фамилии и имени (отчества он не знал), то рекламировал перед ней по-русски себя и своего товарища на десимско-камапский манер. Проходя мимо Аппия, она услышала:
«Камилла Дукс, откуда они так вас близко знают? Это ваши друзья?» Теперь пришло его время над ней поиздеваться. Апогеем, который взорвал публику и еще долгое время был предметом сплетен в кругу патрициев Ориса, стало обращение Андрея и Саши к одной из самых богатых и красивых аристократок империи.
Камилла приблизилась к клети с пленниками и спросила:
«Ото кен?» Андрей понял вопрос и, смешивая русские слова с мастрийскими, начал объяснять, что он Эндрю, или Эндерсон, а его товарищ Алекс, или Алесо. Потом изображал то ли самолет, то ли птицу, упоминал имя Грегори, страны Десим и Камап, а в конце спросил, поняла ли она сказанное им. Камилла огляделась по сторонам, зло посмотрела на Руфуса, снова на пленников и покрутила пальцем у виска. Тогда вперед выступил Саша и попросил на местном языке: «Сударыня (женщина), купи меня, пожалуйста». Но это только он так считал, что произнес именно эту фразу.
На самом деле язык он изучал среди солдат, которые в отношении лиц противоположного пола употребляют слова с несколько иным смыслом. Оттого для добропорядочного мастрийца его просьба звучала как: «Телка, возьми меня». Успокоившаяся было Дукс и решившая, что у парней в клетке не все в порядке с головой, опять пришла в негодование. Она повелительным тоном приказала смотрителю открыть замок и выпустить пленника из клетки. Тот испугался последствий и отказался. Тогда она потребовала у него ключ. Стоящие вокруг стали отговаривать ее от рискованной затеи, предупреждали, что варвары очень опасны.
Но ей необходимо было если не спасать свою честь, то хотя бы поправить пошатнувшуюся репутацию. Камилла посмотрела в глаза сенатору и бросила ему: «Это ты, Аппий Руфус, решил унизить женщину и подговорил этих варваров?» — «Сударыня, клянусь, я здесь ни при чем! — оправдывался он. — В отличие от вас, я с ними не знаком». — «Еще и издеваешься. Бери ключ и отпирай клеть!» — настояла Камилла. Дрожащими руками Руфус принял от смотрителя ключ. Но ему также было стыдно отказываться в присутствии такого количества людей. Он отпер дверь и отошел в сторону.
Камилла стояла одна перед открытой клеткой. Она пальцем поманила Сашу к себе. Тот покорно вышел и робко переминался с ноги на ногу. «Так что ты сказал?» — спросила она у Саши. Не совсем понимая вопрос, он сначала показал пальцем на нее и произнес: «Ками», потом на себя и добавил: «Алекс», затем попросил:
«Возьми». Она, сдерживая себя, выдавила: «Нет!» Саша поднял обе руки вверх, словно обращаясь к небесам, и сказал: «Я — хороший, я — все уметь делать. Все будет оу кей». При этом он показал круг из большого и указательного пальца, затем похлопал себя ладонью по груди и поднял большой палец вверх при сжатом кулаке, мол, я вот я такой, смотри, отличный парень. Все скопище людей разразилось гоготом. Камиллу Дукс всю передернуло, и она со всего размаха влепила пощечину Саше. Наступила полная тишина, так как ни один гот не смог бы простить ни одной женщине такую выходку. По всем варварским правилам Саша просто обязан был после этого как минимум свернуть Камилле шею. Но он только потрогал место удара и вернулся назад в клетку.
Примерно в это время Грегори и Мигуэль, оставив свою повозку, шагали, точнее шагал только один, по направлению к восточным воротам этого же амфитеатра.
Дукс сильно поднялась в глазах присутствующих, но ей было этого мало. Она произнесла: «Я желаю купить этих рабов и снять с них кожу живыми, какова их стоимость?» Но пока смотрящий рассказывал ей о цене за пару этих свиней, пытаясь попутно всучить Камилле еще и третьего дикого вепря в нагрузку, но не задаром, Аппий Руфус дал сигнал своему управляющему.
Последний незаметно достал из кошеля четыре золотые монеты и бросил их ко входу в клеть. Дукс успела только взглядом проводить падающие деньги, а сенатор торжествующе произнес:
«Поздно, сударыня Камилла, сделка уже состоялась. Эти двое есть моя собственность. И я кожу с людей ни живьем, ни с умерших не снимаю. Сие деяние не достойно гражданина империи». — «Придет время, Руфус, и ты будешь об этом жалеть», — чуть не брызжа слюной, ответила она. «Все может быть, но не всегда же вам выигрывать», — уже беззлобно произнес Аппий. После этого он дал команду смотрителю надеть на рабов кандалы и, не мешкая, удалился с пленниками через северные ворота цирка. Когда смотритель сковывал Саше и Андрею ноги, то он им сказал: «Вам повезло, это очень хороший хозяин».
Аппий Руфус, его управляющий и двое новых рабов подошли к карете. Сенатор и его управляющий помогли пленникам влезть внутрь экипажа, и кучер отдал команду на движение четверке лошадей.
— Куда ему ехать, сударь? — кивнул управляющий на кучера.
— Тебе необходимо избавься от этих двух белых обезьян, — Руфус указал на рабов и, глядя Саше и Андрею в глаза, улыбнулся.
— Зачем, вы же на них потратились?
— А куда мне их деть? Мы что сейчас собрались делать?
— Охотиться едем к вашим друзьям. Все снаряжение я собрал.
В двух корзинах лежит.
— Ты мне прикажешь рабов-готов в лес собой забрать, чтоб не ровен час они освободились, захватили оружие и горло мне перерезали?
— Я, сударь, вам приказать не могу.
— Но выпускать их нет смысла. Они станут считаться беглыми, их изловят и накажут, — рассуждал Аппий.
— Вы предлагаете их убить? — понизив голос, сказал управляющий.
— Ты что, с ума сошел? Они ничего непозволительного не сделали.
— Так вы им желаете вольную дать?
— В этом случае мы потеряем слишком много времени и опоздаем к началу охоты. Пока в праздничный день нотариуса найдем, пока свидетелей соберем, папирус оформим. Нет. Добро для этих варваров мы уже совершили — вырвали их из лап этой цинично Дукс. Поезжай-ка ты, дружище, на невольничий рынок да продай их в хорошие руки. И смотри, я не изверг, продай их двоих одному хозяину, не разлучай, им так легче будет. О, мы обязаны о людях заботиться, отдай им мой провиант — голодные, небось.
— Сударь, а как же вы?
— Ничего, ничего, я как-нибудь.
— Вы ни о себе, ни о своем здоровье не заботитесь. В сенате печетесь про всю империю, дома и на поле — о своих трех тысячах рабов, здесь — об этих несчастных созданиях. Надо немного и для себя пожить.
— А кто о стране подумает? Все ж себе только выгоду ищут.
Об отечестве заботится император, я, ну еще пару патрициев, а остальные… — сенатор махнул рукой. — Скажи кучеру, пусть у ближайшей харчевни станет. Пока я отобедаю, ты рабов продай и возвращайся. Только быстро. Возьми за пару сто пятьдесят серебра, и хватит. И чтоб я тебя не ждал.
— Понял, господин Аппий. Вы только в эту попину обедать не ходите. Тут сброд вечно собирается — пьяницы, голытьба, вольноотпущенники, даже рабы, которым хозяева деньги платят и на цепи не держат. Понапиваются, морды бьют друг другу. Советую по дороге слева чуть дальше посетить приличную таверну. В той харчевне народ попристойней будет и еда вкуснее.
— Все ты знаешь. Эй, кучер, гони!
К этому моменту Мигуэль оказался подле клети, где сидели Андрей и Саша. Она была открыта настежь. Рядом стояла небольшая кучка зевак и вела беседу.
— И где они? — спросил у Мигуэля Грегори.
— Неужто продали?!
— Или отпустили.
— Хе, отпустят, угу, — злобно хмыкнул стражник. — Не перестраховались мы.
— Спроси у людей, может, чего видели.
— Послушайте, — обратился Мигуэль
