скрылись. Ты босиком, налегке их быстро нагонишь.
— Ты что, урод, издеваешься надо мной?
— Не, ты что, Шумахер. Какие ты задаешь вопросы, такие я даю ответы. А где твой второй туфель?
— Туфля, а не туфель. Вот, — Андрей заложил руку за спину и извлек оттуда вторую.
— Туфля, грамотей! Андрюха, а ты поутру никакой цветочной пыльцы в парке не нюхал, а?
— Я адекватен.
— Думаю, не совсем.
— Скажи честно, кроме тебя здесь никого нет?
— Абсолютно, если не считать одного идиота, который при виде встающего меня из травы, бежит со всех ног.
— Фу, Челентано! Так это ты был? Елки-иголки. А мне всякая чушь снилась. Проснулся, не знаю где. Тебя увидал. Потом пригалюнился то ли медведь, то ли собака.
— Да мне, чтоб не брехать, тоже хренотень всякая ночью в голову лезла. Ладно, пойдем искать твою пропажу.
II
Тьма. Ни звука, ни шороха — полная тишина. Запахов нет. Нет ощущения холода либо тепла. Все нейтрально, вокруг абсолютный вакуум чувств и ощущений, но он идентифицировал себя как сущность. Время? Его нет. Пространства тоже нет. Есть только мрак и зарождающееся сознание. Мысли? Их нет, но есть понимание, что он мыслящее существо. Он не может мыслить. Не имеет такой возможности. Мысль не двигается, стоит на месте. Далее все отключилось. Движение импульсов прекратилось. Он вернулся в состояние «ничто». Так продолжалось много раз. Сколько?
Как часто? С какой периодичностью и продолжительностью? Нет ответа. Невозможно измерить то, что не имеет границ. Невозможно произвести измерения без измерительного инструмента, а при наличии инструмента необходимо знать его градуировку, единицу измерения. Невозможно описать объект или действие, не представляя его. Для измерения необходимо знать, что нужно измерить, привязать это к системе координат.
Физическое тело приходит в движение, когда на него воздействуют, то есть происходит передача энергии. Атом вещества может осуществлять перемещение при температуре выше абсолютного нуля. Человеку для ходьбы требуется оттолкнуться от поверхности. Что же может явиться началом движения мысли? Ему это было недоступно.
Одна теорема в геометрии доказывается при помощи другой или других. Но самую первую можно доказать только при наличии аксиом, этаких постулатов. Аксиома — принцип или положение, принимаемое без доказательств за истинное. Античный ученый Евклид в своем труде «Начала» определил точку как «то, что не имеет частей». А уже через каждые две точки можно провести прямую. Три точки, не лежащие на одной прямой, образуют плоскость. Так из малого и неделимого рождается целая наука, рождается мир, рождается жизнь. Что же сможет стать «началом» для него? Пока такой вопрос он даже не имел возможности сам себе задать. И он ждал. Ждал вне времени и пространства, пока не произошли изменения. Они ни касались его физической сущности, ее просто не было. Изменения хлынули потоком воспоминаний, которыми он управлять не мог, но ощущал и видел.
На этот раз ему не пришлось возвращаться в состояние «неопределенности». Неведомая сила подхватила его, закружила в водовороте, потащила в образовавшуюся воронку. Далее он перемещался по узкому туннелю. Была боль. Он познал, что это такое. Тесно, совсем тесно. И вот этот бурлящий поток выбрасывает его в пространство. Этот поток дает ему «начало». Он понял — начало жизни. Опять боль. В грудь что-то ударило, она всколыхнулась, расширилась и заполнилась чем-то неведомым. Он ощутил свет, свет и размытые огромные тени. Куски темноты, смешанные со светом. Движение времени сразу замедлилось, пошло с иной скоростью. Он ощутил различие. Затем хлопок, опять боль, только слабая-слабая, а потом крик и какие-то бубнящие звуки.
Далее видение исчезло.
Он по-прежнему находился во тьме, и все было, как раньше.
Все, кроме одного — он осознал, что является живым, является личностью и способен мыслить. Обнуления более не произошло.
Он уснул. Уснул, чтобы проснуться и помнить пережитое теперь и пережитое ранее.
***
Туфля нашлась быстро, валялась невдалеке от места лежки Андрея. «А вот мою потерю не сыщешь», — немного с завистью произнес Саша.
— Телефон опять продул? — в больное место ударил Андрей.
— Как догадался?
— А что, это впервой? Если ты что и потерял, то вероятность 90 процентов, что это мобильный.
— А оставшиеся 10?
— С этим труднее, нужно сильно постараться, чтоб их где-то оставить, — ехидничал за недавние шутки друга Андрей.
— И какая это вещь и сколько стоит?
— Касательно тебя, так имеешь ты этого совсем в малом количестве и стоимость его копеечная.
— Давай, блесни эрудицией, просвети.
— Это твой мозг.
— Спасибо, дружище, за поддержку в трудную минуту. И так на душе погано после этой пьянки, а ты еще масла в огонь подливаешь.
— Ладно, не стони, пойдем, поищем, может, валяется там, где ты ночевал. Где ты спал, помнишь?
— Вот здесь, — указал на примятую траву Саша, подойдя к месту назначения.
— Далековато от моего номера. Чего это ты от меня сбежал?
— А ты что, барышня, чтоб с тобой рядом спать? Да и место здесь поудобнее.
— Вижу. Я остановился в трехзвездочном отеле. Земля, то есть кровать, у меня твердая, трава сухая, короткая. Спал на открытой местности, продуваемой всеми ветрами. А ты, Челентано, выбрал пятизвездочный отель. Смотри, везде кусты, ветер не гуляет. Травушка по колено. Постель мягкая, муравьев и клопов нет.
А экология какая, чистый воздух! Посмотри, какой вид из окна гостиницы — деревья, цветы. Да и обслуживание на высшем уровне. Пока мы с тобой делали пешую утреннюю прогулку, горничная тебе в номер завтрак принесла.
— И на подносе на столе оставила?
— Честное слово. Посмотри, вот лежит для тебя бифштекс, — не унимался Андрей, указывая пальцем на блин исторгнутой из желудка пищи. — Кушай, я только мух отгоню.
— Кончай, пойдем, не видно мобилы, — смутился Саша.
— Я сырых грачиных яиц попью, а ты бифштексик по второму кругу на завтрак пропустишь. И по домам пойдем.
Саша в это время ходил вокруг места своего ночлега с опущенной головой и всматривался в высокую траву.
— Шумахер, я устал твой бред слушать. Подойди сюда, я пакет нашел, он полный.
— Не трогай руками до прибытия специалиста, там террористы могли оставить взрывное устройство.
— Тогда подойди, обследуй. Обязательно рот закрой, а то, если произойдет взрыв, может язык оторвать.
Быстрым шагом подошел Андрей:
— Это наш пакет, мы его затарили в ночном магазине, помнишь?
— Очень смутно.
— Еще бы. Ты так нажрался, что еле на ногах стоял. Охранники «Титаника» стали доколебываться. Сказали, что б мы покинули заведение. Ты домой ехать не собирался. Я пообещал, что заедем в ночной магазин за поддачей — и к тебе домой продолжать.
После этого ты согласился. Взяли такси у выхода из клуба. Заехали в магаз, купили по пузырю вина на рыло и шесть бутылок пива.
Ну, чтоб наутро сразу. Чипсов, колбасы, хлеба, сыра. Как обычно.
Посмотри, все на месте.
— Вроде все. А дальше?
— Такси нас ждало. Вернулись. Сели, поехали к тебе.
— Кое-что, как ты рассказываешь, начинаю вспоминать. А потом?
— Дальше, как отрезало память, только тут проснулся. Может, у тебя какие проблески сознания?
— Я и до этого момента не силен был на воспоминания, так, обрывочно. А поездку нашу из ночника до дома вообще не помню.
— Бери добычу и тащи ко мне в номер, продолжим там разговор. Твой, конечно, дороже и комфортабельнее, но у меня будет уютнее. Пошли.
Молодые люди переместились ближе к центру поляны. Андрей принял продукты из рук Саши и стал хлопотать, накрывая импровизированный стол. Пакет пошел вместо скатерти. Ножа не оказалось, отчего хлеб, сыр и копченую колбасу Андрей поломал на куски руками. Вскрыл пакет с чипсами, открыл бутылку с пивом и жестом пригласил друга присоединяться. Саша, задумавшись, стоял в стороне, не принимая участия в приготовлениях к похмелке.
— Челентано, садись. С утра мне так тяжело. Представляю, каково тебе.
Саша нехотя сел, но пиво не стал брать. Взял кусочек сыра, положил в рот, пожевал, проглотил. Андрей залпом опорожнил больше половины бутылки, поставил на траву, взглянул на товарища: «Чего не пьешь?» — Не хочется.
— С какого времени?
— С сегодняшнего утра.
— А-а-а! Завязал?
— Нет, но решил жить без похмелья. Решил жить по-новому.
Слегка выпил с вечера, а наутро потерпел пару часиков и пришел в норму.
— Боюсь, после тех доз, которые ты потребляешь с вечера, в норму ты будешь приходить весь следующий день. Зачем так насиловать свой организм, Саш, а? Посадишь здоровье — не вернешь.
— А просыпаясь наутро в парке после перепоя, не посадишь?
Стыдоба, дожился. Можно сказать, очнулся на утро под лавкой.
— Во-первых, лавок я тут не вижу. Есть они в этом парке?
— Должны быть. По крайней мере, год назад я праздновал в этих местах чей-то день рождения, так скамейки встречались.
Поломанные, но были.
— А во-вторых, — продолжал Андрей, — ничего суперпозорного переночевать на траве нет. Мне Крэйзи рассказывал. Ты его знаешь. Он один раз вообще на кладбище проснулся. И не утром при свете солнца, а еще ночью, до восхода. О, чувак очканул!
А то здесь, мелочь.
— Мне рассказывали, Крэйзи — человек своеобразный. Он может и на городской свалке проснуться. Я на него равняться не хочу.
— А на кого?
— Не знаю, у меня кумиров среди непьющих нет, но лакать спиртное необходимо в меру. Не так, как Леня, полностью отказаться от выпивки и в рот не брать. Ты ж Леню знаешь?
— Какого?
— С электростанции.
— Ага. Знаком лично.
— Так вот, уже почти год вообще не пьет.
— Заболел?
— Говорит, нет.
— Код на себя наложил?
— То, что не кодировался, сам знаю. Ему не было смысла.
— У него здоровье, скажем по внешним признакам, как у лошади. Саша, я с ним один раз бухал спирт. Медицинский, не технический, так он стопками неразведенный потреблял.
Он чистого спирта четыреста грамм выпил за вечер — это два батла водки.
— Литр водяры за вечер при хорошей закуске — это не геройский подвиг, мы, бывает, почти столько же накатываем.
— Согласен, только после такой дозы ты в ауте и наутро умираешь, а ему по барабану. Он встал и пошел ровненько, а наутро, как огурчик, отправился на работу.
— Может, у него опция запасных почек в базовой комплектации для ускоренной фильтрации алкоголя?
— Если у Лени все в порядке со здоровьем и он не кинулся в религию, то еще немного подурачится и станет бухать, как раньше. Зачем здоровому человеку жить и не пить вообще? Лучше сразу застрелиться. Что ты будешь с каждого придурка пример брать, своей головы нет? Ну перебрал ты вчера, а я — на прошлой неделе. Ты мне помог, притащил к подъезду. Это нормальная мужская дружба и взаимовыручка. Именно мужская. Ты видел хоть раз, чтобы баба тащила бабу пьяную домой? — высказал свое мнение Андрей.
Саша почесал затылок, стараясь припомнить такой эпизод из жизни: «Не видел ни разу».
— Вот, то-то и оно. А то заладил: сопьемся, алкашня, — взял вторую бутылку, открыл, отхлебнул, прикусил чипсами и протянул Саше: — На, полегчает. Сам пробую. Хорошее пиво, только теплое. Не отраву тебе предлагаю и не уксус, пей. Мне уже совсем хорошо.
— Спасибо, — уже менее категорично отказался Саша.
— Как тебе удобно, не хочешь лечиться пивом — не надо.
