ночью в джунглях на деревьях, — блеснул эрудицией Саша.
— Я что, курица или ворона — на ветке спать, — возразил Андрей, — как ты себе это представляешь?
— Эти путешественники привязывали себя к дереву лианами.
— Давай, Саша, без экспериментов. Ты и так сейчас всякую галиматью несешь, а если ночью приземлишься с ветки на землю головой, то мне тяжеловато придется.
Спорщики договорились до того, что спать лучше на земле, подстилку изготовить из сухого мха, мелких веточек. Укрыться кучей еловых лапок. С вечера заготовить достаточное количество дров для костра. Ночью углубляться в чащу опасно. Костер поддерживать до рассвета. Спать по очереди. Дикие животные огня боятся, к костру не пойдут. Стоянку сделать на более-менее открытой местности вдали от деревьев, что б ночью не произошло возгорание леса. Саша проверил в очередной раз наличие связи в телефоне и пришел к выводу, что его правильнее отключить, дабы батарея полностью не разрядилась. Подходящее для стоянки место нашли. К девяти вечера подготовились к ночевке. Сели у кучи собранного хвороста и сухих веток. Перед тем, как воспламенить от зажигалки костер, Андрей подумал, что впервые в жизни получил бонус от употребления табака.
— Да, — многозначительно произнес Андрей, — без зажигалки добывали бы огонь трением палки о палку.
— Никто из моих знакомых таким способом еще не разжег костер. Без огня замерзли бы ночью.
— Прошлой ночью не замерзли.
— Водка грела. А вообще, я немного простыл, — сказал Саша и шмыгнул носом.
— Я тоже себя неважнецки чувствую. Днем было не заметно, а сейчас то ли аллергия, то ли насморк.
— Ничего, отогреемся у костра. Дров хватит на всю ночь. Пить вот только ужасно хочется.
— Может, дождь пойдет, соберем воду в одежду, по- том выжмем в рот, — сказал Андрей.
— Попить водички, выцеженной со своей потной майки, неплохо в данном случае. Только дождь зальет костер, намочит дрова, спать на мокром придется.
— Это другая сторона медали. Подбрось в костер вон ту толстую палку, что возле тебя лежит.
— Это не палка, а моя булава для обороны на всякий случай, —заметил Саша.
— От кого защищаться будешь?
— Не знаю, но с ней надежнее.
— Саш, посмотри, может быть, связь появилась?
— Я смотрел, глухо со связью. Да что ты все каждый час дергаешься с этими звонками? Что, не бывало, что ты загулял на несколько дней, а мобила разрядилась?
— Тебе, Челентано, хорошо, а у меня родители начнут паниковать.
— Что ж у меня хорошего? То, что отец и мать померли и родственников близких нет?
— Извини, правда, я не хотел тебя обидеть.
— Понимаю. Твоей вины в этом нет, — ответил Саша. — Пили они много, поэтому и умерли раньше срока.
— Ты как-то об этом не распространялся, а я и не лез никогда с расспросами.
— Жили мы тогда на Шанхае, — начал Саша. — Сам знаешь, какой это район. Одноэтажные дома да бараки на несколько семей. Это теперь там двухэтажные коттеджи понастроили, а тогда даже улицы грунтовые были, кое-где только булыжник лежал.
Сейчас возле каждого особняка по две машины на семью стоит, а двадцать лет назад — два «запорожца» на весь поселок, и то один сломанный. Контингент проживал в то время на Шанхае такой — работяги да зонщики. Вторые, пока молодые, по тюрьмам сидели, а первые на заводе пахали. А к старости и те и другие постепенно спивались. Там так все жили. У школьников развлекаловка — собраться в стаю и махнуть на соседний район города драться. Ну, кто-то с девками гудел. Правда, у нас круто считалось не по бабам шляться, а морду кому набить или украсть чтонибудь. В старших классах уже все праздники отмечались с алкоголем. Гнали и пили, в основном, самогонку. Дальше ПТУ, потом армия. Кто попал не на зону, а в армию, по возвращении шел на завод, женился. Свадьбы на семьдесят процентов справляли так:
окончила девка школу — через полгода, максимум год залетела и под венец. Пришел чувак из армии — погулял, попил полгода или год — то же самое. Пока родители были помоложе, употребляли по выходным и праздникам. Мать вообще почти не пила поначалу. Дальше — больше. Батя стал каждый день после работы пригорляться. Компании таких же алкашей, как сам, водил домой.
Уже мать начала много водки пить. А перед моим уходом в армию он сгорел от самогонки. Нам с матерью тогда дали двухкомнатную квартиру, в которой я теперь живу. Меня в стройбат забрали.
В те годы еще не отмазывали от армии, как сейчас. На новом месте проживания пьяных компашек уже не было. Мама сама попивала. Не так, как при живом отце, но каждый день по чуть-чуть.
Я отслужил год. Приходит телеграмма. Мать померла. Отпустили.
Похоронил. Вот тогда я и решил, чтобы не стать алкашом, нужно от бутылки держаться подальше. Не всегда получается. А еще у нас в части прапорщик был. Все говорят, прапора — дубовые, а он мужик толковый оказался. Много со мной общался. Он советовал мне обязательно дальше учиться. Сам жалел, что в военное училище не поступал. Говорил, пропал в нем будущий полковник, потому как ленился по молодости. Дембельнулся я осенью, поехал в столицу, записался в политех на подготовительное отделение, тогда такое было, общагу получил. Меня на эти курсы взяли, я ж бульдозеристом служил, то есть по специальности на автотракторный факультет. Тогда еще бесплатно в институте учили. По сегодняшнему коммерческому обучению я бы денег никогда на учебу не собрал — матери нет, отца — нет, а бабку с дедом я вообще не помню.
Саша поднялся, взял несколько поленьев и бросил их в костер.
В институт он следующим летом поступил. Экзамены сдал плоховато, но нужное количество баллов набрал. Андрей моложе его на четыре года. Он из семьи, которая каждый год могла позволить себе отдых на море. Так как служить Родине не ходил, то учился с Сашей на одной параллели. Андрей в школе учился на четыре и пять. На этот же факультет поступил без проблем. Жили в одной общаге. А познакомились в электричке, когда ехали на выходные в родной город. По окончании учебы оба вернулись домой.
Их обоих распределили работать в НИИ. Институт занимается проектированием грузовых автомобилей, которые на автозаводе, расположенном рядом, и производят. Андрей поработал год и ушел. Сейчас он менеджер по продажам грузовиков. Саша остался в проектном бюро. Дружеские отношения сохранились, часто встречаются.
Далее приятели вспоминали эпизоды из студенческой жизни, потом умолкли и молча смотрели на языки пламени костра.
Стемнело. Лес погрузился во мрак. Птицы перестали щебетать.
Опустилась тишина. Стало немного жутковато. Вдали ухнул филин. Потом кто-то протяжно завыл. Андрей поежился:
— Надеюсь, это последняя моя ночь в лесу.
— Думаю, нет, — возразил Саша.
— Типун тебе на язык.
— Мы сколько по времени за день шли?
— Часов десять. Возможно, на отдых потратили час. Тогда девять.
— С какой скоростью мы двигались?
— Если по ровной дороге взрослый человек идет со скоростью семь километров в час, — прикидывал Андрей, — то мы продвигались по лесу пять километров за час.
— Итого за девять часов?
— Сорок пять километров.
— Гениальное математическое вычисление, — подтвердил Саша. — И за это время мы не пересекли ни одной дороги или тропинки! В наших краях нет таких уголков дикой природы.
— Есть или нет, точно не скажу, но по телику показывали, что одна девочка неделю плутала по лесу.
— Послушай, Шумахер, ты меня со своими девочками уже притомил.
— Не, серьезно, ребенок заблудился, — перебил друга Андрей.
— Нашли?
— Да, через шесть дней. Лес пятьдесят на пятьдесят километров был.
— Из такого леса мы выбрались бы давно. Мы ж не дети, на месте не крутимся, не паникуем, не плачем. Боюсь, Шумахер, ты намного дальше от дома, чем предполагаешь.
— Ты хочешь сказать, что наш любимый таксист спалил бак бензина, чтобы доставить нас в эту местность?
— Пришлось бы спалить не один бак, — изрек Саша. — Я предполагаю, мы не в Европе.
— Конечно, на острове Шпицберген, — съехидничал Андрей.
— Нет, в Сибири.
— Бери глубже — в Монголии или Китае, — попытался пошутить Андрей.
— Там вряд ли. Через границу не пропустят.
— И на чем вы строите свою теорию, сэр Александр?
— Ты на небо днем смотрел?
— И что?
— А то, что я не видал ни одного самолета. А ты?
— И я не заметил, — подтвердил Андрей.
— А над Европой их полно — там трассы пролегают. Так что мы в Азии, причем в глубокой Азии.
— По-моему, мы в глубоком дерьме. Хотя не сто процентов.
— Чтобы тебя убедить, есть еще один факт. Видишь вон то дерево?
Андрей в ответ кивнул головой и добавил:
— Лиственница — распространена за Уралом. Давай спи, уже поздно, завтра обсудим остальное. Времени у нас теперь океан.
Я первый караулю.
***
Следующий вопрос, который возник в сознании Грегори, заключался в сроке его пребывания в теперешнем состоянии.
То есть ему было интересно знать, сколько салемных суток прошло с момента его выхода из тьмы и сколько еще продлится такое состояние. Если мерить относительно состояния «небытия», то его настоящее существование сравнимо с переселением из соломенной хижины в неотапливаемый кирпичный гараж для проживания в зимних условиях. Но эласт, как и человек, такое существо, которое забывает прошлые лишения и начинает претендовать на более комфортные условия. К примеру, ему уже требуется дом с канализацией, природным газом, горячей водой. Потом неплохо бы заиметь двигающуюся колесную машину. Причем не служебную, а личную и не из его страны Камап, как у соседей, а шикарную на восемь персон, десимскую. Десимские буржуа, конечно, эксплуататоры трудового народа, но машины делают такие, что глаз не оторвешь. Он вспомнил, как в детстве увидел в гараже у отца своего знакомого то ли плакат, то ли календарь с изображением колесной десимской машины. Она его поразила необычностью формы и покраски.
«Наши двигающиеся колесные машины тоже неплохие. А мой дядька Инмост, так тот прямо говорит, что наши машины лучше десимских. Посадка у ихних низкая, ездить можно только по бетону. За город на такой не выедешь. А кому колесная машина нужна, чтоб только по городу ездить? У нас бетон постелен на дорогах только в городах, и то крупных. В мелких городах булыжник, а за город поедь, чтоб в село попасть — только грунтовка. Десимская машина там бы и осталась навечно, попади она в сельскую местность. У них дороги не лучше наших. Они в фильмах показывают роскошную жизнь, но это все вранье. Все знают, какие десимцы вруны. Дядька говорит, что сам он этот десимский металлолом видел только на картинках, хоть кучу машин за свою жизнь отремонтировал. Не нужны они камапскому народу. Да и десимскому трудовому народу нет в них нужды. На таких машинах на Десиме, если они на самом деле есть, катается кучка зажравшихся буржуа вокруг своих особняков, построенных на деньги эксплуатируемого народа. А наши заводы выпускают недорогие и удобные средства передвижения. Стал на очередь. Постоял немного, всего три-четыре года и купил прекрасную нашу двигающуюся колесную машину. Если бы эти десимцы у нас не покупали все наши машины, то наши заводы всю страну ими бы завалили. Но не успевают выпускать эту востребованную продукцию предприятия нашей Родины. Грузят наши машины эти десимцы на
