обезлюдевших улочек, тишина быстро заполняет площадь.
И тут Пилат выкрикивает толпе вожделенный ею вопрос.
ПИЛАТ
Кого из этих двух хотите, чтобы я отпустил вам?!
Не теряя времени на раздумья и даже не дав Пилату договорить, сотнями ртов толпа мгновенно выдыхает заготовленное заранее слово.
ГОЛОСА ИЗ ТОЛПЫ
Варавву! – кричало большинство людей.
Варавву! – кричали мужчины.
Варавву! – кричали женщины.
Варавву! – кричали священники.
Варавву! – кричал народ.
Варавву! – кричал Иерусалим…
Постепенно крики истощаются и затухают. Тогда Пилат снова обращается к толпе.
ПИЛАТ
Что же мне сделать с Иисусом, называемым Христом?
Опьянённые своим сиюминутным всесилием, люди дают волю своей жестокости.
ГОЛОСА ИЗ ТОЛПЫ
- Распни его!
- Да будет распят!
- Распять его!
- На крест!
- Распять!
- На крест его!
- Распять его вместе с другими!
Пилат, ожидавший от толпы иного, обескуражено спрашивает.
ПИЛАТ
Какое же зло сделал он?! Ничего достойного смерти не нашел я в нём!
Но толпа не хочет услышать его вопрос. В эту минуту она слушает и слышит только себя.
ГОЛОСА ИЗ ТОЛПЫ
- Распять!
- Распять!
- На Голгофу его!
- Смерь ему!
- Смерть!
Шум и сумятица в толпе всё увеличиваются.
ПИЛАТ
(раздражённо)
Хорошо ! Варавве - сто плетей, но не убить, и свобода! А я … Я… умываю руки свои!
Пилат разворачивается и торопливо идёт назад к воротам, не оборачиваясь и не глядя по сторонам.
А люди… люди, напирают на солдат, сдавливают и сплющивают друг друга, стараясь протиснуться поближе и получше разглядеть помилованного – растерянного, с ошалелым выражением лица Варавву, которого солдаты уже тащат обратно в ворота.
ВАРАВВА
(шечет)
Как же… Как же так… Что же это… Господь отвергает жертву мою! Как же это ! Почему…
И в это же время конвой уже тащит трёх связанных осуждённых на дорогу, ведущую к Голгофе.
НАТ. ДВОР ПРЕТОРИИ. ДЕНЬ
В небольшом дворе претории четверо солдат, весело переговариваясь по-римски, быстро и энергично привязывают связанные и поднятые руки Вараввы к железному кольцу, прикреплённому к верхней части вкопанного столба. Потом трое уходят. Оставшийся солдат снимает со стены ссохшийся бич, подходит к Варавве, резким движением свободной руки разрывает ткань хитона на его спине и обнажает её, и после этого деловито начинает экзекуцию, аккуратно отсчитывая удары
СОЛДАТ
Unus… duo… tres… quattuor… quinque… sex… septem…octo…novem… decem…
После нескольких ударов ноги Вараввы подкашиваются, и он повисает на кольце всем своим весом…
… Экзекуция подходит к концу.
СОЛДАТ
… nonaginta septem… nonaginta octo… nonaginta novem… centum!
Солдат неторопливо подходит к стене, потряхивая натруженной рукой, вешает бич на какой-то крючок, затем возвращается к столбу и отвязывает от кольца руки Вараввы – его обмякшее тело тотчас падает к основанию столба.
Посчитав своё задание добросовестно выполненным, солдат идёт прочь от Вараввы, на ходу обернувшись в его сторону и скомандовав Варавве на ломаном арамейском.
СОЛДАТ
Вставай и уходи!
Но Варавва остаётся недвижим. Увидев это, солдат возвращается, берёт стоящее у стены ведро с водой и окатывает ею тело Вараввы. Тот стонет и едва заметно шевелится.
В это время во дворе с заискивающей улыбкой на лице робко появляется слуга Иосифа – Фома. Он кланяется и обращается к солдату
ФОМА
Дозволено ли будет забрать его?
СОЛДАТ
(уходя со двора)
Мне всё равно.
Фома оборачивается, машет кому-то рукой, и во двор въезжает запряженная осликом маленькая повозка, которую ведёт под уздцы другой слуга Иосифа. Вдвоём слуги бережно кладут Варавву на повозку, и понукаемый ослик увозит его со двора.
.17.
ИНТ.В ДОМЕ ИОСИФА.НОЧЬ.
ТИТР: СОН ВАРАВВЫ
ВАРАВВА ЗНАЕТ, ЧТО ЭТО СОН. ОН ВИДИТ МАЛЬЧИКА ИИСУСА, С ТРУДОМ ПОДНИМАЮЩЕГОСЯ В ГОРУ ПО КРУТОМУ КАМЕНИСТОМУ СКЛОНУ. САМ ВАРАВВА БЕЗО ВСЯКИХ УСИЛИЙ КАК БУДТО ПЛЫВЁТ В ВОЗДУХЕ ВСЛЕД ЗА ИИСУСОМ - НЕМНОГО СБОКУ И ПОЗАДИ НЕГО. ВНЕЗАПНО ВАРАВВА ПОНИМАЕТ, ЧТО ВЫШЕ ЭТОЙ ГОРЫ НИЧЕГО НЕТ НАД МИРОМ. МЕЛКИЕ КАМУШКИ, ОСЫПАЮЩИЕСЯ ИЗ-ПОД НОГ ИИСУСА, КАТЯТСЯ ВНИЗ СОВЕРШЕННО БЕСШУМНО. ВДРУГ ВАРАВВА ЧУВСТВУЕТ ДУНОВЕНИЕ ЛЕДЯНОГО ВЕТРА, ЗАРОДИВШЕГОСЯ ГДЕ-ТО ВЫСОКО-ВЫСОКО. ВЕТЕР ВСЁ УСИЛИВАЕТСЯ, ЕГО ПОРЫВЫ ВЗМЕТАЮТ ВОЛОСЫ И ОДЕЖДУ ИИСУСА, А ИНОГДА ДАЖЕ ОСТАНАВЛИВАЮТ ЕГО, И ИИСУС ЕДВА ЛИ НЕ ПАДАЕТ НАВЗНИЧЬ. НО ВСЯКИЙ РАЗ ОН УДЕРЖИВАЕТСЯ И ДЕЛАЕТ СЛЕДУЮЩИЙ ШАГ. ЧЕМ ВЫШЕ ПОДНИМАЕТСЯ ИИСУС, ТЕМ БОЛЕЕ СГУЩАЕТСЯ ВОКРУГ НЕГО ТРЕВОЖНЫЙ БАГРОВЫЙ МРАК. И ПРОИСХОДИТ ЧТО-ТО ЕЩЁ. ЧТО-ТО ОЧЕНЬ ВАЖНОЕ… НАКОНЕЦ, ВАРАВВА ПОНИМАЕТ, ЧТО ИМЕННО – С КАЖДЫМ ШАГОМ ИИСУС ВЗРОСЛЕЕТ И СТАНОВИТСЯ ВСЁ БОЛЕЕ ПОХОЖИМ НА СЕБЯ – ТОГО ИИСУСА, КОТОРОГО ВАРАВВА ВИДЕЛ В ПОСЛЕДНИЙ РАЗ. ПРИ ЭТОМ ТЕЛО ИИСУСА СТАНОВИТСЯ ВСЁ БОЛЬШЕ И БОЛЬШЕ, ПРИОБРЕТАЯ НЕЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ РАЗМЕРЫ. ВАРАВВА ПОРАЖАЕТ ЛИЦО ИИСУСА – В ЕГО ГЛАЗАХ ЗАСТЫЛИ УЖАС И СТРАДАНИЕ, НО НА ГУБАХ ВАРАВВА ЗАМЕЧАЕТ ЗАРОЖДАЮЩУЮСЯ УЛЫБКУ. НАКОНЕЦ, В ПОЧТИ КРОМЕШНОЙ ТЬМЕ СТАНОВЯТСЯ РАЗЛИЧИМЫ ОЧЕРТАНИЯ ОКРУГЛОЙ ВЕРШИНЫ. ИИСУС ПОДНИМАЕТСЯ ИЗ ПОСЛЕДНИХ СИЛ. ЕГО ФИГУРА СГОРБЛЕНА НАВСТРЕЧУ СКЛОНУ, И ИНОГДА ОН ДАЖЕ ОПИРАЕТСЯ О НЕГО РУКОЙ. НЕОЖИДАННО ИИСУС ОСТАНАВЛИВАЕТСЯ. И ТУТ СВИРЕПЫЙ ВЕТЕР СТИХАЕТ, КАК БУДТО ЕГО И НЕ БЫЛО. ВАРАВВА ПОНИМАЕТ, ЧТО ВЕРШИНА ДОСТИГНУТА, И СЛАДКАЯ РАДОСТЬ ОХВАТЫВАЕТ ЕГО ДУШУ. ИИСУС МЕДЛЕННО ВЫПРЯМЛЯЕТСЯ В ПОЯСЕ, ВСТАВАЯ В ПОЛНЫЙ РОСТ – И ВСЁ СВЕТЛЕЕ И СВЕТЛЕЕ СТАНОВИТСЯ ВОКРУГ. ВЫПРЯМИВШИСЬ И РАСПРОСТЁРШИ РУКИ В СТОРОНЫ, ИИСУС И ЗАКРЫВАЕТ ГЛАЗА. И ВАРАВВА ВСЁ ПОНИМАЕТ – ИИСУС ОБРАЩАЕТСЯ К МИРУ И К ОТЦУ СВОЕМУ. ФИГУРА ИИСУСА НАПОЛНЯЕТСЯ ЯРКИМ БЛАГОДАТНЫМ СВЕТОМ. ГОРА КУДА-ТО ИСЧЕЗАЕТ, ИЛИ ВАРАВВА ПЕРЕСТАЁТ ЕЁ ЗАМЕЧАТЬ – ОСТАЁТСЯ ТОЛЬКО ИИСУС, ПАРЯЩИЙ НАД МИРОМ. И ЛИЦО ЕГО РАДОСТНО И СПОКОЙНО.
Варавва просыпается от пронзительного ощущения небывалого счастья. И мгновенно к нему приходит щемящая мысль, что это ощущение уже не повторится никогда. Варавва чувствует, что его закрытые глаза плачут, и удивляется тому, что они ещё способны на это. Он не стыдится своих слёз. Постепенно Варавва успокаивается, слёзы прекращаются, и лишь тогда он задумывается и шепчет.
ВАРАВВА
(еле слышно)
Где я?
Открыв глаза, Варавва видит, что находится в комнате, слабо освящённой огнём крошечного масляного светильника. На широкой лавке, сидя с поникшей головой, прислонившись спиной к стене и тихонечко посапывая, спит Фома. Тут голова Фомы поднимается, веки с усилием пытаются раскрыться, и он почти просыпается – но нет, голова опять медленно опускается на грудь, и он снова впадает в дрёму.
Варавва принюхивается и чувствует знакомый крепкий запах – он знает, что так пахнет знаменитый сирийский бальзам, отлично заживляющий раны. Ему почему-то чется вспомнить, сколько просят за этот бальзам на рынке. Но вспомнить не удаётся.
Варавва непроизвольно шевелится – и острая боль пронзает всё его тело, да так, что он почти теряет сознание. А когда боль уменьшается, Варавва приходит в себя – он внезапно вспоминает всё: двор претории, столб с кольцом и помост, на котором он стоял рядом с Иисусом… и понимает, что Иисус мёртв… Силы и сознание покидают Варавву…
Всё так же без сознания, Варавва лежит в той же комнате, но уже на другой лавке. И лежит уже не на спине, а вниз животом. Спина же его обнажена и вся покрыта каким-то зеленоватым бальзамом. Вид её ужасен – глубокие следы бича, местами совершенно выдранная кожа… И опять на соседней лавке мирно спит Фома, на этот раз уже лёжа…
Варавва слабо стонет. Потом ещё раз, чуть громче... Фома просыпается и, позёвывая, садится на скамью... Тут глаза Вараввы открываются. Он с усилием приподнимает голову, пытаясь осмотреться. Его взгляд останавливается на Фоме.
Варавва
(еле слышно)
Где он?
ФОМА
Спрашиваешь ли ты об Иосифе?
Варавва бессильно опускает голову на лавку и молчит.
Потом спрашивает снова.
ВАРАВВА
Где Иисус?
ФОМА
Во гробе. Хозяин мой Иосиф купил ему новый гроб в скале недалеко от Голгофы. Небольшой склеп, но хороший. Ему там будет покойно лежать. Всё сделали, как положено меж людьми. Купил Иосиф ему новую плащаницу. Никодим принес благовония из смирны и алое, и умастили тело его. Всё, как положено нам от отцов наших. Не беспокойся о нём. Вот и Иосиф хочет завтра возвратиться в большой дом свой, в Аримафею…
Варавва с трудом сползает ногами на пол, потом садится на лавку - на лице его застыла гримаса боли. Только теперь Фома окончательно просыпается, вскакивает с испуганным лицом, растерянно разводит руки, нерешительно делает шаг к Варавве, но передумывает и выбегает из комнаты. Вскоре он возвращается – уже вместе с Иосифом.
ИОСИФ
(взволнованно)
Зачем ты встал, Варавва! Лежи! Ты изранен и слаб! Спина твоя, хоть и покрыта лучшим бальзамом, но нет на ней живого места!
ВАРАВВА
(тихо и невнятно)
Иосиф… должен я проститься… с учителем моим… Пойду ко гробу его…
ИОСИФ
Неразумное говоришь! Сперва излечись!
Варавва пытается подняться на ноги. Его резко заносит в сторону, и он едва не падает, но Иосиф делает шаг навстречу Варавве и поддерживает его.
ИОСИФ
(с грустью)
Вижу, не переменишь ты воли своей…
ИОСИФ
(продолжая, Фоме)
Фома, принеси новый хитон.
Фома выходит и быстро возвращается с хитоном в руках, после чего Иосиф и Фома помогают Варавве его надеть. На спине Вараввы ткань быстро темнеет, пропитываясь смесью сукровицы и бальзама. Варавва с трудом стоит на ногах. Но видно, что он всё более приходит в себя, и дух его крепок.
ИОСИФ
Фома, иди, запряги осла в повозку, отвезёшь Варавву ко гробу.
Фома расторопно выходит.
Иосиф осторожно отпускает Варавву. Его руки готовы тотчас поддержать Варавву, если тот не сможет устоять. Но Варавва стоит. Пошатывается, но стоит. Затем делает первый шаг к двери. На всякий случай, Иосиф всё-таки подставляет ему своё плечо, и они выходят из комнаты.
НАТ. ВО ДВОРЕ ДОМА ИОСИФА.НОЧЬ.
Во дворе темно. Переменчивый свет настенного факела освещает всё-того же ослика и всё ту же маленькую повозку. Иосиф и Фома помогают Варавве разместиться в ней поудобнее.
ИОСИФ
(всматриваясь в едва светлеющее небо)
Скоро рассвет…
Неожиданно громким, своим обычным голосом Варавва задаёт короткий вопрос:
ВАРАВВА
Закрыт ли гроб?
ИОСИФ
Да, ко входу его привален камень.
ВАРАВВА
Как мне отвалить камень сей?
Иосиф оборачивается в сторону Фомы.
ИОСИФ
Фома, пойди и возьми жердь крепкую. И поможешь там Варавве.
Фома исчезает в темноте и мигом возвращается с толстой жердью длиной шесть-семь локтей, которую он укладывает на повозку. Затём он берёт ослика под уздцы и ведёт его к выходу со двора. Другой слуга распахивает ворота.
Иосиф
- С Богом !
И повозка скрывается во мраке.
.18.
НАТ. УЛИЦА ИЕРУСАЛИМА. РАННЕЕ УТРО.
Ночная тьма начинает рассеиваться. Повозка едет по тряской булыжной мостовой. Каждый толчок отдаётся острым уколом в спине, но понемногу Варавва к этому привыкает и лишь время от времени морщится от боли.
НАТ. ЗА ГОРОДСКОЙ СТЕНОЙ. УТРО.
Наконец, повозка выезжает из города на более гладкую грунтовую дорогу. Солнце уже готово показаться из-за горизонта.
ВАРАВВА
(Фоме)
Далеко ли до гроба?
ФОМА
Да его уже видно! Смотри, вон у дороги – большое ореховое дерево, а за ним - низкая скала. В ней и отрыт гроб Иисуса.
ВАРАВВА
Остановись… Далее
