Галактика в лицах

такие способности весьма и весьма в почёте. А Лике наверняка не единственная обладательница умения ловить Вести, Приходящие Издалека...
— Ребята, должен вам сказать, задачка интересная. Лике, ты правильно полагаешь: то, что тебе видится, действительно происходило на других планетах. За все истории не поручусь, потому как просто не знаю. Согласитесь, не может же один человек стать свидетелем всего на свете.
Корсак перевёл взгляд на Лике — и обомлел: та сияла. Это выглядело дико: если она считает, что её способности — такая же болезнь и скупление, как лондаризм и телепатия, то чему же тут радоваться?
— Так что, дорогая моя, держись: ты встаёшь в один ряд с князем Арданом и твоим дружком Варлоком. Гордиться тут особо нечем, поскольку способности распределяет Создатель, а не мы. У нас в Галактике говорят: нужно отработать Создателю свой талант. Посему рисуй, ничего не бойся и отдавай свои творения людям, то есть ликсам. Надеюсь, от твоих рисунков им будет немного светлее жить на земле. Пожалуй, это всё.

* * *
Княжне Дите было плохо. Привычная с детства роскошь Государева дворца, положенное по этикету поведение за ужином, прекрасная еда в изумительной по красоте сервировке, — всё это только снова и снова причиняло боль: раньше рядом всегда был брат. Ардан. Объявленный ныне преступником в присутствии всего двора, обвиняемый в покушении на жизнь Пламенного Воина. И никто — даже она сама! — не посмел сказать ни слова в его защиту. Потому что возле места преступления видели лондар — одного из тех изгоев, кому Ардан подарил жизнь, и кто за это был предан князю душой и телом. Настолько, чтобы пойти на убийство верного слуги Государя?.. Ардан — предатель. Этого не может быть!
Она стиснула зубы, чтобы не зарыдать. Прежний мир рухнул, больше нет ощущения свободы и безопасности, нет родного, милого Ардана, — а есть чужой, страшный ликс, готовый убивать тех, кто доверял ему... И надо как-то пережить этот жуткий день, добраться до постели, провалиться в сон, — пусть сошедшая с ума действительность несётся в пропасть без неё, Диты. Если бы можно было уйти навсегда!.. Но ты словно в тисках жизни, обязанности жить: есть родители, есть юная племянница, Наследница, которую нельзя заставлять проходить потерю близкого друга... Ардан — преступник. Нет, не верю, неправда!
Государь изволил ужинать в обществе Наследницы и Диты в Золотом павильоне, где огни дробились и умножались в десятках зеркал, а сам воздух был словно напоён мягким золотистым сиянием. Вечерняя беседа текла неторопливо и мягко, как Итиль, — Государь пользовался редкой возможностью временно отстранить все насущные дела и побыть с семьёй. Дита машинально поддерживала разговор, смеялась шуткам кузена и прятала отчаяние. Вечер тянулся бесконечно.
Люк в полу открылся, как разверзнувшаяся пропасть, — внезапно и страшно. Дита успела только подумать, что подземную Тавврию, как никто, знал Ардан, — и началась стрельба. Через несколько оглушительных секунд всё смолкло: охрана положила троих пришельцев мёртвыми на блестящий пол. Первым, что бросилось в глаза Дите, была их кровь. И она отключилась.
Она пришла в себя от резкого запаха и поняла, что лежит на изящном диванчике в соседнем с Золотым павильоном корпусе дворца. Вокруг стояла прислуга, у окон и дверей — охрана, а у изголовья сидел Недремлющий Страж Изнаир. Дита подавила рыдания. Медленно и страшно прошла мысль: раз Государь и его дочь мертвы, престол Тавврии переходит к ней, двоюродной сестре Государя. Следующий в очереди — Ардан...
— Княжна, прошу простить меня, — Изнаир склонил крупную голову в почтительном поклоне, — но я должен допросить вас как свидетеля.
Неприятный высокий голос Изнаира раздражал Диту. Лицо её окаменело. Прислуга, как ей было положено, удалилась, остались только слуги Недремлющего Стража, напряжённо всматривающиеся в наступавшую за окнами ночь.
— Недремлющий Страж, твоей задачей было обеспечение безопасности моей семьи. Ты с этим не справился.
— Я не снимаю с себя вины, да это и невозможно. Однако позвольте обратить ваше внимание на тот факт, что вы живы. Охрана же семьи Государя лежит на мне.
Дита в ужасе выпрямилась и широко раскрыла глаза: Недремлющий Страж всегда был практически хозяином жизни и смерти всех живущих во дворце. Мысль, что убийство Государя — дело рук этого ликса, ещё не приходила ей в голову. Ардан — предатель, возможно, Изнаир — тоже...
— Позвольте заметить также, что не далее, как сегодня утром чудом остался в живых Пламенный Воин. Имя главного подозреваемого вам известно, не так ли?
Дита не ответила.
— Оба преступления очень логично укладываются в ряд, если этот ряд — путь к престолу. И следующая в этом списке — вы, княжна. Мои слуги сумели сегодня спасти вас, хотя, клянусь воплощениями моей души, я хотел бы большего. В вашей власти отстранить меня от должности, и я смиренно покорюсь приказу, но, прошу, дайте мне оградить вас от смерти! Пока князь Ардан на свободе, меня всё время будет снедать страх за вас.
Всё это выглядело очень логично, и Дитой овладел тоскливый ужас. А вдруг Изнаир прав?.. Или же наоборот, он ведёт какую-то хитрую кровавую игру... В любом случае, она не имеет права умереть.
— Изнаир, я объявлю о решении твоей участи после похорон Государя и Наследницы.
В дверях бесшумно возникла высокая фигура, закутанная в серый плащ: по приказанию Жреца княжну призывали на обряд прощания с землёй. Дита быстрыми шагами пересекла зал и скрылась за дверью, не обернувшись. Изнаир смотрел ей вслед, пока та не исчезла из виду.

* * *
Когда Лике и Корсак снова очутились на улицах Тавврии, уже стемнело. Корсак озабоченно посмотрел на часы.
— Мне пора.
— Да ладно! — голос Лике был полон хулиганского веселья. — Время-то детское!
— Не в этом дело. Я здесь обучаюсь у ювелира, живу на квартире. Скоро мама будет звонить туда, если не застанет меня дома, то станет волноваться.
— Подумаешь, беда какая! Пора начать приучать её, что ты взрослый ликс и можешь приходить домой когда угодно.
Корсак остановился. Тон Лике нравился ему всё меньше и меньше.
— Что встал? Пойдём ко мне, я научу тебя совершать нырки.
— Я не пойду, — мягко, но настойчиво повторил Корсак. — Мне надо быть дома.
— А тебе ещё не надоело держаться за мамочкин передник?
— Что?!
— Она же вечно суёт нос в твои дела: где ты, с кем, когда придёшь. А потом начинает зудеть: эти друзья тебе не подходят, опять задерживаешься... Плюнь на всё это и возьми свою судьбу в свои руки!
Корсак ошеломлённо молчал, — не оттого, что нечего было ответить, а от захлестнувшей ярости.
— Или ты боишься?
— Я уже говорил тебе, что ничего не боюсь!
— Тогда чего ты ждёшь? Надо бы вытащить тебя с твоей улицы Ювелиров, от учёбы, от мамочки с папочкой — в лес, на вольный воздух. Потом я бы посмотрела, как ты вернёшься. Да тебе бы не захотелось возвращаться!
— Ну, это ты так думаешь, — голос Корсака зазвенел, пальцы ощетинились когтями. — Если ты не можешь ужиться с родителями, то считаешь, что и все такие, да? Считаешь, нет на свете нормальных семей, где все любят друг друга?
— 'Любят'! — передразнила Лике. — Разве ж это любовь, когда тобой всё время хотят руководить? Да им только и надо, что указывать, что ты должен делать! Они же думают, что ты и шагу ступить не можешь без их заботы. Зачем, спрашивается, тебе мамочка собирается звонить? Да только для того, чтобы дать очередные драгоценные указания...
— Хватит! — во взгляде Корсака зажёгся повелительный огонь ликских государей. — Не смей хаять мою семью! Ради твоих игр и придумывания воспоминаний я не собираюсь выслушивать все эти гадости.
— Придумывать? — задохнулась Лике. — Ты... ты ничего не понял! А я-то стараюсь, хочу дать ему знания, научить... Всё, уходи. Живи, как знаешь. Бойся смерти, живи без доказательств переселения душ. Прощай.
Она резко повернулась и зашагала в темноту переулка, ведущего к её дому. Оставшиеся до дома кварталы она проскочила за считанные секунды, взлетела на свой этаж пешком и, всё ещё кипя от возмущения, громко захлопнула дверь, хотя услышать этот стук Корсак уже не мог.
Перешагнув порог, она упёрлась в высокого ликса с твёрдым холодным взглядом. Вспомнить имя гостя ей не удалось, и с некоторой запоздалой дрожью Лике вдруг осознала, что вообще впервые его видит. Из кухни в коридор бесшумно шагнули ещё двое, отрезая путь к выходу.
— Побеседуем, — рука того, кто встретил её первым, повелительно указала в кухню. — Что у нас тут? Рисунки?
Незнакомец ловко отобрал у Лике листки, та сжалась.
— Отдайте!
Двое подручных заставили её войти туда, куда велел главный. Сам он присел на колченогую табуретку, рассматривая рисунки.
— Любопытно, любопытно. Так ты считаешь, что помнишь предыдущие воплощения?
Лике молчала.
— А ещё ты считаешь, что можешь пробуждать память других? Так, как гипнотизёры? Да или нет?
Он слегка кивнул помощникам, и Лике заломили руку. Та охнула от боли.
— Да! — яростно выкрикнула она. — И вы не сможете у меня отнять это! И вам меня не запугать!
— А мы и не за этим пришли.
Он взял с печки зажигательные палочки, потёр кончик одной из них и полюбовался на вспыхнувшее пламя. Лике беспомощно следила за действиями незнакомца, понимая всю бесполезность сопротивления.
Допросчик поднёс огонь к стопке листков. Лике истерически взвизгнула.
— Не смейте, не смейте!
Незнакомец остановил руку и взглянул на Лике, в глазах его полыхала издёвка и сознание своей силы. Несколько жутких мгновений он наслаждался ужасом своей жертвы... а затем внезапно загасил пламя. Синеватый дымок мирно заструился к потолку.
— Не раздражай меня больше. Я не стану терпеть твои выходки. Всё ясно?
— Да, — обречённо прошептала Лике.
— Громче!
— Да.
— Повторить!
— Да, ясно! — голос Лике сорвался на крик.
Ликс секунду помолчал, раздумывая, стоит ли потребовать от неё что-либо ещё.
— Ладно, к делу. Где Варлок?
— Не знаю! Мы расстались сегодня вечером!
— Точное время?
— Не помню! Мы совершали нырки... Мы играли, как обычно, а потом я ушла с Корсаком, будь он неладен!
— Что за Корсак?
— Я его не знаю! Познакомились вчера в больнице, его привёл Пришелец со Звёзд.
— Понятно. Но мне нужен Варлок, и ты скажешь мне, где его найти. Мне сказали, что он может быть у одной из своих любимых женщин, и я направился к тебе. Ты знаешь других?
Глаза Лике сузились от злости, она сразу же стала некрасивой.
— Кто вам сказал?
— Вопросы здесь задаю я. Имя и адрес!
— Я... я не уверена!
— Ты должна была подозревать, что что-то не так: любовь всегда идёт об руку с ревностью. Говори!
Лике мучительно пыталась сдержать рыдания: она никак не могла решиться навести на Варлока этого жуткого ликса.
— Ты ведь не раз с ужасом представляла, как он обнимает её, целует, — тихо продолжал незнакомец, не глядя на Лике. — Как он медленно снимает с неё одежду, ласкает. Как он говорит с нею о тебе, как они вместе издеваются над тобой. Как он говорит ей о том, что она — его настоящая любовь...
Лике закусила губу, по щекам текли слёзы отчаяния и ярости.
— Ты ведь покажешь мне дорогу к ней? Тогда я позволю тебе отомстить сопернице. Ну? Да или нет?
Он дождался, пока Лике обессиленно кивнёт в знак согласия. Подручные увели её вниз, а