пока в гаване, на рекахъ или рейдахъ, а на путяхъ противъ неприятеля никому какъ вышнимъ такъ и нижнимъ женъ не иметь
подъ штрафомъ…
(Уставъ Морской Петр перваго1720г. Книга четвертая. Глава первая ст. 36)
Теперь с экипажем будет научная группа из Питерского НИИ ис-пытывать какой-то акустический прибор. Успокоили - выход на пару-тройку дней, не больше. Ну, подумаешь – уже 90 суток... Еще недельку, и ничего с вами не случится. С женами поцеловались через забор. Злой от такого расклада "Фараон", приказал старпому Ковалю, заместившему Пергамента, убывшего по семейным обстоятельствам, разместить научную группу и поставить ее на довольствие. С тем и убыл. Вечером на лодку прибыла научная группа в составе двух офи-церов и старшего научного сотрудника - женщины, довольно привле-кательной молодухи, лет 30-ти, в брючках и полушубке. Старпом по-селил их вместе в одной каюте и они, попив чайку в кают - компании, благополучно отошли ко сну, провожаемые любопытными, мягко говоря, взглядами личного состава. .
В 8 утра снялись со швартовых и, пройдя “узкозть”, вышли в море. Объявили "готовность-2", разрешили выход наверх на перекур. В цент-ральном посту появилась эта милая особа - старший научный сотрудник, и, испросив разрешения, полезла по трапу наверх, собрав толпу провожающих под люком. Через минуту с мостика голосом "фараона" загремело: . - Старпома на мостик! - в центральный пост по трапу скатилась перепуганная научная сотрудница и, мелькнув в переборочной двери при-влекательным силуэтом, исчезла в третьем отсеке. .
– Ну все, зараз буде…,- упавшим голосом пробормотал Коваль, вылезая наверх. И не ошибся - там немедленно раздались раскаты коман-ирского грома в перемешку с невнятным оправдательным бормотанием старшего помощника… .
- Я вам что сказал? Принять на борт науку! А вы? - слышалось с мостика. - Так то ж и есть наука, - убеждал Коваль. И нарвался.
- Какая, к … твоей маме, наука! Это же - баба! Баба!!! Ты что, старпом, уже не различаешь? Папуасы, ну что с вас взять! – негодовал командир.
- Тыщ командир, - стоял на своем старпом, - так старший же научный сотрудник! - Ты мне зубы не заговаривай, - пресекал "фараон" старпома, - нуж-но было немедленно – мне! Доложить! И вообще, Коваль, впредь - чтобы я от тебя больше трех слов подряд не слышал! – окончательно разбушевался командир. Бывший ранее в экипаже старший помощник, Петр Иванович Коваль, родом откуда-то с хутора близ Диканьки, что на Украине, из самых гоголевских мест, с милым украинским акцентом смешно выговаривал перед строем – „товарищи ахвицеры”, что вызывало, правда, нездоровое веселье офицерского состава. Старпом свалился сверху в пилотке поперек головы, красный, как ошпаренный: .
- Ну скажить мени… бильше трех!!! А у нього – товариш капитан пер-шого рангу – вже чотыры! Як же я? - от волнения старпом всегда переходил на родной украинский. .
- Ну что там, Петр Иванович? - поинтересовался механик. .
- Та, що? Наказав расселить! Я ему - це ж не баба, це ж… научный сотрудник! А вин мени – баба, бляха... А я йому – яка бляха… Це ж наука! Наказав вахту поставити! - и Коваль пошел расселять. Освободил целую четырехместную каюту, вселил туда научного со-трудника и выставил часового. Еду носили в каюту, в гальюн водили в сопровождении вахтенного матроса. Подполковник – инженер от науки интересовался: - Правда, что у вашего командира прозвище - "фараон"?
- Правда, - подтвердил механик, а чего скрывать? В море ничего не случилось, хотя женщина и была на корабле. Может потому, что "фа-раон" вмешался в процесс? Вот и верь после этого приметам…
ДОМА
Еще далеко до причала...
( Н. Лактионов)
Проводили с корабля научную группу и в 23.30 свободная смена офицеров, после доклада у старпома, отпущена (или спущена?) на берег до 7.30 утра, потому что завтра в 8-00 – по плану начинается межпоходовый ремонт. Чтоб вам было… тепло в ваших кабинетах! На переходе из-за океана личный состав составлял многотомные дефектные ведомости на свои механизмы, хотя все знали, что нужных запчастей в нужном количестве все равно не дадут...Надо будет в-шибать... Или выкупать… за бутылку ”шила”…Знаете, что такое „шило”? Не знаете? Ну, как же! А на всех четырех флотах, от матроса-первогодка до адмирала включительно, знают, что “шило”… это спирт, которым корабль снабжают для разных технических нужд. Знают до всех тонкостей нормы снабжения и всех статей расхода, включая коммунально–бытовые… Приходная эйфория достигла апогея, когда выяснилось, что ехать-то домой, собственно, не на чем! Попытка через дежурного по дивизии выбить у береговой базы автобус или, на худой конец, „скотовоз”, не увенчалась успехом - машины в боксах, водители в казармах и уже – отбой! .
- Так мы же с автономки! - пытались они удивить бербазу. Не тут-то было! Береговая база для подводников это вообще другая галактика. - Ну и что? Завтра и поедете! - прошепелявил дежурный тыловик, который никогда не возвращался из дальнего плавания, и телефон, прох-рипев микрофоном о своем несовершенстве, отключился. Объяснять что –то дежурному по тылу посчитали излишним, ввиду генетической несовместимости этого вида млекопитающих с подводниками.. Зам давно ушел домой. Старпом завалился спать. Механик, Владимир Конс-тантинович Малых, остался в экипаже ввиду отсутствия в городке жены. Лейтенанты окружили командира дивизиона живучести Андрея Шарого, обладателя заветной канистры из нержавейки с спиртом (”шилом”):
- Андрей Викторович! Надежда только на вас, иначе домой не попа-дем. Завтра же не наша смена! - жалуется молодежь. Но Шарому то-же не безразлично. Там Настя…с Алешкой…Совсем близко…
- А на чем ехать-то? На своих двоих, атрофированных за 3 месяца ненадобности? 15 километров мы не потянем!
- Да здесь же ЗКП флота строится - самосвалы с раствором каждые полчаса, - сообразил опытный в житейских делах капитан – лейтенант Тимофей Лисицын. .
- Блестящая идея, Тимоха, ты - гений! - поддержал Лисицына химик Крапивин, - Настоящая флотская смекалка! – и конечно бутылка найдена в считанные секунды. Еще минут 5-6 занимает переливание на корабле. 8 секунд колебался водитель – стройбатовец (воин строи-тельного батальона). Им строго - настрого запрещено перевозить лю-дей в кабине, не говоря уже о кузове. Но бутылка с заветным содер-жимым, переливающаяся всеми цветами радуги в огнях строительных фонарей, берет верх. Наконец, безмерно счастливые удачным разрешением ситуации, подводники, пришедшие с боевой службы, с хохотом мчатся домой в кузове самосвала через снег, ветер, полярную ночь, мотаясь на ухабах и собирая на себя остатки раствора. Весело – то как! И это естественно – они же молоды…А о том, что все может и должно быть иначе, пока даже не догадываются… И, наконец, вот она долгожданная минута, дверь открывается, нет – распахивается и Настя бросается навстречу, вымазываясь в растворе, который стекает с парадной шинели героя - подводника на изгаженные ботинки. От нее веет теплом, домом и… духами. Алешка, утомившись от ожидания папы, уже спит. .
- Андрей!!! – это пока единственное, что она может вымолвить. И то же самое всем Васям, Колям, Славам, Димам, всем, кто попал-таки сегодня ночью домой. И в этом – все! 3 месяца неизвестности, ожидания и неясной тревоги. 19 тысяч миль и 15 км позади! Настины соленые слезы катились по его щекам. От него пахло железом, машинным маслом, дешевым одеколоном и еще чем-то незнакомым, ве-роятно присущим только нутру этого гигантского исполина - атомной субмарины. .
- Ну, что ты, что ты! - смутился он, не очень понимая ее слез.
- Андрей, а у нас тут в городке… говорили, ну… ты только не сердись…, что у вас авария и будто бы вы трое погибли… - ты, Коля Донцов и Тимоша Лисицын, - лепетала Настя. И Андрей вдруг понял, почему флагмех... Вот оно что - ведь она два месяца терзалась ,жив он, или... она уже вдова... Шарый целовал жену, гладил ее пушистые волосы и вдруг заметил в них одинокую серебринку. Офицерские жены… Дома…
А время-то – 01.38! Дети уже, естественно, спят. Сегодня они пап так и не увидят… Далее - по плану домашней побывки с полным набором всех мыслимых и немыслимых удовольствий.
Утром следующего дня “спущенные” на берег подводники чудом ус-пели на службу вовремя на тыловском грузовике (фуре – “скотовозе”) без скамеек. Дети еще спят. Моряки очень дальнего плавания поин-тересовались, по случаю, у политотдельского комсомольца Климу-хина – кто же там вчера проходил “узкозть” перед подводной лод-кой и задержал ее вход в базу? - Да никто не проходил! Вы, ребята, пока вас там носило, забыли, что на флотах с 13.00 до 15.00 “адмиральский час”. Оркестранты и встречающие после обеда, как обычно, отдыхали. Ну, вас же встрети-ли… Цыплята - табака… . - Встретили, - отвечают, - позже… с оркестром, якорь Матросова вам в задницу…,- из иллюминатора плавучей казармы виден потускневший и выцветший на полярных ветрах лозунг на сопке: - “Подводник - профессия героическая!” и – “Помни войну!” .
В 8-00, после подъема флага и проворачивания механизмов, не откладывая ни одной минуты, начали межпоходовый ремонт. Правда, без особого
