Лука стоял у ворот небольшой церкви.
-Добрый день. Заходите, вы всё-таки решили поселиться в нашем самобытном монастыре, - сказал настоятель сельской церквушки, невысокий седой старец. – Для начала посмотрите своё жилище, выдержите ли вы здесь без удобств, да ещё и один.
Лука пошёл за ним. Они обогнули храм и подошли к одноэтажному бараку. Зашли внутрь. Длинный коридор через всю постройку и комнаты по бокам. Штукатурка и мел на полу, обшарпанные стены и чёрный в паутине потолок. Первая комната вся разбита. Во второй ржавая станина пианино. Ломаные стулья и хлам в третей комнате. Отсутствие стёкол в окнах четвёртой. Лука начал сомневаться в принятом решении остаться здесь навсегда и принять постриг. Пятая комната оказалась пригодной для жилья. Это было помещение из двух комнат: в первой небольшая печка и кровать, вторая пустая. Большие светлые окна.
-Это единственная пригодная для жизни комната. Как вам? – Спросил старик, мягко улыбаясь.
-Согласен, да и выбора особого нет, а это как никак отдельное своё жильё. Я люблю свободу, чтоб никто над головой не стоял. Во второй комнатушке буду картины рисовать, поставлю старенький компьютер, электричество есть?
-Слава богу, это есть. Вода в колонке на улице, газа нет.
-Что за забором территории храма?- Спросил Лука, показывая на дверь.
-Это зона. Зона для работников милиции, преступивших закон, - задумчиво произнёс настоятель.
-Символично. Поэтому здесь в бараке никто не поселился, кроме меня, но я добровольно заточаю себя, - сказал бодро Лука и посмотрел в окно, где красовалось открытое белое поле.
-Ну что ж, молитва вам поможет здесь прижиться. Места здесь тихие, леса хорошие, озёра, а зона всё ж незэковская. Я буду приезжать раз в неделю на службу. Располагайтесь и готовьтесь духовно к принятию монашества. Да, дрова во дворе, вот спички вам, - он передал спички Луке и включил выключатель, - одинокая пыльная лампочка загорелась, - свет есть.
-Туалет где?
-За бараком. До свидания, - старик перекрестил Луку и вышел.
В комнате было холодно, и он вышел за дровами на улицу. Печь была чистая и видно, что никто давно её не топил. Он забросал щепки, кусок старой газеты и запалил. Огонь разгулялся, и Лука засунул несколько поленьев. Дрова затрещали с мороза. Он заглянул во вторую комнату и подумал, что здесь можно будет устроить художественную мастерскую. На столе стоял нехитрый скарб: чёрный чайник, кастрюлька и несколько мисок. Взяв чайник Лука вышел на двор набрать воды. Колонка подмёрзла и пришлось качать её долго. С этой стороны барака забора не было и лежало большое заснеженное поле, на другом краю которого располагалось село. По левую сторону находился лес. По правую сторону стояла церквушка, а по другую сторону барака сразу шла стена тюрьмы.
Поставив чайник на печь, Лука уселся на подобие кровати, сбитой из деревянных досок, попросту нары. Сверху два матраса, подушка и шерстяное толстое одеяло. В проёме открытых дверей появился серый кот.
-О, я не один, приятно, заходи котофей, помурчим, - обрадовался собеседнику Лука.
Кот сел у печки и уставился на нового хозяина.
-Много ли мышей здесь?
Кот промолчал.
-А с кем ты тут жил раньше или ты информатор зоны?
Кот отвёл смущённо глаза и человеческим языком сказал:
-По што обижаешь хозяин?
Лука перекрестился:
-Господи, причудилось. Вот оно суровое одиночество монашеского пути, а ведь меня предупреждали, что крыша может поехать.
Он взял молитвенник с подоконника и начал читать молитвы. Кот свернулся клубком у печи.
Комната нагрелась, и человеческое тепло смешалось с теплом животным.
Лука на мгновение вспомнил свою городскую жизнь.
Жена работала художником-декоратором в кукольном театре. Дочка ходила в садик. Он занимался чем попало: то продавал вино оптом, договариваясь с магазинами в сёлах, то рисовал иконки на заказ, то работал и жил на даче родителей, то ничего вообще не делал, когда накатывала хмурь, один раз поселился на реке летом, поссорившись с женой. С братом, который был художник-самоучка, общался редко – отношения были в натяжку. В общем, городская система вытолкнула его, как Паниковский в своё время наплевал на общество, а общество в свою очередь - на Паниковского, так произошло и с Лукой. Но в отличие от авантюриста Паниковского, Лука приобщился к жизни Христа и пути монаха-отшельника. В городе был мужской монастырь и можно было постучаться в его двери, но Лука понимал, что там будет своя иерархия, и он в ней будет низший элемент, а свобода духа для него была на первом месте.
За окном поднялся ветер, и разыгралась метель.
Лука достал заготовленные куски оргалита, краски и начал рисовать матерь божью.
Портреты у него получались не очень, но он не унывал. Тщательно морща лоб, постоянно переделывал картину, добиваясь точности пропорций и светлого облика Марии. Это была прекрасная тренировка мозга, она укладывала все клетки в ровные ряды и превращала хаос в стройную закрученную лестницу на небо. Изрядно поработав с картинками, вечером сварил пшенную кашу. Отсыпал коту в миску, и сам поужинал. На дворе была темень и холод.
Лука забросил в печку дров и лёг на кровать, не раздеваясь. Он вспомнил последние годы своей жизни, как ездил в Москву в надежде заработать.
«Созвонился со своим соседом по комнате в общаге, где когда-то жил и учился. Тот сказал, что открывают фирму по продаже офисной мебели спонсоры крутые, а он будет директор, так сказать раскручивать с нуля. Лука естественно напросился менеджером. Приехал в Москву в сентябре. С вокзала добрался до офиса на окраине в районе складов. Три дня искал комнату, чтобы снять, отсеяв конкретный лохотрон. Поехал смотреть одну комнату – не то, поехал на другую квартиру. Открыла женщина в халате. Из прихожей Лука обратил внимание на приоткрытую дверь в комнату, где сидел, похоже, её сын. Она закрыла эту комнату и пригласила его посмотреть сдаваемую комнату. Лука зашёл с агентом по недвижимости и, увидев кота на диване, сказал:
-Мой сосед будет.
-Это вы его сосед, - сказала хозяйка.
Что-то Луке не понравилось в тоне голоса. Он заглянул в ванную, обнаружив несколько десятков шампуней, - «Вот куда деньги идут». Он неожиданно для всех спросил женщину:
-Воровство бывает?
Та, вытаращив глаза, сказала:
-Какое-то чмо мне ещё вопросы будет такие задавать?
-Вопросов больше не имею, - сказал Лука, посмотрев щедро в её глаза.
В итоге, поселился в многоэтажном доме недалеко от метро с мамой и её двумя детьми: парень восемнадцати и девочка пятнадцати лет.
Втягивание в ритм московской жизни был крайне тяжёлым после провинции. Во-первых, на всех станциях приходилось высматривать с какой стороны стоят милиционеры и огибать их тщательно – регистрации не было. Во-вторых, долго добираться до работы, в-третьих, всё было хаотично. Клиенты по началу не клеились. Ежедневная работа на телефоне начала утомлять. Секретарша с покарёженным оспой лицом выставляла на показ свою красивую грудь, чтобы привлечь внимание к своей персоне. Постоянно говорила, что деньги её не интересуют, просто дома делать нечего, что муж её полковник ФСБ, и жизнь тип-топ.
Через два месяца Лука съехал с комнаты, где постоянно происходили крики и истерика, какая-то собака покусала сына хозяйки, прокусив ему яйцо, и вопли в квартире стояли неделю.
В лапы представителей органов Лука попался всё-таки несколько раз и заплатил «штрафы». Один раз денег не было, и он достал связку бубликов, которые купил в ларьке возле метро, чтобы хоть как-то утолить голод, и повесил на шею сержанту, пустившись на утёк.
Первый шкаф, якобы итальянского производства, он продал без внешних боковых плит, посчитав, что так дешевле. Потом два месяца убеждал клиента, что без плит нельзя, когда ему директор объяснил суть конструкции. Но две обычные плиты стоили пятьсот долларов, и клиент, решив, что его хотят обдурить, не хотел за них платить. Сам же клиент держал ломбард на одной из станций метро.
Ещё Луке запомнилась грандиозная продажа конференц-стола, тоже якобы итальянского производства, НИИ по дизайну ценных бумаг России. По сути, иностранец продал стол, за которым дизайнеры будут совещаться о том, как будут выглядеть ценные бумаги целого государства. Директор похвалил его за эту сделку, хотя она была и не очень весомой в деньгах, но репутация фирмы выросла, тем более с нуля.
Луку потрясло количество событий искусства, которые проходили в Москве каждый день. Только успевай деньги тратить, но вот этого как раз и не хватало. Его начал бесить этот город.
Он поселился у директора на квартире, сказав, что если до нового года не найдёт жильё и не выйдет на достаточный уровень продаж, то уедет. Один раз они вместе съездили на футбол с какими-то представителями из органов безопасности – друзья директора по футболу. Всю дорогу в электричке пили водку, подогреваясь к игре. Лука начал сомневаться в разумности предпринятого им путешествия и не зря. После забитого гола одной из команд, на поле полетели дымовые шашки, а на противоположной трибуне зрители начали отрывать пластиковые стулья и бросать вниз. Так прошёл весь матч.
Ещё запомнил он попытку продать диван какой-то подпольной организации евангелистов. Находились в подвале дома. После длительного обсуждения модели заказчик сказал, что платить наперёд не будет. Затем начал читать строки из Библии и предлагал Луке вознестись в христианской любви. Лука отбивался от него мыслями из Буддизма, сказав напоследок:
-Купите диван, вознесёмся, брат !
Так в бестолковой суете прошли четыре месяца, и явился Новый Год со снегом.
В большом складском помещении собрались все фирмы, которые арендовали офисы здесь. Десятки столов накрыты яствами. Шампанское, водка, вина открыли праздник. Затем пошли конкурсы и танцы. Лука мерно выпивал, созерцая карусель. Зазвучала настоящая грузинская музыка, ещё до событий в Южной Осетии. Многие сели на свои места, кое-кто остался танцевать и Лука решил расслабиться за долгие месяцы работы. Закрутив над головой дули вместо сабель, он пустился в пляс, распугав остальных. Так и махал дулями над головой весь танец. Затем оглянулся и увидел, что многие начали собираться и уходить, - «Неужели я тому причина, хотя, нет, просто праздник закончился.»
Через два дня он уехал домой, наработав кучу предварительных сделок на двадцать тысяч долларов. Продажи состоялись уже после отъезда, как сказал ему позже по телефону директор, и Лука уехал практически ни с чем, но был доволен тем, что вырвался из этого спрута. И перед отбытием поезда пришлось заплатить дань сержанту за отсутствие регистрации.»
Лука проснулся утром от холода. Печка остыла. Кота не было. На снегу он увидел следы зайца, а на подоконнике его окна появились лесные птицы. Он насыпал им остатки каши и пошёл умываться. Неделя прошла в мелких ремонтах, чтении духовной литературы и рисовании.
В субботу приехал священник с двумя девушками и под их пение совершил обряд пострига в рясофоры «отрока» Луки, дав ему новое имя Иоиль,- оно Луке понравилось за воздушность.
Благославив Луку и прочитав тропари и иерейские молитвы, священник совершил крестовидное пострижение и облачил новоиспечённого инока в рясу и камилавку.
Ему сократили срок
