старуха посмотреть на гостя.
-Вы, говорят, иконки рисуете?
-Рисую. Но я с деньгами пришёл, еже ли надо вам будет, заходите в мой барак.
-Жаль, что не взяли. На службу придём, купим.
Выбрав деревца, Лука расплатился и направился обратно. Накопав полукругом ямок по кромке своего огорода, рассадил саженцы с орехами по краям. Импровизированный живой забор закончил ландшафтную мысль монаха.
Иоиль выстрогал палочки и привязал на концы большие болты. Сел у станины пианино, лежавшей на полу одной из комнат барака, и начал стучать по оставшимся струнам. Какофония звуков заполнила комнату. Лука стал петь, придуманную на ходу, молитву о процветании своего сада.
Он не был знаком с настройкой пианино, но обстоятельства заставили изучать новую профессию. Ударяя по струне, он внимательно слушал, а потом подкручивал.
На утро Лука вышел из барака и очумел: вокруг высокие кедры, древние секвойи и платаны, пальмы и итальянские сосны, бамбук и слоновое дерево. Он промыл глаза водой и успокоился, всё было по-прежнему: зеленели помидоры и огурцы, капуста и морковка.
Он обмылся под холодной ключевой водой и занял позу лучника. Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, прочитал утреннюю молитву. В двух метрах от него упала с неба овца. Ещё дальше в поле падали белые туши. В небе стоял гул транспортного самолёта.
-Вот и первая жертва с неба, - Иоиль подошёл к овечке, истекающей кровью.- Что с ней делать: есть или захоронить?
Люди из села бросились собирать небесное мясо и благодарить Бога и авиацию. Как позже передало радио - у транспортного самолёта автоматически открылись люки.
Иоиль выкопал яму за бараком и схоронил овцу. За эти месяцы он так привык к крупам, что к мясу был равнодушен, да и воротило при виде бедного животного.
Деву Марию он закончил писать и взялся ваять «Тайные вечери» на заказ.
Появились первые грозовые тучи. В воздухе пахло озоном и Зевсом. Парило.
К обеду образовались кучево-дождевые облака с наковальней. С юга шёл грозовой фронт. Лес вдали потемнел. Лука вспомнил, как точно в такой же день, охотился на жереха. И он нарисовал на столе вечери огромного осетра, из нутра которого выходили овцы. Иисус стоял в лётном шлеме.
На дворе поднялся ураганный ветер. Лука выглянул в окно, - небо было чёрным. Деревца дёргало из стороны в сторону. Атмосфера кипела, заворачиваясь быстрыми тучами.
Обрушился ливень, и прогремела низко гроза. Крыша забубнила. Кот запрыгнул на подоконник и уставился в окно. Село сникло. Стена из воды да ветер порывами менял падение капель. Огород залило в считанные минуты. В некоторых местах барака начала течь крыша. В коридоре появилась вода.
Лука распалил печь и поставил чайник. Компьютер включать не решился. Сконцентрировался на живописи.
Непогода бушевала всю ночь, мешая сну. Иоиль заснул только под утро.
На следующий день перед очами предстало море. Он разулся и пошёл копать сточные траншеи на огороде. Деревья устояли, сохранив в земле корни.
Через неделю приехал Серафим и привёз детский ксилофон. Старец провёл воскресную службу на десять человек из села. Иоиль помогал ему. Дева Мария всем понравилась, только вот сарафан больно современный, как отметил один прихожанин, а лицом красна дева, ох красна.
Лука рассказал про овец и бурю старцу.
-Знамение,- ответил тот.
-К чему бы?
-Не знаю, время покажет. Как твои картины, рисуются?
-Да, через пару недель закончу, времени хватает сейчас.
-Я на буднях привезу рабочих, будем укреплять подсобное хозяйство. Возможно у тебя сосед появится.
-Хорошо бы, а то скучновато, демоны одолевают, - засмеялся Лука.
-Молитвой, молитвой гони нечистую.
-Так и делаю.
Серафим уехал, оставив Луке свечей.
В понедельник приехало двое рабочих Пётр и Андрей. Они стали латать крышу барака.
-А что зона тихая у вас?- Спросил Андрей Луку.
-На удивление спокойно: ни бунтов, как в кино, ни побегов,- ответил Иоиль.
-Это хорошо. Может ваша церквушка способствует.
-Может и так, хотя на службу заключённых не водят, но отец Серафим на зоне причащает и исповедует желающих.
-Без веры никак, - поддержал Пётр,- ни здоровому, ни больному, ни зэку, ни вольному.
На обед Лука сходил в село купил рыбы, и они зажарили с молодой картошкой. Пётр и Андрей оказались братья, работали в хозяйстве городского монастыря уже как пять лет. Жили при монастыре после того, как сгорела семья Петра вместе с домом. Постриг не принимали, говорили, что не готовы ещё.
Они поработали две недели. Залатали полностью крышу, поставили новые двери в барак и привели в порядок две комнаты, заменив окна, побелив стены и сделав нары.
За это время Лука нарисовал картины на заказ.
Приехал Серафим, а с ним иноземцы.
-Мир вам, - сказал он, обращаясь к Иоилю и работникам.
-Здравствуйте, отец Серафим и паломники.
Рядом со старцем стояли три мужчины и женщина – африканцы.
-Правильно ты определил, Иоиль. Это паломники из Африки, будут с тобой жить. Знакомтесь, это инок Иоиль – первый поселенец монастыря, художник – монах, - обратился старик к африканцам.
Те, в национальных одеждах, наивно улыбались, скаля белые зубы.
-Господи, Иисусе, зачем же кара такая мне? – Вырвалось у Луки.
-Не перечь, сам на птичьих правах. Люди православные, кров потеряли, странствуют по белу свету. Мустафа немного знает русский, остальных обучишь сам.
-Как же я обучу их, когда ихней мовы не знаю, - удивился Лука.
Пётр и Андрей молчали, собирая инструмент.
-Бог сподобит, - коротко ответил Серафим, - комнаты готовы?
-Да,- сказал Пётр.
-Отлично. Мустафа, проходите в помещение монастыря, располагайтесь. Две комнаты для вас подготовлены, условия спартанские, я, думаю, у вас дома такие же были.
Иноземцы прошли за старцем в барак.
Лука подошёл к работникам:
-Не зря овцы падали с неба три недели назад. Вот оказия на мою голову.
-Ничего, вера лечит, выдержишь,- улыбнулся Андрей.
Накрыли во дворе общий обеденный стол, что Бог послал и поужинали. Мустафа на ломаном русском что-то говорил, а спутники его только кивали головами и улыбались. Девушку звали Луса, двоих других: Абель и Адель.
-А ты на Еву чем-то похоже. Будешь позировать мне при написании Евы, - обратился к Лусе Лука.
Та улыбнулась, не понимая, что хочет от неё монах. Мустафа ей перевёл. Она качнула головой в знак согласия.
-Вот и чудно, поладите, - сказал Серафим, - картины готовы?
-Да.
Вечером старик и братья уехали.
За разговором с Мустафой Лука понял, что они-семья из Эфиопии. В Алжире нелегально загрузились в трюмы сухогруза, идущего в Одессу. Оттуда товарным поездом ехали на Москву, там у Мустафы древние связи остались, но на границе сняли пограничники и заперли в распределитель. У Серафима знакомый начальник погранзаставы рассказал всё – спасения нет от беженцев и денег на их отправку домой тоже нет. Старец предложил к себе забрать в монастырь, в общем, согласовали через консула в Киеве, проверили их на компьютере и отдали Серафиму.
-Несладко. Делать то, что умеете? – Спросил Лука Мустафу.
-Охотиться.
-Здесь не на кого охотиться, разве что рыбу ловить. Ладно, завтра придумаем что-нибудь.
Луса поселилась в одной комнате, а мужчины славного племени чунга-чанга в другой.
Утром Иоиль пошёл в село спросить бредень. У одного старика взял в аренду за небольшую плату. Передал бредень Мустафе, показал на озёра и пожелал удачи.
Луса осталась с ним работать моделью для написания Евы.
Она зашла в церковь, перекрестилась, поклонилась и замерла возле алтаря. Лука показал ей жестами, что надо раздеться и прикрыть интимное место папоротником, который он сорвал в лесу. Она улыбалась и не понимала, что требуют от неё. Тогда Иоиль снял с себя рясу, и ты мол снимай, а сам размахивал кистью, имитируя процесс живописания. Луса решила, что монах хочет надругаться над ней, и с визгом выскочила из храма.
-Вот, бестолочь!
Она села на скамейку у храма. Иоиль махнул на неё рукой и пошёл писать на глаз.
К полудню пришли рыбаки и принесли ведро карасей. За обедом Иоиль попросил всех петь в храме, когда он будет рисовать. Так и сталось. Художник стоял на лесах и рисовал коричневую Еву, а африканцы пели «Аллилуйя» на своём диалекте, меняя постоянно ритм. Затем пошли народные песни. Так и прошёл день. Лука отметил их способности к вокальному пению. Мустафа сказал, что это врождённое и дома они давали концерты. Он умеет играть на гитаре, Луса – на маракасе, Адель и Абель – на джембе, трубе, бас-гитаре и клавишных.
Через неделю Серафим привёз деньги за картины, и они поехали в город выбирать инструменты. Люди с интересом разглядывали монаха и чужеземцев в автобусе, а потом в городе. Компания была нестандартной для местных обитателей и вызывала сиюминутный интерес.
В музыкальном магазине они купили недорогие подержанные гитары со звукоснимателями, небольшие колонки, синтезатор, флейту, дудку, маракас, бубен и там-там.
Разместившись в пустой комнате барака, вечером начали первую репетицию. В принципе между собой африканцы были сыграны, оставалось Иоилю влиться в дружный коллектив.
Играли всю ночь, уснули на заре. А утром с зоны пришёл капитан. Стучал долго в дверь. Заспанный появился Лука.
-Доброе утро, отец,- сказал капитан.
-Здорово будь, солдатик, какими молитвами?
-Больно шумели вы ночью. Я, конечно, понимаю - праздник у вас может какой был религиозный, но у нас на зоне режим, отдыхать должны заключённые ночью, то есть спать.
-Извини, капитан. Больше по ночам играть не будем. Мне тут паломников из Африки поселили, мы работали над христианской концертной программой. Надо же чем-то заниматься в этой глуши, опять же христианство двигать, ведь пути господни так разнообразны, - Иоиль закатил к небу глаза.
-А нам на зоне концерт можно будет дать, а то из всех развлечений – телевизор?
-С вас, уважаемый, мы и начнём гастроли, которые прославят нас на всю страну. Храни тебя господь, мне пора братву будить.
-До свидания, отец.
Капитан ушёл, а Лука пошёл стучать в двери новосёлов. Тех на месте не оказалось.
Через час они пришли и рассказали, что ходили в лес слушать птиц, таких дома у них нет, а они любят разных пернатых, особенно невиданных ими ранее. Затем имитируют их пение.
-Языческие у вас замашки, граждане паломники, молиться с утра надо, да ладно к делу, точнее к завтраку, - отчеканил Лука.
Стол накрыли из того, что осталось после ужина. День начинался ясный и жаркий. Иоиль распорядился, чтобы Мустафа и его братья шли в село купить продуктов, а сам взял Лусу под руку (накануне Мустафа объяснил ей, что Иоиль – святой дух, и она должна подчиняться ему в его чистых творческих помыслах).
Луса была девушкой стройной и молодой с хорошо развитой грудью и аккуратной талией, практически Ева, только чёрная, но цвет всегда можно подправить. Большие глаза и чувственные крупные губы делали её лицо неотразимым. Обаяние было природным, без всякой натяжки. Не обращать на неё внимания было невозможно, и Лука периодически дёргал свою бороду, - его потенция проваливалась в её фигуре, как сияние звёзд в космоса чёрные дыры.
Лука залез на леса, а Луса осталась стоять внизу в лучах солнца, пробившихся через окно, с обнажённым торсом.
-Сложи руки на интимном месте, будто стесняешься меня, - крикнул он ей, продемонстрировав позу.
-Да, Гогену такое и не снилось на островах, что я напишу.
