рассказывали, но я сам не в курсе. А по поводу продуманности, я вам скажу одно. Вспомните себя в курсантские годы. Не знаю, как вы, а мы такие номера откалывали, что отцы командиры только после выпуска о наших проделках узнавали, и то, от нас. У нас был случай…
Ковальчук собрался рассказать курсантскую историю из своей жизни, но теперь Игорь его перебил:
- Я у Вас еще хотел спросить по поводу попытки поджога базы противолодочного вооружения?
- Я-я, вообще не в курсе, - заикаясь от неожиданности, пробормотал Василий.
- Может быть, я скажу Вам новость, но когда вы подвозили капитана Лукьянова на базу, сразу после вашего отъезда и произошел пожар.
- Так, вы что нас подозреваете? – удивился офицер. Улыбка, не покидающая его все это время, резко сошла с лица.
- Нет, что Вы, - успокоил его Игорь, - насколько мне стало известно, Вы ждали Лукьянова в машине. Может быть, в это время кто-то крутился возле поста. Или ненадолго заходил на склад?
- Нет. Точно никого не было, я бы заметил, - серьезно ответил офицер.
- А перед последним пожаром, Вы никого из матросов не видели, в модуле перед обедом, - Чернов специально акцентировал свой вопрос, чтобы не унижать офицера возможными подозрениями.
- Да, я и нее помню, чтобы туда заходил, я со стоянки сразу поехал на обед. У меня ведь свой автомобиль, я к дежурной машине не привязан, - с гордостью ответил Ковальчук.
- Тогда у меня к Вам последний вопрос, - видя, что утомил человека расспросами, произнес Чернов, - Как вы считаете, мог ли Игнатов сделать это на вашем вертолете в отместку за то, что на боевую службу посылают Вас, а не его? Ведь первоначально в поход планировался он, а не Вы.
- Теоретически – да, наши вертолеты стоят рядом и, периодически, мы друг другу помогаем. Поэтому, если б он залез на мой вертолет, то никто бы на это внимания не обратил. Но, практически, этот вариант маловероятный. Игнатов на такой дерзкий поступок не способен, да и на боевую службу идти у него не было никакого желания. Он в этот раз ни у кого не отпрашивался, потому что над ним уже посмеиваться начали. Мол, служит в корабельной авиации, а корабля боится, как огня.
Ковальчук улыбнулся Чернову и спросил:
- Еще будут вопросы ко мне, а то меня ждут на стоянке.
- Самый последний, - ответил с улыбкой Чернов, - Как Вы умудрились получить звание капитан на должности старшего лейтенанта.
Техник довольно ухмыльнулся, видимо это тема была предметом его гордости и начал рассказывать:
- Четыре года назад, я выявил заводской дефект на вертолете. Ни наши инженеры, ни представители завода-изготвителя не могли найти причину неисправности, а я нашел. Вот меня и поощрили. Хотели направить на учебу в Академию, но я, к сожалению, упал с вертолета, когда зачехлял его. В итоге, сломал бедро и на том, моя карьера закончилась, - обреченно констатировал Ковальчук.
- Очень жаль, - произнес Чернов, и, пожав ему руку, добавил:
- Если вдруг что, я могу рассчитывать на Вашу помощь?
- Конечно, товарищ майор, чем смогу, обязательно помогу, - он надел шапку и, попрощавшись, вышел из кабинета.
Чернов долго смотрел ему в след и думал, какими разными бывают люди, вспоминая вчерашнюю беседу с майором Логвиненко. Почему, при одних и тех же обстоятельствах, один ведет себя агрессивно, а другой излучает полное понимание и доброжелательность. Одному 28 лет, он летчик, майор, «белая кость» и впереди - радужная перспектива по службе. Второй капитан, и возраст - далеко за тридцать, по армейским канонам – «мазута» - технарь, чью карьеру на флоте можно считать завершенной. А наряду с этим, первый - амбициозен, ершист и заносчив. Второй – гармоничен, отзывчив и доброжелателен. Было бы не удивительно, если б все было наоборот.
Однако, Чернов не долго находился в состоянии умиротворения от общения с Ковальчуком. За годы службы в контрразведке он научился относиться к людям по принципу «доверяй, но проверяй». В семье, школе, в комсомоле его воспитывали совершенно по-другому, и прививали иные ценности, но специфика работы внесла свои коррективы. Нельзя сказать, что это был правильный подход. Но, тем не менее, благодаря такому отношению к людям, он стал более лояльным к их слабостям, даже предательство и обман стали восприниматься совсем по-другому, нежели прежде.
Игорь набрал номер телефона строевой части полка и ему сразу же ответил матрос – писарь. Чернов представился и спросил:
- А где начальник строевой части?
- На докладе у командира, - бойко ответил писарь.
- А журнал учета отпусков личного состава у тебя далеко? – поинтересовался Чернов.
- Нет. Под рукой.
- Тогда посмотри, пожалуйста, когда капитан Ковальчук находился в отпуске, - попросил его Игорь.
- Одну минуту, - буркнул матрос и через несколько секунд сообщил, - по журналу числится с 22 января по 8 марта.
Чернов поблагодарил матроса и отключился. Он пересел в кресло и стал рассуждать. Поджог домика с формулярами произошел в ночь с 12 на 13 февраля, Ковальчук в это время действительно находился в отпуске. Попытка поджога склада была предпринята 9 марта, то есть, в первый день после окончания отпуска. Подготовиться так быстро к совершению преступления он не мог, да и появление возле склада в тот день оказалось случайным. Если б капитан Лукьянов его не попросил подвезти, то в тот день он бы там и не оказался. Выводить из строя свой вертолет перед боевой службой, а потом в спешном порядке его восстанавливать? Тоже не логично.
Ничего не оставалось, как побеседовать со старшим лейтенантом Игнатовым. Игорь, как мог, пытался оттянуть общение с этим человеком. По роду службы ему приходилось влиять на судьбы на людей и порой не всегда позитивно. Поэтому, в глубине души, Чернов испытывал чувство вины перед этим офицером, но успокаивал себя тем, что в какой-то степени помог избежать ему нежелательного пребывания на корабле, хотя и не самым лучшим способом. Он не стал вызывать его в кабинет, а сам переоделся в техническую форму и пешком выдвинулся на аэродром.
-18-
Март близился к завершению, но в Заполярье еще ничего не напоминало о завершении зимы, разве что, солнце стало подниматься выше и заметно оживились воробьи возле жилых домов. Стоял прекрасный безветренный день, ярко светило солнце, и настроение Игоря соответствовало природе. Любуясь дикой красотой Севера, он не заметил, как оказался на аэродроме. На следующий день были запланированы полеты, и поэтому весь технический состав работал на технике или расчищал от снега стоянку. Чернов посмотрел по сторонам, возле вертолетов Игнатова не оказалось. Он зашел в эскадрильский домик и увидел того заполняющим за столом формуляр вертолета.
- Добрый день, - поздоровался Чернов.
Игнатов испуганно посмотрел по сторонам и молча кивнул.
- Сергей, я хотел бы задать тебе несколько вопросов – обратился к нему по имени Игорь.
- Здесь? - уточнил Игнатов, - или пойдем к Вам.
- А зачем идти ко мне? – не понял Чернов, - не будем терять времени.
- Ну, я думал, что после разговора, Вы меня куда-то повезете, - несколько оживился старший лейтенант.
- Ах, вот Вы о чем? – улыбнулся Чернов, перейдя в общении с собеседником на «вы» - Пока нет на то, оснований. Но, если хотите сделать чистосердечное признание, то пойдем ко мне.
Тогда лучше здесь, - более спокойным тоном ответил техник, - что Вас интересует?
- Для начала, давай перейдем на «ты», так легче общаться, - предложил Чернов, - Тем более, что мы почти сверстники.
- Я не против, - согласился Игнатов, - спрашивай.
- Расскажи, пожалуйста, как проходил рабочий день в эскадрилье, накануне крайнего происшествия. Может быть, кто-то из посторонних крутился возле вертолета Ковальчука? – спросил Игорь.
- Может, кто-то и крутился, я не обращал внимания, своей работы хватало. Но для того, чтобы бросить болт в редуктор, нужно как минимум залезть на кабину вертолета, а там, кроме Ковальчука, я не видел никого.
-Но, согласись, - примирительно сказал Игорь, - Ковальчуку нет смысла выводить из строя свой вертолет накануне боевой службы.
- А мне, можно подумать, есть смысл. Сделали из меня террориста на ровном месте. Людям в глаза стыдно смотреть. Все шарахаются от меня, как от прокаженного, - недовольно произнес Игнатов и вытер рукавом нос.
- Это ты о чем? – не понял Чернова.
- Да все о том же. Сейчас все считают, что это я сделал в отместку за то, что меня сняли с боевой службы. А мне эта боевая служба, как кость в горле, - с дрожью в голосе начал рассказывать офицер, - Я этих кораблей боюсь, как черт ладана. Когда нахожусь на палубе, я постоянно опасаюсь, что свалюсь за борт, а когда не вижу берега, у меня просто начинается внутренняя паника. В каюте я, вообще заснуть не могу, у меня клаустрофобия. Знаешь, многие после училища хотели попасть на флот из-за красивой формы, а я этим никогда не болел. Я родом из Подмосковья и служить хотел в Средней полосе России. Здесь для меня все чужое. Не о такой службе я мечтал в училище, совсем не о такой.
Игнатов на минуту замолчал, тяжело сглотнул, а затем, посмотрев в глаза Чернову, сказал:
-А что касается рабочего дня накануне ЧП, то к вертолету Ковальчука я не подходил, с аэродрома уезжал вместе со всеми на дежурной машине. А Вася в это время зачехлял вертолет сам, он в тот день на аэродром приезжал на своем автомобиле. Поэтому и возвращался самостоятельно. Так что его и спрашивай, кто ему помогал после нашего отъезда.
Игорь задумался. Получался замкнутый круг, по словам Игнатова, вывести из строя вертолет мог только сам Ковальчук, при этом он меньше, чем кто-либо другой, был в этом заинтересован.
- А мог, кто-то бросить болт после того, как Ковальчук уехал с аэродрома? – не теряя надежды, спросил Игорь.
- Это исключено. Во-первых, вертолет был зачехлен, во-вторых, опечатан его печатью, а в-третьих, сдан под охрану.
- Тогда я ничего не понимаю, - всплеснул руками Чернов, - «Барабашка» на аэродроме завелся?
- Причем тут «барабашка»? - спокойно ответил Игнатов, - Ежедневно, помимо Ковальчука на вертолете постоянно возятся механики, техники групп обслуживания, инженеры. В конце концов, Вася мог утром проверить уровень масла, до вечера туда больше не заглядывать, да и в течение дня не раз отойти от техники либо в туалет, либо на обед. За это время кто угодно мог незаметно подняться на кабину и бросить болт в редуктор. Что бы там Вася не говорил, а я уверен, перед тем, как зачехлить вертолет, он не проверил наличие щупа. Так что я думаю - искать надо только среди тех, кто в тот день работал на вертолете.
Игнатов замолчал, а затем, немного поразмыслив, добавил:
- Хотя, так можно подозревать всю эскадрилью.
- Именно этим я и занимаюсь второй день, - рассеянно пробормотал Чернов.
В ответ техник беспомощно развел руками.
Игорь еще посидел около минуты, пытаясь осмыслить полученную информацию, затем, попрощался с Игнатовым и вышел на воздух.
После прошедшего разговора, приподнятое настроение Игоря стало угасать. За два неполных месяца в полку совершено третье преступление, и каждый раз его расследование заходило в тупик. Большие проблемы возникали из-за того, что ни по одному из случаев не было возбуждено уголовного дела. В этом случае, появились бы дополнительные основания для
