ВУЗах были военные кафедры разные, а в нашем - химическая! И получались из нас, значит, на выходе - лейтенанты химзащиты запаса. Не в смысле, что мы должны были делать какие-то химические запасы, а в том смысле, что мы вообще могли ничего по этой специальности не делать, полностью её забыть и сидеть на попе ровно. Если, конечно, на нас тот самый дядя Сэм не нападёт из-за своего империалистического угла и не начнёт в нас ядерные бомбы кидать и разными газами ядовитыми душить. Вот только тогда мы должны были из запасников нашей великой родины выскочить в плащах как у мушкетёров, - помните в кино? - но только резиновых, дядю Сэма напугать дымовой завесой, а его боеприпасы, напротив, дезактивировать и дегазировать. Видите, каким страшным штукам нас обучили? То-то! Никогда к нам, дядя Сэм, не суйся - хуже будет!
И был на нашей кафедре капитан. Молоденький, почти нам ровесник. Как он туда затесался, никто не знает. На нашей кафедре и майоров-то мало было, а тут совсем салага - капитан. Может, во всем был виноват блат. Тогда не было коррупции, а был только блат. В то время вообще было мало иностранных слов и всё называлось по-русски. Но я, честно, не знаю. Может, он это место в лотерею выиграл, а может, был отличником боевой и политической подготовки - не это главное. Это даже вообще к делу не относится. А главное вот что - он весёлый был. Очень. Как наш Мишаня прям, хоть тот и майор, а этот, наоборот, худой как щепка. Ему бы в КВНе карьеру делать, а он, чудила, в армию! Мы очень любили его занятия. А то, представьте, целый день в строгости среди суровых подполковников. Застрелиться! Вот. Теперь самое главное. Этот весёлый капитан нам про ЛСД рассказывал. Нет, это вы думаете, что ЛСД это наркотик такой. На самом деле ЛСД круче. ЛСД - это боевое отравляющее вещество. И он нам про него рассказывал не как наркоман со стажем, а вовсе даже в рамках официально утверждённой учебной программы.
А теперь, наконец, самое-самое главное - с чего у меня всё началось. В смысле - жгучая охота съесть мухомор. Хотя о мухоморе в тот момент я и не помышлял.
Вы, наверное, думаете, что я уже и сейчас под мухомором, но это не так. Вы просто не умеете слушать, поэтому вам и кажутся мои объяснения сбивчивыми и запутанными. Погодите, сейчас всё исправим, вы только слушайте внимательно.
Так вот этот самый весёлый капитан, когда официальную версию про ЛСД нам доложил, от себя лично тоже пару фраз сказал. Он без этого ведь никогда не мог, он же весёлый. И он, взяв с нас слово, что мы никому не расскажем, иначе нас расстреляют как шпионов, пересказал нам, как умел, содержание совершенно секретного документального фильма, который ему показывали в военном училище, когда они там, в свою очередь, проходили ЛСД. А пересказывать он умел только как мальчишки-первоклассники обычно пересказывают друг дружке боевики. Тот побежал туда, этот прыгнул, а тот - бабах! - и тот, который тоже, ему как даст! Вот примерно так. Только ещё малость сдабривая казарменным юмором и теми самыми словами, которые мы с командором не осуждаем, но многие мальчишки-первоклассники никогда даже не слыхивали.
И кино это секретное было такого содержания… Я вам, если позволите, переведу вкратце с капитанского языка на русский, - ага? - чтоб вы поняли.
Роте американских морских пехотинцев, - да-да, тех самых, которые „ну ваще звери“, - предложили испытать на себе действие ЛСД. Точнее, как предложили: им, скорее всего, приказали или, может статься, они и не знали вовсе, что их командование таким образом осчастливить хочет. Противогазы, может, бракованные подсунули или что... Но нам ведь это не интересно? Нам гораздо интереснее ведь, что там после этого получилось, когда они газиков надышались. А там, братцы, такая ржака началась!
Короче, со слов капитана выходило, что зря Чарли Чаплин всю жизнь пыхтел, сочинял сценарии, репетировал перед зеркалом, тратил километры плёнки - всё зря. И что все чаплинские комедии вместе взятые - ну вроде как лекция о профилактике клещевого энцефалита в душном сельском клубе по сравнению с приключениями этой бравой роты. И вот что я, братцы, думаю... А думаю я, конечно, что вовсе не такой реакции ожидали от меня заокеанские создатели того учебного и где-то даже научного кино, если они вообще ожидали какой-либо реакции от меня. Фильм-то, повторю, для моих глаз не был предназначен. Но вот парадокс: с тех самых пор меня постоянно терзала мысль - где бы стырить чуток этого чудо-вещества и добровольно разделить веселье с теми наёмными американскими счастливчиками.
Лишь спустя много лет я узнал, что и тырить ничего не нужно. Оказывается, есть такие грибочки - натуральный аналог ЛСД - которые все на картинках видели, а где растут - никто не знает. Кроме, разве что, посвящённых - худосочных юношей с затуманенным взглядом. У них надо спрашивать. Но на моём пути эти юноши никак не попадались, и я продолжал просто жить и надеяться на чудо. Пока я ждал чуда, у меня две дочки подросли, а пока росли дочки - я книжки разные читал. И вычитал я в книжках, что, оказывается, и юноши худосочные мне совсем без надобности. Оказывается, обычные мухоморы тоже легко могут перенести меня в мир грёз. Только не переборщи, сказали книжки, а то вместо грёз увидишь совсем иной мир. Хотя, - махнули на меня рукой книжки, - ты и иной мир не увидишь. Ты ж, блин, атеист! Я не атеист, я агностик - попытался возразить я книжкам. Да какая, нахрен, разница! - ответили книжки, а затем огорчили меня ещё сильнее. В мухоморах, оказывается, совсем другие вещества. Но ты все ж попробуй, - вмешался интернет в нашу с книжками научную дискуссию, - на всех по-разному действует, вдруг тебе повезёт! И иди себе с миром! - печально напутствовал меня интернет и украдкой перекрестился.
Была и ещё одна проблема, друзья. Как оказалось, самая неразрешимая. Именно из-за неё и получилось так, что я, почитай, дожив до седины в бороде, так и не получил в подарок беса. Нет, не в ребро. Нафига мне ещё и этот „геморрой“ сдался! Я все эти годы так жаждал, чтоб бесы в моей буйной головушке разок пошуровали! Оторвались по полной. Только лишь разок - мне больше не надо! Но сколько я ни просил знакомых посидеть и проконтролировать моё поведение наедине с бесами, никто не соглашался. А без охраны никак нельзя. Вдруг я с пятого этажа в окно погулять по лунной дорожке захочу выйти, или там изучить строение собственной брюшной полости с помощью ножниц и консервного ножа! И оставить двух сироток? Не-ет, это не наши методы!
Я уговаривал. Я умолял! Я применял всё своё косноязычное устное красноречие. В суете будней я редко связываю слова в красивые фразы - но я старался как мог. Я говорил им, что ЛСД совсем не наркотик и к нему нет привыкания. Что это совсем как водка: если ты сам себе хозяин, то плевать ты на неё хотел с высокой колокольни, а если слаб в коленках - вот только в таком разе пиши пропало… Но я ведь не стал алкоголиком! - таков был мой коронный, железный аргумент. Всё без толку. Их человеколюбие и забота обо мне разлучили меня с моей мечтой! Никто не хотел брать на себя ответственность. А к безответственным я сам не обращался. Вы должны меня понять: какой же может быть строгий научный эксперимент с подобными субъектами! Безалаберность многих уже погубила и я не хочу быть следующим, совсем не хочу!
Но вот - свершилось. О небо, это, наконец, случилось! Всё неожиданным образом вдруг совпало, когда я уже потерял всякую надежду. Совсем как у Незнайки, когда он получил-таки в дар вожделенную волшебную палочку. Но моя палочка круче! Гораздо круче. Она открывает любые двери. И я несу её над головой в вытянутой руке как флаг. Она больше похожа на маленький детский зонтик в виде божьей коровки, с той лишь разницей, что пятнышки на моем зонтике кремово-белые, но я победно размахиваю ею над головой, словно настоящим боевым знаменем. Я им покажу! Я им всем покажу!
Я всё уже решил. Вернее, я решился. Ведь это только на словах совсем легко мне перед вами бравировать и гарцевать на коне бесстрашия, но вы ведь не заглядывали мне в душу, не видели, что творится у меня внутри в потайных закоулках. А душу мою страшит эта тянущая неизвестность. Прививающий себе чуму доктор тоже наверняка до самого последнего момента мучился тягостными сомнениями, а надо ли... Но я принял это решение. Осталось только уговорить всех присутствующих.
Командора будет убедить легче всего. Я знаю, он давно жаждет моей кончины. И я обязательно расскажу почему, если останусь цел и невредим. Юрец тоже с некоторых пор ко мне не испытывает нежных чувств. О Пусичке и упоминать не стоит. Танюха конечно всплакнёт, но, с другой стороны, ей не придётся заботиться о моём будущем. Детишек жалко! Но они вырастут и поймут. Всё - решено!
Ну вот, я как в воду глядел! Ксюха больше всех и запричитала. Но командор сказал ей - цыц! - и тогда Ксюха переоделась в чистое, красивые такие жёлтые штаны: кто не видел - посмотрите! - и, прикрыв ладошкой глаза маленькой Лизочке, увела её вниз, к Лягушачьей бухте, ловить тех, в честь кого, собственно, бухта и получила своё название. Остальные с хорошо замаскированной тревогой в глазах, но с плохо скрываемым любопытством остались и столпились неровным строем вокруг меня - мало-ли что. Мамулечка, впрочем, не забыла Лизочке перед уходом дать строгий наказ: обязательно поймать для папы царевну-лягушку. Чтоб он, значит, её поцеловал и приобрёл таким образом себе новую жену благородных кровей.
А это, друзья, говорит о чём? Нет, о том, что она у меня заботливая и добрая и никогда не выгонит меня из дома в никуда, не позаботившись сперва о моем благополучии и обеспеченной старости - это я и без вас давно и прочно усвоил. Но вот то, что она в такой момент думает о моём будущем, говорит о многом. Она, значит, в меня верит. Верит, что будет оно у меня, будущее, после моей трапезы. Радость моя! Верит, что со мной ничего не может случиться.
Этого паразита никакая отрава не берёт! - наверняка проносится сейчас в её голове. Посмотрим-посмотрим... - скептически выражают её глаза.
- Чтоб тебя понос пробрал! - говорит она вслух. И в этом она вся, моя травоядная кысонька.
- Я тоже тебя люблю. - ответствую ей я и начинаю жарить свою находку…
Я применяю научный подход. Строго говоря, я не знаю, как следует есть мухоморы, я никогда не общался со сведущими людьми, а все книжки всегда врут - вы же знаете. Поэтому я решил: мухомор я буду жарить. Даже сыроежки не стоит есть сырыми. Не верьте названию. Я пробовал - невкусно! Я жарю мухомор в масле и с солью - так, по крайней мере, съедобно. По крайней мере, уйду красиво! - так думаю я и переворачиваю кусочки обратной стороной.
В этом и состоит мой научный подход: я разрезал большую шляпку на равные кусочки. Я не знаю дозировки и поэтому буду есть мухомор постепенно, кусочек за кусочком. А видеокамера будет беспристрастно фиксировать все изменения в моём поведении.
- Тьфу, блин, видеокамеру-то мы опять не взяли! - ругаюсь я вслух.
Но эксперимент не сорван, нет. Просто вместо видеокамер - несколько пар любопытных сочувствующих глаз. Нет, неправильно сказал: не сочувствующих - сочувственных. Глаза смотрят так, будто меня, спеленатого длинными белыми рукавами, уже увозят санитары…
Глубокий вдох.
