предупредил он. - Обратного обмена нет!
И исчез. Миха с друзьями оторопело уставились на пустое место, где только что сидел говорливый старичок.
- Куда он делся? - хмыкнул Валерка.
- На Аляску, - вырвалось у Павлика.
Миха смерил его странным взглядом, будто не третьеклассник стоял перед ним, а вопил из коляски неразумный грудной младенец, и Павлик пожалел, что не сдержался.
Он быстро отвернулся и посмотрел на трансформаторную будку. Солнечные зайчики исчезли, будто их и в самом деле отбрасывала блестящая лысина непонятного старичка.
***
- Мама, а правда нужна ведьма, чтобы я мог вырасти?
- Ведьма? - удивилась мама. - А что с ней надо делать?
- Не знаю, - искренне признался Павлик. - Ну там встретить или увидеть.
- Я выросла и без всяких ведьм, - сердито сказала мама. Её руки быстро превращали грязно-бурую морковку в ярко-оранжевую. В синей миске громоздились неочищенные морковки. В зелёной тарелке сиротливо прижались друг к другу две морковочки, приготовленные для супа. Работа ещё только началась, и мама не обрадовалась появлению Павлика с глупыми вопросами.
- Так не бывает, - рассудительно сказал Павлик и приготовился уйти.
- А как бывает? - ножик чиркнул по морковке и замер. Мама ждала ответа.
- Ну, мама, неужели ты ничегошеньки не знаешь про ведьм?
Мама села на стул подпёрла кулаком подбородок и внимательно посмотрела на Павлика.
- Когда я была маленькой, то мне тоже казалось, что вокруг живут ведьмы.
- Городские? - восхищённо спросил Павлик.
- Не только, - сказала мама. - С городскими неинтересно. Они по большей мере старые и злые. Любят скандалить в трамваях и делать мелкие пакости. Настоящие ведьмы живут в лесу. Маленькие очаровашки. В лесных чащах и пещерах они могут оставаться вечно юными. А если и вырастают, то превращаются не в злюк, а в добрых волшебниц.
- Ого, - поразился Павлик.
- А ещё есть ведьмы-хранительницы, - серьёзно сказала мама. - Они стерегут разные волшебные вещички. С хранительницами лучше не связываться. Они будут пострашнее городских ведьм. Одного их взгляда хватает, чтобы до смерти напугать того, кто осмелится протянуть руки к сокровищу.
- И ты их всех видела? - поразился Павлик.
Если вырастаешь каждый раз, как увидишь ведьму… Это ж из неё баскетболистка должна получиться! А он-то считал свою маму не очень высокой.
- Видела? - удивлённо переспросила мама. - Вот уж нет. Просто... тогда мне казалось... нет, я совершенно точно знала, что они есть, и что они именно такие.
Взгляд её упал на гору моркови, и мама словно очнулась.
- Ну, Павлик, - недовольно сказала она. - Совсем заморочил мне голову своими сказками. Чуть ли не полчаса в трубу вылетело, а обед не готов. Сам ведь прибежишь голодный, просить суп будешь.
- Нет, - сказал Павлик, неохотно расставаясь с картинками, где были нарисованы три разные ведьмы. - Суп я просить не стану. Вот если бы торт со взбитыми сливками.
- Всё-всё-всё, - решительно сказала мама и указала Павлику на дверь.
Павлик даже подумал, а не волшебная ли морковь лежит на кухонном столе, раз от взгляда на неё совершенно забываются все сказочные существа.
***
Что-то ещё у мамы выпытывать было безнадёжно. Папа вот рассказал бы, да только уехал он в командировку. Поэтому опечаленный Павлик отправился на балкон. Чем реже крутишься на глазах у взрослых, тем меньше шансов оказаться в самом центре домашних работ.
На балконе тесновато, но уютно. С двух сторон пламенели оранжевые дверцы шкафчиков, где хранились запылившиеся банки. Над окном повисли лыжи. Четыре штуки. Красные - “Нововятск” - Павлика. Бежевые с серебряными полосами - “Эстония” - папины. Маминых лыж не было, они сломались прошлой зимой.
Павлику нравилось стоять на балконе. Он чувствовал себя здесь, будто на “Вавилоне-5”. Казалось, чудеса и приключения совсем рядом и вот-вот догонят Павлика. Но сейчас ему хотелось увидеть не астронавтов, а ведьм. Хотя бы одну. Чтобы вырасти.
Вместо ведьмы Павлик увидел собачку. Она шагала по перилам, медленно и важно продвигаясь от одного шкафчика к другому. Справа налево. Так вышагивают кошки, чей возраст позволяет ежесекундно не оглядываться по сторонам и не шипеть при каждом шорохе. Но Павлик ещё ни разу не видел, чтобы по перилам шагала собака. Только потом, узнав лохматую чёрную шерсть, он понял, что перед ним собака Продавца Снов.
Собачья морда повернулась к Павлику, раскрыла пасть, радостно вывалила розовый язык и спросила:
- Ну и как я тебе?
Собака не только разгуливала по перилам, но и разговаривала.
Павлик замер в оцепенении, словно скульптура. Лепили раньше из гипса таких вот мальчиков, замерших в движении вперёд. С лицом удивлённым от бесконечности мира и в то же время решительным, будто они в это мгновение раз и навсегда определились, что станут капитанами дальнего плавания.
- Смелее, смелее, - подбодрила его собака, не дойдя до левого шкафчика десять сантиметров, ловко развернулась на задних лапах и двинулась в обратный путь по узкой полоске перил.
- Здорово! - признался Павлик.
Он никогда не мечтал завести щенка, но подари ему вот такую собаку... Да Павлик ни за что на свете не расстался бы с ней.
- Не думал, что собаки умеют разговаривать, - вырвалось у мальчика.
- И не только разговаривать, - улыбнулась собака. - Я ещё умею читать, штукатурить стены, выигрывать шахматные турниры и плавать на дальние расстояния. Но лучше всего у меня получается ходить по перилам.
- По перилам, - как эхо повторил Павлик.
- Из общей массы предпочитаю балконы четвёртого этажа, - призналась собака.
- У меня второй, - вздохнул Павлик. - И ещё я не думал...
- А ты думай, - перебила его собака. - Думать полезно. Дети, которые не думают, становятся лёгкими-лёгкими. Их уносит ветер. Видел когда-нибудь в небе красные или синие шарики?
- Да, - кивнул Павлик. - Мне всегда хотелось такой.
- Ты тоже можешь им стать. Потому что на самом деле никакие это не шарики, а дети, переставшие думать. Но тебя ветер не трогает. Значит, о чём-то ты всё-таки думаешь.
- Думаю, - согласился Павлик. - Я постоянно думаю о ведьмах.
- Вот оно что, - удивилась собака и снова развернулась.
Павлик вдруг вспомнил кота, ходившего по цепи. Может, тот кот ушёл на пенсию, а его место заняла собака. А на месте Павликиного дома раньше рос легендарный дуб. И цепь как раз была протянута на уровне второго этажа.
Блестящие глаза смотрели на Павлика изучающе.
- Не о том думаешь, - рассердилась собака. - Ты никогда не доберёшься до ведьмы, если думаешь о пустяках. Думая о ерунде, обязательно сворачиваешь не там, где надо.
- А как узнать, где надо сворачивать? - поспешно спросил Павлик.
Собака присела. Одно ухо у неё топорщилось, а другое обвисло.
- Всему своё время, - сказала она. - Значит, тебе нужны часы. Лучше всего, песочные. Песок - не пружинка с колёсиками и не пара микросхем. Песочные часы отмеряют время даже в ведьмином лесу. Когда последняя песчинка...
Собака внезапно захлопнула пасть, словно сдерживая кашель, а потом оглушительно гавкнула.
- Павлик, - раздался гневный голос мамы из глубины квартиры, - никаких собак!
Павлик покрылся испариной. А что, если мама сейчас выйдет на балкон. Павлик относился к собакам равнодушно, а мама их почему-то не любила. И папа, мечтавший о восточноевропейской овчарке, только посещал с Павликом выставки. Павлик ловил грустный взгляд и молчал. Потому что не ответишь словами на грустный взгляд. Потому что спрятанное за таким взглядом не выразят никакие слова.
Если мама всё же выйдет на балкон, то случится настоящая катастрофа.
Не выкидывать же собаку с балкона! Это же не комок газеты. Она ведь - живая! И Павлик смотрел на собаку Продавца Снов печальным взглядом, каким папа провожал чужих собак на выставках.
А чёрная собака действительно оказалась умной.
- Однако, мне пора, - сказала она, вильнув на прощание хвостом. - Не забывай про часы. Это важно. Они покажут, когда сворачивать. Тебе остаётся лишь отыскать то место, откуда сворачивать. Иногда то, что мы ищем в затерянных переулках, находится у всех на слуху.
Лохматая гостья свесила морду вниз и скрылась за шкафчиком с обратной стороны балкона. Ошеломлённый Павлик перегнулся за перила, но увидел лишь полоску кустов, томящихся в зное летнего полдня. Кроме прочих достоинств собака наверняка умела сворачивать там, где надо.
***
- Папа, купи мне песочные часы.
Папа оторвался от чертежа и посмотрел на Валерку рассеянным взглядом.
Валеркин папа - конструктор. Раньше Валерку до ужаса смешило, что папина работа и набор пластмассовых деталек называются одинаково, но потом он вырос и научился отделять одно от другого. Папины друзья говорят, что в голове у него миллионы идей. И когда эти идеи начинают сталкиваться друг с другом, Валеркин папа ходит по комнате, а потом бросается к столу и что-то быстро чертит на бумаге или на экране своего ноутбука.
По листу бумаги летал остро отточенный карандаш и с помощью оранжевого треугольника вычерчивал контуры непонятного устройства.
- Песочные часы, - напомнил Валерка, - купи мне их.
- Господи, - удивлённо почесал голову папа. - Когда же ты, Валерик, повзрослеешь. Одни игрушки на уме. Может, ты и не растёшь исключительно по этой причине? Ты подумай.
- А где они продаются? - настаивал Валерка.
- Раньше в аптеках, хотя теперь их вроде бы сняли с производства, - сказал папа и задумался. - Постой-ка, постой-ка, припоминаю, что и мне в своё время хотелось такие же часы. И стоили они тогда восемьдесят семь копеек. Не такие уж большие деньги... Но мне их тоже никто не купил.
Валерка понурил голову, осознав смысл слова “тоже”.
- Да брось ты расстраиваться, - испортившееся настроение Валерки папе не понравилось. - Вот получу премию, купим тебе тогда... - папа мечтательно прищурил глаза и погрыз кончик треугольника. - Сони Плейстэйшн! Доволен? И двадцать дисков сразу.
Подведя черту под разговором, папа вновь уткнулся в чертёж, над которым карандаш и треугольник продолжали загадочный танец.
Валерка криво улыбнулся, силясь показать, что в эту минуту нет в мире человека, счастливее его. Если бы ему пообещали такой подарок вчера или завтра, то он прыгал бы до потолка и вопил от восторга. Но сегодня никакая Сони Плейстейшн не могла заменить Валерке самые обыкновенные песочные часы.
***
От внешнего мира их огораживала полоска кустов. Вроде бы песочница и качели недалеко. Но плотная зелень скрывает тех, кто забрался сюда, словно в Тайный Штаб. Голоса внешнего мира наполняли беспечность и свобода. Здесь же беседы велись тихо и озабочено.
- На слуху, - нахмурился Миха. - Что значит, на слуху?
- Ну там считалка, - робко сказал Павлик. Он и сам до конца не поверил собаке. Да и в саму собаку не очень хотелось верить. Когда вокруг реальная жизнь, не так-то просто поверить в сказочную говорящую собаку, умеющую ходить по балконным перилам.
- Ага, - произнёс Миха, в тоне его чувствовалась неприкрытая издёвка, и Павлик обиделся. - Вон тебе считалочки. Иди, слушай.
Павлик прислушался к малявкам, тычущим друг в друга пальцем, распределяя роли в будущей игре. Они бесконечно повторяли свои тарабарские считалки, словно так и не научились говорить по-русски.
- Тогда стихотворение, - не сдавался Павлик.
- Стихотворение, - повторил за ним Борис. - Если стихотворение, то это к Людке надо, к Васильевой. Она постоянно в
