нос – но лишь пустил тому кровь, в сознание он так и не пришёл.
Так, что говорил батя… Ух ты, как голова-то кружится… Насчёт «привести в чувство»?.. Больно, чтоль, что-то сделать? Так он ведь ничего не чувствует… Олю позвать, пусть подскажет, она же медик?.. А! Точно! Чем батя гоблинов в чувство приводил - нашатырный спирт! Он порылся в поясной сумочке, тут же выдернул руку, порезавшись о стекло разбитого флакончика: мчась через узкие проломы и лазы, видимо несколько раз приложился по стенам; теперь там было месиво «йодного цвета».
Ч-чёрт! Упав на колени, вывалил на пол содержимое. Покопался – о, класс! Маленькая колбочка была хотя и сломана, из-за чего всё содержимое остро провоняло нашатырём; но ещё содержала в себе не менее трети жидкости. Вытряхнут её прямо себе на рукав, сунул под нос пленному. Дыши, гад! Ага, закрутил мордой; во-о-от, глаза открыл! Теперь поговорим…
Но пару раз всё равно пришлось сделать ему действительно больно, чтобы и окончательно привести в сознание, и ясно дать понять, что это не шутки. Появившаяся вдруг откуда-то Ольга, сочувственно поглядывая на Крыса, сделала пленному какой-то укол. Тот начал окончательно приходить в себя.
- Скажи, чтоб поднимался сюда!
- Он не пойдёт… Он водитель и наводчик. Единственный у нас. Он не пойдёт, нет… Он на зачистки не подписывался… Вы же понимаете…
- Прикажи!
- Он не послушает… Я ему не командир…
- Тогда скажи чтобы с Проспекта сдавал задом к дверям магазина, скажи, что выносить хабар будете. Скажи, что у старшого рация разбита… И убедительно говори, сволочь! Иначе я сделаю тебе очень больно! Ты меня понимаешь, морда?? – включив рацию на передачу, Крыс сунул её под нос пленному; другой рукой достав нож и крутя лезвие у того перед глазами. «Надеюсь, теперь ты меня ясно понимаешь?»
Тот, как загипнотизированный глядя на холодную поблёскивающую сталь, чётко отработал задачу: с проспекта послышалось чихание мотора, потом ровный рёв завёдшегося дизеля.
- Ладно, лежи, гад, потом с тобой будем разбираться! – ещё раз проверив насколько надёжно связаны руки у пленного, Крыс ткнул его носом в пол и побежал вниз, в одно из хранилищ топлива.
БМП сдал задом к дверям магазина, к решётке. Встал, редко пофыркивая выхлопом. Ждал.
Сергей стоял около окна пятого этажа. Прямо над ним. Почему-то кружилась голова и подташнивало. Откуда-то в ушах накатывал глухой, густой, на пороге слышимости, рёв, - но стоило помотать головой, и рёв пропадал, чтобы через некоторое время вновь начинать вползать в голову. Он покосился на стоявшую рядом Ольгу, напросившуюся помочь ему с бензином, не слышит ли она чего; она опасливо поглядывала на него, и, видимо боролась с желанием вновь пощупать ему лоб – нет ли жара. Всё это было не ко времени – и жар, и рёв в ушах, и подкатывающая какого-то чёрта тошнота… Тот, второй, так во-время взявший на себя управление, мог в любой момент уйти, спрятаться. Глюки, что ли… Надо было спешить. Дело было ещё не закончено.
По информации пленного, в «коробочке» был только один наводчик, он же – водитель. Но даже один, находясь в этой бронированной, специально предназначенной для войны коробке, он мог наделать много неприятных дел.
Сергей снял с подоконника автомат, поставил его к стене. Открыл створки окна, наполовину застеклённые, наполовину заклеенные картоном на скотче. Вспомнил, что батя собирался сделать что-то вроде авиабомб – чтобы со стабилизатором; с верхних этажей башни или с крыши можно было добросить далекоооо… Но так и не собрался; да и против брони это не вариант, только против пехоты…
Вот это – другое дело. Взял со стола трёхлитровую стеклянную банку с мутной коричневатой жидкостью – смесью печного топлива и бензина, проверил, как держатся несколько примотанных скотчем больших «охотничьих» спичек. Не, не должны потухнуть. Тут и лететь-то… А они, говорят, и под водой горят… Ох ты, опять этот гул в башке… Достал зажигалку; синенький турбо-огонёк лизнул крайнюю спичечную головку. Зафырчал, разгораясь. Отложил зажигалку и аккуратно «толкнул» банку от груди вперёд-вниз, в БМП.
Ольга, высунувшись, проследила полёт дымящей банки – полёт закончился на крыше бронированной машины. Отшатнулась, когда там, внизу, с хлопком вспух огненно-дымный клуб, ударивший жаром, казалось, даже сюда, в окно пятого этажа. Взглянула на Сергея – он с поразительно спокойным лицом, примерившись, отправил вниз, туда же, вторую банку, и взялся за автомат.
БМП, охваченная огнём, содрогнулась, выпустив сквозь огонь струю чёрного выхлопа, дёрнулась вперёд на метр и заглохла. «Ну, где же он?..» - Крыс выцеливал верхние люки, ожидая увидеть водителя, но вдруг крики раздались из непросматриваемой из окна зоны, от самых почти дверей магазина. «Ах ты чёрт, я ведь задние, десантные люки не вижу!.. Сбежит же!!» - он высунулся по пояс из окна, держа в руках автомат, и пытаясь рассмотреть, что делается между кормой БМП и решётчатыми дверями магазина.
Увидел. Там Петрович, Крот, изо всех сил бил клевцом визжащего человека в камуфляже. Тот катался по асфальту и пытался прикрыть голову, уворачивался, автомат валялся в стороне; Крот сильно, наотмашь бил его по рукам и плечам, по груди и спине блестящим от рытья земли остриём клевца, теперь оно уже было чёрным от крови; и каждый удар исторгал у человека у камуфляже вопль. Он катался по уже залитому кровью заснеженному асфальту и дико кричал, а Крот преследовал его с занесённым оружием и бил, бил. Очередной удар пришёлся в голову – и водитель затих, распластавшись на асфальте.
- Петрович… Крот! – позвал Крыс.
Тот, держа клевец в опущенной руке, поднял голову, отыскивая взглядом, кто его зовёт. Очки он где-то потерял. Глаза его были полны слёз, но он улыбался. Он отомстил за семью и был этим счастлив.
ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЙ ЭПИЛОГ
Олег сидел на краю кровати и держал сына за руку. Рука была сухая и горячая.
- Серый… Не холодно? Не, не вставай. Тебе нельзя. Света добавить? Съешь чего? Ты знаешь, что ты почти два дня был без сознания?.. Оля сказала, что это от переутомления и сильного душевного волнения. Оно понятно. Ты сделал такое, что трудно себе представить…
- Как всё?..
- Нормально. Пока нормально.
- Наши?.. Как?
- Все живы.
- Кто это были?
- Совершенно левые. Пасли нас, судя по всему. Как, кто, откуда нас пас – Толян сейчас занимается. Твой пленный – наш «цыган», - раскололся по самую жопу. Нет, это с пропажей Белки не связано. Совпадение. Вернее – не совпадение, а просто следили – и использовали момент. Мы не ожидали, что на нас так пристально того… со всех сторон всматриваются. Херово у нас контрразведка работает; одно её извиняет, что её и не было до этого времени совсем…
- Белка?
- Мы не доехали. Вернулись, получив твой сигнал. Сам понимаешь. Но ты не переживай. Главное мы ведь практически знаем где она, или узнаем – ниточка есть. Ну, не перехватили по дороге – накроем на месте. Тем более можно теперь ожидать, что они двинут свои требования. Это – ещё ниточка.
- Думаешь, продавать станут?
- Обязательно. А зачем она им ещё иначе? Они тут корячились столько времени, делали пролом… Это я дурак!
- Что ты?..
- Да, понимаешь… Я всё об этом думаю. Всё себе простить не могу. Понадеялся на то, что входы мы позытыкали, а про стены не подумал. Надо было ставить датчики на объём…
- Ты не виноват.
- Знаю, что не виноват. Всё не предусмотришь. Но стараться надо. Хотя как предусмотреть то, что кто-то не полезет через дверь, - а это ведь очевидное решение! – а будет долбать стену? Ну вот как это можно было предположить??
Помолчали.
- Ты думаешь?..
- Серый. Я вообще тебя проведать пришёл, а не о делах говорить.
- Ты думаешь… это… сдал кто-то?..
- Давай не будем про это?
- Будем. Будем, почему?.. Я должен всё знать. Теперь-то?
- Да…
- Кто-то… сдал?
- Сто процентов. – Олег отвёл в сторону взгляд, - Ну, девяносто. Или сдал, или тупо проболтался. Никто не знал вне Башни про мины на дверях. Да вообще про бассейн никто не знал. Вернее, не должен был знать.
- Пап. Тут из Башни не выходит никто без нас. А в одиночку ходит вообще только Толян.
- Толян не мог. Ни сдать, сам понимаешь, ни проболтаться. Исключено.
- Тогда… кто?
- А ч-ч-чёрт его знает! Ты ж меня знаешь, я, пока не уверен, не могу на кого-то что-то навешивать… Тем более на своих… Вообще, может, случайность…
- Пап. Тут и «сдать»-то невозможно – никто ж с внешним миром не общается. Или…
- Не общается, говоришь… Ну. Я ж говорю – случайность. Ты поспи.
- Пап.
- А?
- За дурака меня не держи.
- Да чё ты, чё ты…
- Мама где?
- Тоже неважно себя чувствует. Заходила раньше, сидела тут, пока ты в отключке был. Сейчас отдыхает.
- Позови.
- Серый, отдыхает она.
Пауза затянулась. Отец сделал попытку встать, но Сергей удержал его, вцепившись в рукав.
- Значит…
- Ничего не значит. Отдыхай.
- Позовёшь? Нет? Значит. – Он обессилено откинулся на подушку.
Отец тяжело, глубоко вздохнул.
- Да. Значит.
- Где она?
- Я не знаю. И никто не знает. После того как ты сжёг эту железную коробку, а эти гаврики соответственно собой расчистили проход в Башню, её никто больше не видел. И лучше бы если бы в ближайшее время она не появлялась, во-всяком случае, при Толяне. Он, знаешь ли, те же выводы сделал. И удержать я его не смогу… Да и не захочу теперь!
- Мама?..
Олег молчал.
- Нет. Не может быть.
Олег тяжело вздохнул.
- Ладно. Всё равно – рано или поздно. Лучше раньше чем позже. Короче – тебе письмо есть.
- Письмо?
- Да. Вот. Дома на столе было.
Он достал из кармана и подал помятый вскрытый конверт, на котором Лениной рукой было написано «Сергею. Лично в руки».
- Я его вскрыл, да. И прочитал. Вот так вот. На.
Сергей чуть подрагивающими руками взял конверт, достал из него лист бумаги. Прочитал:
«Всё, что я делала, я делала в первую очередь для тебя. Когда ты станешь взрослым, ты наверняка меня поймёшь. Так, как вы живёте сейчас, жить нельзя. Твоя мама.»
Уронил руку с листком на одеяло.
- Мама. Мама…
- Знаешь, я с неделю назад, перед Новым годом, видел случайно в городе её сестру, ну, Иру. И тогда не придал этому значения.
- Я знаю.
- Откуда?
Сергей не ответил. Он тяжело задышал. Отец встревожено стал вглядываться ему в лицо.
Тяжёлое, несколькоминутное молчание разорвал крик:
- Нет!!! Это всё неправда!! Это-всё-неправильно! Она не могла!! Так всё не должно быть!! Не-так!! НЕТ!!! Я не хочу такую пара-дигму! Я-здесь-не хочу! Не хочу!! Нет! Так быть не должно!!! НЕЕЕЕЕТ! Я отменяю всё этоооо!!!
Сергей рвался с кровати, бился; отец с искажённым страхом лицом едва удерживал его. Всё закружилось перед глазами и наступила тьма.
НЕПРАВДОПОДОБНЫЙ ЭПИЛОГ
Сергей.
Чистая свежая постель. Тепло. В окно бьют лучи яркого солнца, слегка заглушённые лёгкой зелёной шторой. Фоном – отдалённый лязг прошедшего трамвая, фырчание паркующихся внизу, у магазина, небольших грузовиков-фургонов и еле слышимые реплики грузчиков.
Лето.
Я, лёжа в постели, уже около получаса смотрю на окно и не могу понять – как так реально это всё снится? Я ведь даже отдельные слова с улицы могу различить. Разве так во сне бывает? И – лето причём. Это хорошо.
