Подзадолбала меня уже эта зима. Это хорошо, что сон – про лето. Только что я всё вот лежу да лежу? Пусть бы пошёл куда. Или чтоб пришёл кто, Анька, например… Интересно, можно во сне заказывать, чтоб пришёл кто? Но пусть, пусть. И так хорошо. Хороший такой сон, мирный. Я – у себя в комнате. Ну надо же…
Бесшумно вошёл батя. Батя?? Я уже совсем забыл, когда так его видел: лёгкие светлые просторные летние брюки, футболка с рекламой одной из наших компаний-партнёров. Но… Не в этом дело. Лицо. Лицо – другое. Другой совсем. Не… Не тот. И без ствола, что совсем непривычно. А, ну да. Во сне таким бы и должен быть – как до всего этого.
- Па-ап?..
- О, нормально! Как сам себя-то?.. Врачиха сказала что кризис миновал, сейчас на поправку пойдёшь! Сок будешь?
- Чё-то я тут не узнаю ничего…
- Ну, как не узнаёшь?.. А, ну оно и понятно. Ты ж столько время… Вчера только полегчало, ага. Вчера-то говорили – помнишь?
Чёрт, как непривычно слышать свой голос во сне-то! Да ещё, оказывается, нужно напрягаться, чтобы говорить, ну надо же… Вроде как во сне говоришь не напрягаясь и не задумываясь? А когда я последний раз с кем-то говорил во сне? То есть – говорил, и знал, что я говорю во сне?.. Не, чушь какая-то получается…
- Па-ап?
- Что?
- Я сплю?
- Нет. Уже нет. Серёж, всё нормально, всё наладилось. Да я тебе ещё вчера говорил, ты что, не помнишь? Ну, не помнишь и ладно. Ты ж болел. Ты ж неделю почти в бреду. Жар и всё такое. Инфекция? Да нет. Они, врачи в смысле, сами ничего не знают. Говорят «все признаки сильного душевного потрясения», - какое «потрясение», откуда?? Да фиг с ними, главное - на поправку. А то неделю как зомби – не узнаёшь никого, вскрикиваешь, то куда-то бежать собираешься… Зовёшь кого-то…
- Ооой… Так я сплю, или спал? Или что?..
- Я ж говорю тебе…
За дверью слышится подскуливание-рычание. Скребущие звуки.
- Па-ап… Граф??!
- Ну а кто ещё-то? Подонок, опять нассал сегодня на штору.
Отец встаёт и приоткрывает дверь в комнату; живой-здоровый и весёлый Граф «с пробуксовкой» по паркету влетает в комнату, с разбегу прыгает на кровать, и, заскочив мне на грудь, начинает радостно лизать в нос и щёки. Мокрый и тёплый язычара… Отец подхватывает его под передние лапы, поднимает и ставит на пол. Слышится обиженное сопение-рычание.
Комната начинает кружиться и куда-то пропадать… Еле слышу голос бати:
- Да, ты поспи, поспи! Теперь всё нормально будет. Ты спи…
***
Мы разговариваем с батей уже около получаса. Вернее, я задаю ему вопросы, расспрашиваю, а он с некоторым удивлением отвечает; и периодически пытается напоить меня соком или смотаться на кухню греть бульон.
- Что, и Устоса не было??
- Устоса? Какого… Аааа! Ты Диму-Устоса имеешь ввиду? Что значит «не было»? Куда бы он делся? Впрочем, он и вправду…
- Что? Вправду?!..
- Ну, на выезде он сейчас. Снимается в каком-то историческо-фэнтэзийном боевичке, что-то там и мечи, и многоэтажки, - ну, сейчас это модно, что-то про «попаданцев», что ли… Вместе со своей группой.
- Жи-ив??
- Серёж, Серёж… Ты успокойся, а!.. Что бы с ним случилось-то??
Я поднимаю руку и внимательно смотрю на неё. Это… Не моя рука. Вернее, моя, - вон и след от ожога выше большого пальца, это когда с пацанами давно на стройке пластмассу на палках жгли, и Антон палкой махнул – мне капнуло. И… Ногти вон погрызены, - дурная привычка, батя говорит. Моя. И в то же время – не моя. Чистая. Нет под ногтями чёрной каймы, нет цыпок, да и кожа… – сколько руки ни смазывай на ночь кремами из маминых запасов, но если на холоде руки приходится мыть в основном холодной водой, то они… В общем, это не рука Крыса, точно. Это рука Сергея, Серёжки. Того. Каким я был. Лето, говоришь?..
- Аня вот приходила тебя навестить.
- Какая… Аня?
- Ну, подруга твоя. Апельсины принесла. Ты спал, не стали будить.
- Как у неё? Чего не подождала?
- На работу ей надо, подрабатывает, вторая смена. Лето же, каникулы. Зайдёт ещё.
- Апельсины?..
…
- А мама где?
- Она послезавтра вернётся.
- Сбежала??..
- Слушай, ты вообще… Я конкретно уже начинаю за тебя опасаться. В смысле, за рассудок твой. Куда «сбежала-то?» Зачем? Вызвали её. Она б не поехала, но там срочно; и у тебя вроде на поправку, вчера же она с тобой и разговаривала! Приедет. Послезавтра. Да она звонит постоянно, чо ты, хочешь сейчас её наберём??
- Не. Не надо. Не сейчас.
- Ну так я…
- Пап… Да не надо бульон. Вернее, надо, но потом. Я чо хотел тебе рассказать. Вернее, не хотел, а надо. Ты это… Ты сядь. Послушай, а? А то я чокнусь сейчас…
***
- Серёж… Я что хотел сказать. Я много думал, сопоставлял. Понимаешь, ты вчера много неожиданного рассказал. Знаешь… Честно говоря, большую часть тобой рассказанного можно было бы списать на бред. Я же говорил тебе – ты неделю в себя не приходил, мы уж с мамой опасались, что ты не выкарабкаешься… Да нет, нет-нет, мы конечно знали, что ты поправишься, но тебе было очень тяжело. Ты бредил, метался; иногда наоборот застывал на целые часы, так, что приходилось прислушиваться дышишь ли… Серёж. Я, честно говоря, сначала 100% был уверен, что это бред у тебя был, что ты вчера рассказывал так подробно. Ну, накатило… Переиграл в эти свои дебильные компьютерные игры…
Сергей попытался что-то возразить, но отец замахал руками, останавливая его:
- Нет-нет, ничего не говори! Ты и так вчера слишком много… Меня слушай. Да я и знаю, что ты хочешь сказать: что не играл ты в игры с такими сюжетами, что вообще «не твоё это», но может быть… Может, я подумал, просто мейнстрим… Ну, понимаешь, это как носится в воздухе, и ты впитал; и тебе потому в бреду всё это и привиделось, и связалось так вот связно; ну, говорят, бывает такое… Отчебучивает мозг, когда информации мало, а времени много, вот он её и тусует, тусует, - вот на выходе такие бредни и получаются… Складные, в общем. Серёж, ты молчи давай, не возражай, ты вчера говорил. Да. Я что хотел сказать: я это всё так вот СНАЧАЛА и подумал. И успокоился, типа. А потом чувствую – что-то меня грызёт, грызёт… Сам не пойму что. Уж больно много ты вчера наговорил! А потом… Потом дошло!
Отец встал со стула и походил по комнате в волнении. Остановился:
- Знаешь… Кое-что из того, что ты рассказал, ты просто знать не мог! А что-то мог, но оно так… переплетено, и так «в строку», что ты просто не смог бы это выдумать, да и не твоё это, и ни одна фантазия на это не ляжет… - от волнения он вдруг начал выражаться невнятно; потом вдруг подшагнул к постели и быстро спросил:
- Какой калибр пистолета ТТ? Сразу!!
- Семь-шестьдесят две…
- Где у него предохранитель – слева или справа??
- Нету… Нету предохранителя, есть предохранительный взвод…
- Насечка на кожухе-затворе твоего ТТ-шника была какая – прямая или наклонная??
Сергей на секунду прикрыл глаза, как во что-то, видное ему одному, всматриваясь, и медленно ответил:
- Прямая…
- Год выпуска? Сразу!!
- Тридцать третий…
Склонившийся над ним отец как будто обмяк лицом, зацепил ногой за ножку стул, подтянул к себе, поправил, сел. Помолчал и переспросил:
- Ну, сколько патронов в магазине, я думаю, спрашивать…
- Восемь…
- При неполной разборке ствол снимается? Или?..
- Вынимается, да…
- Когда ты его последний раз в руках держал, разбирал?
- Стрелял когда… В этого, в шлеме. Там, в подъезде… А он в меня – из автомата… Я попал, он – нет… Разбирал – когда чистил… Дней пять назад, я не помню…
Отец толчком встал, так, что стул чуть не отлетел назад, и чуть не упал; придержал его за спинку, походил по комнате и вновь сел:
- Понимаешь, старик, в чём косяк… Не мог ты его пять дней назад чистить, пять дней назад ты тут лежал, и ещё в сознание не приходил… Тут обдолбились уже все – и Антон звонил, и Дима, и Блэки твой этот самый… А второй косяк в том, что, зная немного твои интересы, я со стопроцентной гарантией могу сказать, что сто лет тебе не интересны были ни калибр ТТ, ни ёмкость магазина, и уж точно что у него нет предохранителя и ствол при разборке снимается, - этого ты никак знать не мог! И это меня конкретно гнетёт… Нет, гнело… Гнетло… Нагнетало? Тьфу, чёрт! Короче, это всё мелочь. Так, мелкая проверка. Дело в том, что много других мелких моментов, которые ты никак знать не мог! В частности, например, что Паралетов действительно устроился в МувскРыбу, - это было, когда ты уже из комнаты не выходил, лежал; я специально проверил. Да и не знал ты его, он в первом подъезде живёт. Ну и прочие… нюансы. Много. Очень много… Можно было бы отмахнуться. Но я не могу – жизнь научила, что надо на детали внимание обращать!.. Быстро – сколько патронов входит в магазин Калашникова??
- Тридцать… Но Толик велел больше двадцати пяти не заправлять, чтобы щадить пружину; и чтоб третий-четвёртый – трассеры… Пап, ты что, не веришь мне?
- Серёж… ты, когда всё вчера рассказал, я сначала хотел к тебе психиатра вызывать; а я потом стал сопоставлять, - я думал, я умом тронусь! Но потом… Знаешь, есть только одно правдоподобное объяснение… Вернее, оно совсем-совсем неправдоподобное, но хоть что-то; нельзя же всерьёз решить, что мы тут с тобой оба чёкнулись… Да и не то что «оба», - это любому расскажи, и он про себя к такому же выводу придёт! Но! – объяснение есть! Да, кстати. Что, говоришь, я тебе на Новый Год подарил?.. Но ТОТ Новый Год?..
- ТТ… То есть нет, ТТ раньше, - нож.
- Какой?
- Бак. Такой… Американский… Бак Найтхоук.
- Ручка какого цвета?
- Чёрная с зелёным. Пупырчатая такая…
- Вот такой? – отец повернулся, привстал, и что-то достал с полки, и, повернувшись к сыну, продемонстрировал нож.
- Ну да. Он.
- Он… Видишь ли, я его действительно… Случайно совершенно купил, и не показывал. Откуда бы ты знал… При тебе не упоминал… А самому тебе ножи, как и пистолеты, как ёмкость магазина АК, - триста лет были неинтересны и незнакомы, насколько я знаю! Вот такие вот пирожки с котятами. А объяснить это можно, но сложно… и неправдоподобно. Но если не объяснять – то ещё сложнее и неправдоподобней это всё будет выглядеть.
- Да как же, пап?..
- Ты лежи, лежи… Не вставай. Тут ещё вот какой момент, я тебе сразу-то не сказал… Самый… такой. По сравнению с которым всё остальное, знаешь ли… Кто, говоришь, учил тебя обращению с автоматом?
- Толик… Где он?..
- Толик… - отец, наконец, решился, - Дело в том, Серёж, что у меня никогда не было брата Толика. И вообще не было брата. То есть ВООБЩЕ. Понимаешь? Не было и нет.
- Как не было? А кто тогда Толик?..
- Не было никакого брата Толика, я же говорю! Никогда.
Оба помолчали, переваривая сказанное. И Олег продолжил:
- Но кое-что из того, что ты «про Толика» рассказал мне знакомо. Даже очень. И это меня натолкнуло на мысль… Что, говоришь, у него передние зубы – керамика? На ринге, говоришь, выбили?
- Ты же сам рассказывал. Не на ринге, а на татами, в рукопашке, типа…
- Вот… И это тоже. Странно очень. Но объяснимо. Хотя и дико.
- Я ничего не понимаю… Не приезжал он?..
- Не было его. Вообще, никогда. В природе не было у меня брата Анатолия. Соответственно, не мог он тебя учить обращению с автоматом!
- А что было?..
- А было… Было вот что. Серый. Я тебе рассказывал, ну, урывками, конечно, - про 90-е. Как тогда жили, с чего начинали. Что я, молодой и резкий тогда, входил в «бригаду»?
Сергей молча моргнул, показывая, что
