ожидая увидеть его бездыханное тело. Но! Тот вполне жив; туго перетянув бедро бинтом, на котором уже алеет кровавое пятно, он сидит на полу, опёршись спиной о стену, держа на животе готовый к стрельбе автомат.
- Тищенко! Тишенко… Жив?.. Оч-чень хорошо! Паси вот эту вот квартиру – он ткнул пальцем в железную дверь, - Этот шустрик, что тебя подстрелил, спустился в неё через пролом в полу. Он там теперь, в ловушке! Если не успеет выбраться в окно… О! Точно!
Он хватает рацию, и нажимает сигнал вызова.
- Коробочка! Коробочка?? Сашок! Слышишь меня? Приём. Хорошо. Давай обойди дом на ту сторону, на проспект. Там может из окна седьмого этажа попытаться спуститься один шустрик – встреть его из пулемёта! Тут, мимо нас он уже не проскользнёт. В темпе!
Во дворе громко фыркает, заводясь, двигатель БМП.
- Вот так… Тищенко – значит, пасёшь эту дверь! При попытке открыть – лупи из автомата прямо насквозь, должно взять!
Как для подтверждения своих слов Старший вскидывает автомат и даёт короткую очередь в железную дверь, обшитую коричневым дерматином. В двери появляется несколько дырочек с торчащим из них утеплителем.
- Отлезь вот сюда, чтобы не напротив. Тут не достанет. Лупи короткими, главное – не дай ему высунуться. Выкинет гранату – укройся вот… за ним… - Старший , проинструктировав бойца, перекантовывает вниз здоровенный холодильник «Атлант», обрушенный с восьмого этажа, и вновь, в охотничьем азарте, бежит наверх.
Яков Михайлович всё так же стоит в коридоре, неумело сжимая в руках подобранный автомат убитого.
«Аааа, как знал, с него толку как с козла молока… Ладно, пусть понюхает порох и кровь, поменьше будет за долю торговаться, морда…» - думает Старший и орёт ему:
- Ну что ты встал? Вот что ты встал?? Давай, вперёд, на зачистку, нах! Кто там чего у тебя кричал? Вот и иди разберись!!
- Эээээ, может быть, мы вместе… Константин Валерьевич?.. – жалко блеет штатская рожа. Уууу, так бы и дал прикладом, столько ребят уже положили из-за его «классной наводки», сволочь…
- Сам, нах!.. – и в квартиру, к ребятам.
- Ну как там?
- Молчит.
На секунды задумался, походил. Лезть в пролом или ломиться в дверь?.. Быстрее надо, быстрее! Не нравятся мне эти ходы и эта явная «продуманность обороны»… За дверью, за железной дверью, опять-таки может ждать какой-нибудь взрывчатый или стреляющий сюрприз; так что ну его, лучше через дыру в потолке, расчистить там всё гранатами – безопасно… Про себя Старший уже решил – если ещё хотя бы один трёхсотый – то уходить. Чёрт с ним, с реноме, с престижем; что ребята полегли, а ничего оттуда не взяли, - шкура дороже. Чутьём бывалого волка он чуял, что непруха сегодня, совсем непруха! А сначала казалось – так удачно вошли в дом… И вот – трое отличных бойцов, совсем не пацаны неопытные – убиты, и ещё один с навылет простреленным бедром, и сколько он ещё будет небоеспособен… И ни одного трупа «с той стороны», вот что бесит! Да-а-а, втравил этот унылый идиот!
Кстати, кто там, он говорит, наверху кричит? Чем чёрт не шутит – может, это шанс. Тут, вроде бы, этого шустрика обложили плотно… Но всё равно – надо торопиться, не просто тут всё, ой, не просто! Может, его там и нет уже?!.
Как ответ на его мысли снизу, из пролома простучала автоматная очередь; пули наискосок прошлись по стене, выбивая длинные, как след удара огромной когтистой лапы, борозды в штукатурке; с визгом отрикошетили от потолка, заставив шарахнуться в стороны штурмовиков. И тут же все они кинулись к пролому, наперегонки застучали все три автомата, посылая свинец вниз, так же, в расчёте зацепить хотя бы рикошетом. Следом вниз полетели две гранаты – внизу грохнуло, поднялась пыль. Самое время, не давая опомниться, спрыгнуть вниз, добить гада! Здесь он, точно здесь, никуда не делся!
Но на прыжок вниз не хватило решимости. Будь лет десять назад, или молодым отчаянным лейтенантом – он бы ринулся вниз не задумываясь, просто из азарта и желания играть со смертельным риском; но теперь… нет. Конечно нет, для этого вот они есть…
- Вяхирев! Давай за ним! Добей гада!
Лицо бойца выразило понимание, и в то же время – отсутствие хоть какого-то желания лезть в дымящую дыру. Но Старший недаром был профи, в его отряде приказы не обсуждались, потому что он действовал с подчинёнными по американскому армейскому принципу: «Солдат должен бояться сержанта (командира) больше смерти, тогда в бою он не задумываясь выполнит любой приказ». Не очень торопясь, но и не мешкая, боец начал снимать с себя разгрузку с магазинами.
- Чё ты возишься??
- Эта… Не хочу как Винни Пух в норе застрять…
Старший метнул взгляд ему в лицо – не издевается ли, - вроде бы нет. Но и не особо торопится.
Старший почувствовал, что его авторитет тает с каждой секундой; и неудивительно – три трупа и один раненый не способствовали укреплению оного. Вот и второй боец, с густо измазанной кровью физиономией, с торчащими из ушей кусками марли, постоянно непроизвольно трясущий головой – последствие оглушения при взрыве, явно ведь встанет на сторону товарища; а ведь, чёрт побери, если бы он, Старший, не среагировал за секунду до взрыва – все бы там, на площадке и остались бы! Но поди им сейчас объясни! Вот падла, Вяхирев – не торопится!.. Но не самому же туда лезть! Он чётко почувствовал, что давить сейчас – значит наткнуться на открытое противодействие, что с вооружёнными отчаянными людьми может привести к непредсказуемым, но потенциально очень тяжёлым последствиям; спустить же всё на тормозах – значит дать понять, что дал слабину; а это аукнется, да, это неминуемо рано или поздно аукнется!
Его выручил стон, отчётливо раздавшийся снизу, из дыры, из которой сейчас, кроме вони от сгоревшей начинки гранат тянуло и дымом начинающегося пожара. Вяхирев тоже услышал, шлёпнулся на колени рядом с дырой, наклонился, не выпуская из рук автомат… Да, отчётливый стон.
- Эта… Кажись, всё же мы его достали! – уже с повеселевшим лицом доложил он Старшему, - Ща я ево окончательно прижучу! – и стал вынимать из снятой разгрузки оставшиеся гранаты.
- Так. Заканчивайте с этим здесь – и наверх. Я там буду. Зачищу пока. Один! – он подчеркнул это. Вроде бы и приказал; вроде бы и их решение… Возражений не последовало, ну, открытого противостояния удалось избежать. И то хлеб. Быстро он вышел из квартиры. Унылый субъект, Яков Михайлович, всё ещё мялся на лестничной площадке, делая вид, что «охраняет»… Кого, от кого? О, эта штатская шушера, чиновное рыло, он и автомат-то держит как член, чуть не двумя пальчиками, тьфу!
Выйдя из квартиры, Старший от души выматерился, обращаясь к Якову Михайловичу, но вымещая всё своё неудовольствие от паршиво складывающейся ситуации. А, ладно! Сейчас тут этого доберут; потом доработаем по оставшимся, - а судя по всему, это единственный боеспособный и был, - и посмотрим, пороемся, стоила ли овчинка выделки. А дисциплинку потом подтянем, да! Хотя объяснить троих двухсотых – это нелегко будет… Впрочем – вот он, козёл, - на него всё и спишем! Он нас сюда завёл, он подставил! И ещё ведь четвертную долю от будущего хабара выторговал, а хотел вообще треть, жучила!
С такими мыслями Старший прислушался на площадке – и правда, парой этажей выше кто-то глухо стучал в стену и кричал; может, и вправду «Помогите!», - не разобрать. Ну чё, щас тебе и поможем… Мы уж такие девять-один-один, - куда ломиться!
- Останешься здесь! – приказал он «унылому дольщику», - прикроешь ребят со спины, и вообще…
По опыту он знал, что чем тащить с собой такого лоха, который и автомат держать в руках не умеет – лучше одному, целее будешь. Дурак в заполохе может и в своего стрельнуть, нафиг такие случайности.
- Потом с ними – ко мне! – закончил он, и пружинисто, по-волчьи, стал подниматься, шаря стволом АК по лестнице, вжимаясь спиной в стены. В воздухе висела пыль, поднятая стрельбой и взрывами – он включил подствольный фонарь, давший яркий узкий пучок, - отличная вещь при разборках в тёмных и пыльных помещениях. Ну и… «Автомат с апгрейдом» - признак профи; опять же, авторитету способствует.
«Помогите! Выпустите меня! Спасите! Я тут пленник!!» - орал, конечно, Джамшуд. Затаившись с началом стрельбы, он выжидал; но вскоре стало ясно, что на этот раз за Башню взялись всерьёз – из пушки и пулемёта её ещё не обстреливали. Сжавшись под подоконником, он неумело молился непонятно какому богу, чтобы снаряд ненароком не залетел в его окно, пока БМП лупила по фасаду.
Да, близится, близится и час свободы, и час расплаты! Джамшуд почему-то был уверен, что хуже, чем сейчас ему уже нигде не будет….
Когда же частая стрельба и взрывы начались уже в подъезде, он окончательно уверился, что «Старому» со всей его командой приходит каюк, теперь основная задача была не попасть под раздачу вместе со всеми. Могут ведь и грохнуть – очень просто! – а он-то тут совершенно не при делах! Надо себя обозначить! – и потому он изо всех сил орал «Спасите – помогите!» и стучал в пол металлической кружкой. Стучать в саму входную дверь он не мог – не пускала цепь. «Ну ничего, ща вам всё отольётся!» - злорадно думал он, - «Скока месяцев, как собаку на цепи держат, кормят всякими объедками, вкалывать заставляют как шахтёра в забое, за всё время ни бабы, ни глотка спиртного… Почти! - пи..оры! Ну ничего, мне бы только выбраться, - я с вами посчитаюсь, особенно с этим, с Толиком!!» - и он с удвоенной силой принялся стучать и кричать.
Поднявшись на площадку десятого этажа, Старший определился, из-за какой двери раздаются крики и стук. Попробовал – заперто, но в замочной скважине торчал ключ... На всякий случай, предвидя возможность хитрости, засады, попинал соседние по лестничной площадке двери – одна заперта, другая открыта, и замок явно сломан, раскурочен снаружи. Проверил – ничего интересного, нежилая: вытащенная мебель, осколки посуды, взломанный и частично попиленный на аккуратные чурбачки деревянный пол. Может, и правда пленник. Внизу, в глубине, глухо протрещали автоматные очереди, затем грохнули два взрыва. Пауза в секунд десять, - и снова длинная автоматная очередь. И, кажется, крик. Да, точно, крик. Ага, ребята дочищают. Но по подранку так щедро можно было бы гранатами и не кидаться; впрочем, сейчас не до экономии.
Повернул ключ, рванул дверь, - и отскочил в сторону, ожидая чего угодно. Но ничего не произошло. Осторожно заглянул в прихожую – из комнаты раздавался звон цепей, и отчётливые крики «Помогите!»
Подождать ребят, или самому идти? Впрочем – сам же сказал, что «один зачищу», – нужно поддерживать образ сурового бесстрашного командира. Страхуясь, «нарезая сектора» по всей науке грамотной зачистки, вошёл в квартиру, в комнату. Там, прикованный замком к трубе батареи отопления, на пяти – семи метровой блестящей цепи, обвитой вокруг пояса, стоял на коленях с поднятыми руками мерзкого вида тип: неопределённого возраста, с нечесаными волосами до плеч, собранными сзади в кокетливый хвостик, с нагло-трусливой мордочкой хорька, он непрерывно зачем-то кланялся. Старший огляделся, шаря по сторонам лучом подствольного фонаря, - этот тип явно тут и жил: двуспальная кровать с наваленной кучей разномастных одеял,
