КРЫСИНАЯ БАШНЯ

деревенскими шавками. Он не желал им зла, но чётко, каждым движением и звуком, давал понять, что они – шавки рядом с волком; и в случае нужды порвать их в кровь и кишки для него будет делом нескольких секунд. Глаза его горели, адреналин накачал избытком крови горящее лицо, «боевой мандраж» заставлял чуть подрагивать руки, готовые вцепиться, сломать, выкрутить, продавить.



           Теперь блатная четвёрка очень чётко, на животном уровне, почувствовала исходящие от него волны угрозы; и впала в ступор. Если бы Тимур схватился за топор – они знали что делать. Но сейчас… Им даже никто не угрожал. Просто они почувствовали в оказавшемся в центре внимания мужике в джинсовой курстке зверя их породы, но неизмеримо более сильного, и главное – готового убивать; в то время как они настраивались лишь «отжать» у понаехавших лохов спиртного с закусью, да насладиться их ужасом. Хотя… Тут всё зависело от обстоятельств. Удайся зашугать мужиков вполную, и окажись бабы ничего, - и в опробованном неоднократно сценарии «возможны были варианты».



Сидевший в походном кресле вожак тоже чётко почувствовал опасность; но не меньшей опасностью для него была потеря авторитета среди своей кодлы. Он должен был быстро найти достойный выход из ситуации; но от самого простого: бросить «фас» своим подельником что-то его удерживало, очевидно, сознание того, что ситуация-то… непонятная ситуация. Нестандартная. Неясно что ждать от этого, с блатными ужимками, но по ощущениям – не блатного… Понтующийся лох? Но чёткий запах адреналина и опасности, исходящий от парня в джинсовой куртке, не оставлял сомнений, что он не придуривается; во всяком случае – не придуривается в готовности жёстко, смертельно жёстко ответить на любой агрессивный выпад. Чутьём зоновского зверя вожак почувствовал, что у него секунды на то, чтобы вновь переломить ситуацию, потом – прощай авторитет… Да он ничего и не думал, - за него «думали» инстинкты и рефлексы, отточенные в выживании в стае, на зоне.



- Бра-а-атан! Ты ли это?! – вскочив с кресла, блатной вихляющейся походкой вожак двинулся к Олегу.

Впавшая в ступор троица подбодрилась, но по-прежнему не понимала ситуацию. Потому они просто хлопали глазами, как и по-прежнему стоящий в плавках с фонариком в руках Тимур; как Владик, смотрящий на происходящее из машины, тиская в руке ключи зажигания и борясь с желанием заблокировав двери газануть отсюда куда-нибудь подальше; как три пары испуганных глаз из большой палатки Волковых; превратясь в статистов, в зрителей сцены, происходящей на поляне, в мертвенно-белом свете висящего над столом фонаря.

Дальнейшие действия всех без исключения определялись теперь только происходящим между этими двумя – мосластым, расхлябанным мужичком в татуировках и седым крепким мужиком, как чёртик из табакерки вдруг вторгшимся в так хорошо и привычно разыгрываемый на поляне сценарий.



- Брата-а-а-ан! И ты опять на свободе, бля??! – явно стебаясь, приблатнённо заорал мужик в джинсовке, и тоже, распахнув объятия, двинулся навстречу уголовнику.

           Со стороны могло показаться, что два давно не видевшихся друга готовы сжать друг друга в объятиях; если бы не явно горящие ненавистью и агрессией глаза обоих, не обшаривающие друг друга настороженные взгляды. Все замерли в недоумении; казалось, они сейчас обнимутся, когда в последний миг перед объятием  мужик в джинсовке резким «клевком» головы, «калганом», верхней частью лба – «рогами», жёстко ударил уголовника в переносицу… Отчётливый звук удара – и тот отлетел на несколько шагов, распластавшись на траве. Яростно, взахлёб, из темноты кустов залаял Граф, не рискуя появляться на освещённой поляне.



           Непроизвольно дёрнувшихся в направлении инцидента мужик в джинсе остановил резким, нагло-командным, каким-то «ментовским» окриком:

- Стоять!! Сссуки, бля, параш-ш-шные черви; стоять, пока ваш ливер вам на ш-ш-шеи не намотал!!

           В этом рычащее-шипящем окрике было столько неприкрытой агрессии и наглой уверенности в своём праве приказывать, что те вновь замерли как вкопанные; не сводя глаз с мужика, демонстративно сунувшего правую руку под полу джинсовки.

- У него там пушка… - упавшим голосом прошептал один из парней.

           Стоявший поодаль Тимур, на которого теперь никто не обращал внимания, оттолкнув вцепившуюся ему в руку Тамару, скользнул в сторону своей палатки, зашарил под пологом в поисках топора.



- Чё, брате-е-елло, споткнулся??.. Ну, вставай, бля, бывает… - не убирая руки из-под джута, Олег наклонился, протягивая левую руку приподнявшемуся на локтях вожаку; но тот быстро-быстро, на пятках и локтях, отполз на пару шагов, и только тогда поднялся. Прижал руку к носу – по ладони, по татуированному предплечью заструилась кровь. В глазах его читались одновременно ненависть и замешательство.

Очень чётко Олег понял, что ситуация переломлена в его сторону, но сейчас всё сводится к тому, чтобы дать возможность вожаку хотя бы минимально «сохранить лицо», - нет опасней твари, чем тварь загнанная в угол и не видящая выхода; тогда самое трусливое животное атакует с отчаянием и отвагой камикадзе.



- Уводи свою кодлу. А то порешу всех. Прямо сейчас, и ты – первый! – с угрозой, но очень тихо, слышно только вожаку, проговорил он, придвигаясь. «Только бы эти мудаки вдруг не вмешались!» - подумал он про Тимура, Владика и Игоря.

- Ты, я смотрю, до..я в теме… - прогнусил вполголоса, зажимая разбитый нос, «братан».

- Не сомневайся, так и есть! – тоже вполголоса угрожающе сказал Олег, и тут же громко, явно «на публику»:

- Передай Сиплому, что тут ему не обломится, тут человек Жёлтого. А если захотите что предъявить, - так Сиплый знает где и как меня найти, и что Жёлтый за меня мазу потянет, и не только Жёлтый. Короче, канайте с богом, бродяги, не ваш сегодня день! – при этом руку так же демонстративно продолжал держать под полой джута.

- Передадим – передадим, не ссыы… - роняя сквозь пальцы чёрную в свете костра кровь на траву, отступая, пробубнил «братан» - ещё как передадим… Сиплый вопрос решит, бля!.. – и, повернувшись, потрусил к своим шестёркам, которые внимали происходящему с почтительным ужасом во взглядах… Через секунды кодла ретировалась.





- Ой, бляяяяя… - Тимур бросил топор в траву.

                                  Щёлкнул замок джипа, и оттуда показался бледный Владик.

- А кто это такой – Сиплый? И Жёлтый? – Кто это такие? – с уважением спросил вылезший на четвереньках из палатки Игорь, когда уголовная шпана скрылась за деревьями.

- А кто его знает. – ответил Олег, наконец достав руку из-под полы и потянувшись к сигаретам на столе – Понятия не имею. Наверно, нет никаких Сиплого и Жёлтого, это я так, из головы…

                                  Сергей тоже уже был рядом, он увидел, что у отца трясутся руки, так сильно трясутся, что пачку сигарет он взял со стола только со второй попытки.



- Как ты достал со своими уголовными замашками! – на грани истерики выкрикнула Лена. Тамара, сидя на корточках возле палатки, плакала навзрыд. Плач раздовался и из Владикова джипа.

- Уххх… Пронесло… Эх… Во… Ничего себе… - сразу, как по команде, начались вокруг возгласы, людей отпустило…

- Опять с какими-то уголовниками общаешься! – с неприкрытой ненавистью в голосе произнесла Лена.

- Да не общаюсь я… Я же сказал. Не общаюсь. Выдумка это всё… - с трудом закурив прыгающими руками, бросив зажигалку на стол, Олег вдруг опустился на четвереньки и зашарил в траве.

- Ты чего? Потерял что?

- Да не знаю я… - Олег, ползая в траве на четвереньках с сигаретой в зубах представлял довольно комичное зрелище, но ни у кого даже в мыслях не было смеяться или подкалывать. Всё шутливое настроение как-то кончилось… - Что-то тут должно быть… Чувствую я…

                                  Продолжая делиться эмоциями от произошедшего, все всё же с вниманием следили за ним; и вот он со словами «Ну вот, я где-то так и думал…» встал, держа в руках некий небольшой предмет. Подошёл к столу, положил. Все уставились. Это была отвёртка, крестовая, не очень длинная, тонкая, с деревянной красной лаковой, довольно потёртой, ручкой и блестящим ободком на ней.

- Это чо? – спросил простодушно Игорь – потерял кто?

- Тормоз ты, Игорь, что ли? – устало осведомился Олег, как-то совершенно не смущаясь присутствием игоревой жены, да и остальных, - Ты думал, он обниматься полез ко мне, потому что узнал во мне в детстве утерянного брата – близнеца?..



***

                                 

                                  Стали торопливо собираться. Нафиг-нафиг такие отдыхи…

Укладывая палатку с батей, я спросил его:

- А если бы он после этого на тебя б кинулся? И со всей кодлой?

- Не, не кинулся бы. Я чувствовал. Я всё сделал грамотно. Сам не ожидал, да… Понесло как-то, в струю попал, в кураж. В этом всё, понимаешь ли, чувствуешь…

- Ну а если бы?

- Тогда б я его порезал.

- Вот так вот – взял бы и порезал?

- Конечно. А что ещё оставалось бы. Драка на кулачках – явно не для этого случая. Четверо – это слишком много…

- Ну да. А если б те, остальные, кинулись?

- Ну так я как бы не один мужик на поляне был, не? Дали бы отпор, как полагаешь? Впрочем… Ну, в тебе-то я по любому был уверен…

                                  Глянул ему в лицо, чтоб понять, издевается или нет, но он в это время наклонился, туго скручивая палатку, и я не рассмотрел его лица. Нифига его не поймёшь, когда прикалывается, а когда нет. Но в тот момент мне захотелось, чтобы он не прикалывался.





                                  Собирались быстро, лихорадочно. Пугливо замирая и прислушиваясь – не возвращаются ли. Тимур не расставался с топором, Игорь и Владик были молчаливы и сумрачны. Недоеденное и недопитое просто бросили в кусты; тент снимали, комкая, не заморачиваясь на упаковывание.

Разъезжались молча.

                                  Домой полдороги ехали молча, потом маму прорвало:

- Как меня достала эта ТВОЯ уголовщина, эта твоя агрессивность!! Когда это только кончится??!

- Моя?.. – батя студнем растёкся на переднем пассажирском сиденье и еле ворочал языком.

- Твоя! Твоя!!

- Чё бы вдруг… Вышла бы и объяснила им… Что они поступают нехорошо… Я-то тут при чём…

- Потому что тебе это – нравится!! Я вижу – ты только этим и живёшь! Из тебя там эта твоя уголовная натура и вылезла! Потому что ты по натуре – такой же как они – бандит! Да! Я это всю жизнь чувствую!!

- Дорогая… - батя оглянулся на заднее сиденье, где я среди сумок, с Графом на руках, притворился спящим, - Дорогая… Заткнись, дорогая, а?.. Что-то я неважно себя чувствую…

- Чтоооо?? Заткнуться? Да ты…

- Давай ты мне дома всё расскажешь, ага? В очередной раз – какое я говно, и как тебе со мной не повезло… И вместе возрыдаем о твоей незавидной доле…

- Все люди как люди – а ты уголовник!

- Загло-о-о-охни-и-и… А то вдруг по дороге ещё «моих друзей – уголовников» встретим – так я тебя отправлю саму с ними базарить… Помолчи, а? Музычку вот включи… Позитивчик… - и, отвернувшись к окну, подняв воротник джута, сделал вид, что задремал.





«СУЩНОСТИ», ТАКИЕ СУЩНОСТИ



- Пап… А что с тобой произошло там-то на поляне? Я прям не узнал тебя, чесслово. Да и все… Ты видел, как они с тобой после этого, ну, и Игорь, и Владик – настороженно? Ты как… Как другой какой-то стал