готовьте оружие и снаряжение. О задаче никому ничего не говорить, - он взглянул на меня усталыми и красными от хронического недосыпания глазами, - иди.
Вышел я от командира отряда немного озадаченный и злой, не люблю работать на кого-то, когда тебя пытаются заставить сделать всю черновую работу, а заслуги потом приписать себе. В то же время по крови побежал адреналин и я чувствовал себя борзой, взявшей след матерого волка.
После службы в Афганистане не могу смотреть современные боевики про войну. Снимают их те, кто о войне имеет самое далекое и неверное представление. Причем на роль героев подбирают актеров, абсолютно не подходящих для этого. Сплошная фальшь в их движениях, поступках, интонациях произносимых фраз не вызывают ничего, кроме отвращения и неуважения. При первом же взгляде на Сергея Бодрова из "Брат-1,2" видно, что он не то что никогда не был в критической ситуации, а вряд ли когда-нибудь вообще напрягался по настоящему хотя бы в спортзале. Но для уровня умственного развития школьников и студентов фильмы прошли на "ура". Мы же, профессионалы, смотрим их как херовенькую сказочку.
Следующий день пролетел незаметно в хлопотах и заботах. В 18:30 я прибыл к командиру, чтобы доложить о готовности и обговорить дальнейшие действия. Наш разговор прервал телефонный звонок. Командир ответил, обронил в трубку: "Хорошо", посмотрел на меня:
- Прибыли... Жди здесь, пойду гостей встречу.
Когда открылась дверь, и в комнату вошли прибывшие, я не поверил своим глазам. Следом за командиром, ленивой кошачьей походкой, под которой чувствовалась тигриная реакция и ловкость, и которой обладал один-единственный знакомый мне человек, вошел Андрей. Он практически не изменился за десять лет разлуки, такой же молодой, те же умные озорные глаза и та же презрительная улыбка на тонких губах. Казалось, что он презирает окружающих за то, что они глупее его, но мало кто знал, что это было правдой, и презирает он не других людей, а свои слабости и страсти, с которыми борется всю свою жизнь. И только посеребренные сединой виски говорили о перенесенных им испытаниях.
Я обхватил Андрея и закружил по комнате, чувства мои метались, а мысли путались. Он держал себя в руках, и только когда я отпустил его, насмешливая улыбка скривила его губы:
- Потом поговорим.
Август 1998 года. Чечня.
Коренев Андрей.
Задача, поставленная перед группой, была не очень сложной, но именно на таких мероприятиях сгорело немало наших людей. Агентурная работа в Чечне проходила в условиях клановой борьбы, кровной мести, борьбы за власть между полевыми командирами, в обстановке постоянно меняющихся политических ситуаций и прочих факторов. Завербованные агенты зачастую были двойные, подставные, другие же в силу отсутствия опыта попадались в сети контрразведки духов, после чего те старались заманить в засады наши спецподразделения и уничтожить, а если повезет - взять в плен.
Агент "Фикус" был проверенным и ценным кадром, благодаря которому нам удалось провести несколько результативных мероприятий. За последние полгода он первый раз вышел на связь и назначил встречу в условленном месте. Место находилось в лесистом ущелье недалеко от его родного аула, куда он периодически выходил из своего отряда на отдых, и где можно было при соблюдении конспирации и определенной сноровке выйти с ним на прямой контакт.
Моя тройка была слаженной и сработанной группой, которую я сформировал и выпестовал с ноля, начиная с базы ГРУ в Подмосковье и заканчивая несколькими удачными операциями здесь, в Чечне.
В селе Ичкой мы должны были организовать взаимодействие с собрами, совместно с которыми под видом обычного рейда выйти для проверки паспортного режима в соседний с местом конспиративной встречи аул. Только в него моя группа не войдет, а высадится по дороге, после чего ноги в руки и марш-бросок по горам к месту встречи.
Когда командир сводного отряда, уставший и злой подполковник с красными глазами, встретил меня и повел к себе, попутно рассказывая о подготовленной группе, названная им фамилия командира группы собров, отвечающего за мое прикрытие, кольнула сердце. Жуков... неужели Серега?..
Да, это был он, постаревший, погрузневший как матерый зверь, с типичной спецназовской прической типа "площадка" под Ван Дама. Он узнал меня сразу, секунду недоверчиво рассматривал, после чего обхватил руками и закружил по комнате. Его командир и мои мужики с удивленными улыбками смотрели на нас, и я разжал его руки:
- Потом поговорим... Сергей, давай определи сначала моих мужиков, накорми, спать уложи... - он смотрел на меня с такой радостной глупой улыбкой, что я не выдержал и сам засмеялся, - и наливай, а то уйду...
Потом мы сидели, немного пили и много говорили. Каждому было, что рассказать о себе, об общих друзьях и знакомых...
- Как Максим? - вдруг спросил Сергей, - Куда после Германии попал? Где сейчас...? - и увидев мое лицо, замолчал, - что случилось?
- В Буйнакск он после Германии попал... Нет больше Максима. И жена погибла. Чудом сын остался жив. Выживу, сам - усыновлю. Пока не разрешают. Добился, чтобы перевели его в детский дом в Подмосковье, Генка из Москвы к нему мотается, отвечает за него... Он сейчас по нашим меркам неплохо в Москве сидит, свою фирму открыл, дела в гору идут. Коммерсант хренов.
Мы говорили допоздна. Обменялись адресами. И решили, что завтра, после операции, договорим. По старенькому черно-белому телевизору шел вечерний выпуск новостей и о чем-то бодро трепался Ястржембский.
- Ну и фамилия у него, - покосился Сергей, - никак не могу запомнить название его должности.
- Зачем тебе это надо? - улыбнулся я, - Главное, что все понимают его обязанность - возвеличивать президента и втаптывать в грязь его врагов. Лгать про Чечню. Аж слушать противно. Только и талдычат, что мы выполняем свой долг. Обычно на долг ссылаются, когда чего-то стесняются. И никто не хочет думать о том, что мы можем сотни раз брать Грозный, выигрывать сражения, но не сможем покорить целый народ.
Утром следующего дня мы двумя БТРами тронулись в путь. Свежий утренний ветер приятно обдувал лица, щекотал ароматами спелой травы и листвы. Война казалась нереальной, настолько все было мирно и красиво. Только серьезные лица спецназовцев, напряженно всматривающихся в густые заросли говорили о том, что эта красота в любой момент может взорваться автоматной очередью или разрывом гранаты.
На повороте возле горной речки моя группа соскочила с машин и растворилась в лесу. Время "Ч" пошло. У нас было в запасе шесть часов. Через шесть часов, на обратном пути Сергей с собрами должен забрать нас в этом же месте.
Мы шли с максимальной скоростью, позволяющей оценивать обстановку и слушать лес. За несколько километров до места контакта, что - то меня насторожило. Не могу объяснить что именно... Это чувство у меня стало появляться еще в Афганистане. Экстремальный разум, который предупреждал об опасности. И которым нельзя пренебрегать. Интуитивно я чувствовал опасность, то, что может нести смерть...
Я остановился. Сзади в спину ткнулся Петро, 2-й номер, за ним Коля, 3-й. Я приложил палец к губам и знаком показал им слушать каждому в своем направлении. Через несколько минут мы сомкнули головы в кружок.
- Что слышали?
- Да вроде бы все чисто. Только...
- Что только? - мне было важно получить подтверждение своих ощущений.
- Тише становится, а в том направлении, куда идем, что - то уж слишком тихо, даже птицы не щебечут.
Я задумался. По карте до точки контакта оставалось около двух километров. Если бы я организовывал засаду, то начал размещать посты наблюдения за противником как раз где-то на этом же расстоянии. Все сходилось. Впереди ждала смерть, она и разогнала все живое в округе.
Развернуться и уходить было нельзя. Свои ощущения к отчету о проведенном мероприятии не пришьешь, начальству причину не выполненного задания не объяснишь. Получить подтверждение засады на месте встречи с проверенным агентом можно только чьей - то, в лучшем случае - кровью, в худшем - смертью.
Оставалась надежда, что нас еще не обнаружили и можно спасти своих людей.
- Петро, остаешься за старшего. Дальше я пойду один. Сейчас аккуратно, тихонько выходите вон к тому хребту и ждете меня возле ручья. Если все нормально, то через два часа встретимся.
- А если не нормально? - Петр задумчиво смотрел на меня.
- То выходите сами к месту эвакуации и дальше по плану. Самим в героев не играть, если там засада, то лучше быть одному трупу, чем трем, - я начал говорить жестко, в приказном тоне, что допускал крайне редко, в исключительных случаях.
- Вообще командир должен командовать, а не совать голову к черту в пасть. Давай лучше я пойду, - уверенно взглянул на меня Петр, - не переживай, не подведу.
- Я кстати тоже не отказываюсь, - улыбнулся Николай.
- Так, хватит в демократию играть, будете командирами - будете принимать решения, а сейчас - вперед. И мужики - если что - уходите. Так мне легче будет...
- Командир, прекращай, все нормально будет, мы тебя еще женим, - глаза мужиков смотрели с грустью, каждый понимал, что это война - и что будет через минуту - одному богу известно.
Я уходил в неизвестность и спиной чувствовал взгляды друзей. Солнце пробивалось сквозь густую листву деревьев и ласково подбадривало, но это было чужое солнце, и оно светило не для меня. Чем ближе я подходил к месту встречи, тем сильнее чувствовал угрозу, притаившуюся в лесу.
Вот в просвете деревьев промелькнула просека, на противоположной стороне которой возле старого пня меня должен ждать связной. Пока что враг ничем не обнаружил себя. Ну что же, поиграем в дурачка... Я внимательно осмотрел местность и выделил места, где бы расположил своих людей, если бы организовывал засаду. Выбрал место для себя, где можно было подольше продержаться в одиночку, еще раз наметил план действий. Ну что - с богом!
Дальше продвигался, уже особо не таясь, только изображая конспиративность и периодически давая назад загадочные сигналы воображаемым напарникам. Приближаясь к пню, заметил, что возле него сидит знакомая фигура - "Фикус"! Неужели все нормально? Я поднялся и в открытую пошел к нему. Под ногой громко треснула ветка, но осторожный "Фикус" даже не вздрогнул, и я понял, что он свое уже отбоялся...
Счет шел на секунды, я знал, что обнаружу через несколько мгновений - перерезанное горло или удавку на шее "Фикуса". И решил начать первым. На ходу, неторопливым движением, как на занятиях по огневой подготовке, разогнул усики на чеке гранаты всех времен и народов Ф-1, спокойным движением вытащил кольцо, и, испытывая странное мазохистское удовольствие оттого, что, скорее всего враг еще не уверен, что я раскусил его и потому не понимает, что я делаю, и поэтому даст мне сделать это, широко размахнувшись, швырнул гранату в место предполагаемой засады.
Последующий мой прыжок к выбранному месту, чья-то автоматная очередь, маты на чеченском и русском языках и взрыв гранаты практически совпали во времени. По чьим-то стонам и крикам я с удовлетворением понял, что не все успели спрятаться от смертоносной гранаты.
- А вы как хотели, а кому щас легко? - чувство страха пропало, мощный приток
