делай что хочешь, - закончила воспитательную беседу мама.
«Вот, блин, - мысленно бранилась Саша, укладываясь спать, – им бы только замуж меня сплавить. Делай, тогда, что хочешь… Как же! Сначала родители, потом муж начнет воспитывать: то нельзя, это не разрешается…». Уже засыпая, она размечталась: «Найду себе такого, чтобы на руках носил, пылинки с меня сдувал,.. и в мои дела не лез». Девушка попыталась представить облик ее будущего «принца» - перед мысленным взором тут же возникло лицо Макса. «Исчезни», - приказала Саша.
На столе громко тикали часы. Из спальни родителей, через тонкую стену доносилось двухголосое похрапывание.
4
- Алло! Танюш, ты? Привет… Да, я. Как живешь? Рассказывай.
Подруге по больнице Саша позвонила дней через десять после выписки. Собиралась раньше - что-то её останавливало; неловкость какую-то ощущала: получалось - вроде навязывается она Татьяне; у той – своя жизнь, свои интересы, свой круг общения.
- Да, рассказывать-то, пока, нечего. Меня через три дня после тебя отпустили. Прописали викасол – чтобы кровь лучше свертывалась… Что еще… Учеба, лекции – скука. Блинчики, мои любимые, не ем, воздерживаюсь. Все больше творог да каша, хе-хе, пища наша…
Особой радости по поводу звонка в голосе Татьяны Саша не услышала. Все верно: с глаз долой – из сердца вон.
А ведь поначалу казалось: сдружились они за три недели больничного заточения, и теперь подруги - не разлей вода; задушевные беседы вели, делились самым сокровенным. Впрочем, если посмотреть свежим взглядом, становилось очевидным, что, в отличие от Саши, Татьяна вовсе не собиралась безоглядно пускать себе в душу новую подругу; раскрывалась ровно настолько, насколько необходимо для поддержания приятельских отношений с человеком, в обществе которого пребываешь двадцать четыре часа в сутки.
Они перебросились еще двумя-тремя ни к чему не обязывающими фразами; всё, разговор можно заканчивать, вежливо попрощаться, сказать напоследок: звони, мол, не забывай…
- Сэнди,.. а Макс не объявлялся? Я дала ему твой телефон, ты уж не сердись…
- Да, он звонил, - прервала подругу Саша. – Я не сержусь, только…
- Что?
- Нет, ничего, это я так… Не обращай внимания. Ладно, звони, Танюш, не забывай. Пока.
- Хорошо. Пока. Не болей, Сашунь.
Попрощалась Татьяна всё тем же равнодушным голосом. Сашуней, почему-то, назвала… Один только раз уловила Саша нотку интереса в ее словах: когда Татьяна спросила про Макса. Неспроста, ох – неспроста.
Опять этот Макс! Привязался.
Саша не хотела сознаться даже себе: позвонила-то она, главным образом, чтобы выведать, нет ли у Татьяны его телефона; однако, стоило подруге обмолвиться о Максе, поторопилась закруглить разговор.
Почему, ну почему она в последнее время делает все назло!? По большей части – назло самой себе.
5
Зиму Александра не любила. Собственно, здесь это время года и не зима вовсе, а чистой воды недоразумение. Иной раз весь декабрь солнце жарит, хоть загорай. Человек, прибывший сюда откуда-нибудь из Заполярья, запросто может решить: в Австралию угодил встречать Новый год. Разве что моря здесь нет, да и купаться, конечно, при плюс пятнадцати-семнадцати никому не придет в голову.
В этот год декабрь выдался холоднее обычного, и мокрее, ветренее, одним словом – противнее. А тут еще сессия – как снег на голову. Никого не волнует, что праздник: зачетку на стол, выбирай билет, и… да поможет тебе бог (это не вслух, разумеется).
Тридцать первого с утра моросило – осень вернулась, однозначно. Впрочем, оставалась надежда, что к вечеру дождь смениться снегом - будет хоть на Новый год похоже. Саша, встав перед трюмо, подмазюкалась: голубую тень на веки, тушь на ресницы, помаду на губы – порядок; влезла в любимую свою белую куртку-пуховку и югославские (120 рэ!) коричневые сапожки, покатила в университет, сдавать зачет по физколлоидной химии.
Людей на улице пруд пруди, хотя рабочий день еще не закончился: кто в магазин торопится, кто домой, некоторые представительные дамы – в парикмахерскую, успеть прическу сделать, чтобы вечером в гостях выглядеть на все сто. У людей праздник, а тут… Мало того, что на диету посадили, так еще химию приходится сдавать за несколько часов до Нового года (на кой черт вообще нужна геологам физколлоидная химия!?).
Саша издали заприметила пацанов с их группы: те, как обычно, кучковались перед университетскими воротами, покуривали, трепались, должно быть, о чем-то, весьма далеком от химических формул. Справа, из парадного входа Главного корпуса повалил народ: закончились занятия на истфаке (а может, у математиков?). Саша чуть замедлила шаг, ей показалось – в толпе мелькнуло знакомое лицо. Саша остановилась, сделав вид, что обронила какую-то вещь, оглядывалась, «высматривая пропажу».
- Девушка, вы что-то потеряли?- участливо спросил незнакомый парень.
- Нет, нет,.. всё в порядке,- пробормотала Саша, оставаясь на месте.
Она не ошиблась. Макс, - это был он, - отделившись от компании друзей, направился в ее сторону. Сердцебиение девушки участилось, она едва справлялась с волнением.
До сих пор Саша видела Максима только в нелепом больничном одеянии, в серовато-зеленых вельветовых штанах мешком и того же унылого материала кургузой курточке. Впрочем, сама Александра выглядела ничуть не лучше. Это было неизбежным злом, и не имело особого значения. А сейчас… Как все-таки меняет человека одежда: сейчас перед Сашей стоял не тот, простецкого вида паренек, вчерашний мальчишка, каким она его запомнила. Теперь это был уверенный в себе (так она определила), модный парень: стально-серое пальто реглан, тонкие кожаные перчатки, черный шарф; он даже стал, как будто выше ростом и в плечах пошире.
- Привет, Сэнди. Что ищешь?
- Здравствуй, Макс. Ничего,.. показалось: зачетку уронила… Нет, вот она, на месте… Показалось.
«Боже, что я несу!»
Макс улыбнулся.
- Ты, часом, не начала уже… праздновать?
«Издеваешься, да?».
- Кефир крепкий попался, - отпарировала девушка.
Повисла пауза. Будто столкнулись на улице старые знакомые, вроде и рады встрече, а говорить не о чем; «привет», «как дела?», и – разбежались.
- Как живешь?- задал «дежурный вопрос» Макс.
- Все путем.
Саша видела: Максиму хочется сказать что-то… важное? Но она своей ершистостью сбивает его, вынуждает говорить банальности. Надо бы сменить тон…
- Ладно, Сэнди, пока. С наступающим тебя.
- Спасибо, и тебя тоже, - машинально ответила Саша.
Добавить она ничего не успела, Макс, чуть не бегом, бросился к остановке и заскочил в подошедший автобус.
Химичка, слава богу, не стала мучить ни в чем не повинных студентов-геологов вопросами «чем истинный раствор отличается от коллоидного?» и «что такое осмос? (не путать с космосом)»; собрала зачетки, расписалась и отпустила всех с миром, не забыв поздравить.
Дома Сашу встретила вся семья в сборе: мама, папа, сестра Галка, зять Виталий и Сашин тезка пятилетний племянник Шурик. Это был сюрприз: в последнее время члены Галкиного семейства здесь появлялись не часто.
Мама постаралась угодить всем: праздничный стол ломился от закусок; отдельно для дочери она приготовила не травмирующие печень разные вкусности. Под бой курантов из телевизора Саше даже налили (чисто символически) шампанского.
А за полчаса до Нового года вдруг повалил крупными, чуть не с ладонь размером, хлопьями, снег, добавивший праздничного настроения.
6
На самом деле сессия не так страшна, как пугают первокурсников. Откуда-то появляется уйма свободного времени. Нет, к экзаменам готовиться нужно: читать, писать «шпоры» - без этого никак. Но! На лекции не ходишь – это раз; второе – домашние относятся с пониманием, стараются не напрягать родное чадо, освобождают от походов по магазинам, стояния в очередях, уборки, глажки, и прочих малопривлекательных занятий. Как же – у ребенка экзамены! А тут еще: ребенок, переболевший гепатитом.
Да и экзамены, в этот раз – так себе. Ну, математика. Предмет, конечно, серьезный – не забалуешься. Но и преподаватели, - тоже ведь люди, - понимают, что будущим геологам все эти производные с интегралами – пятое колесо телеге. Что там еще? История КПСС? Да, запросто! Главное – не забыть поругать проклятых империалистов и иудушку Троцкого, вкупе с Каменевыми-Зиновьевыми и прочими оппортунистами-ревизионистами. Правда, есть сложность: к экзамену допускают только по предъявлении конспекта «первоисточников» - трудов дедушки Ленина, разных там апрельских тезисов. Но и студенты – народ не промах, умудряются подсунуть конспекты, бог знает какими предшественниками написанные, и передающиеся от одного поколения второкурсников другому.
Саша проснулась в десятом часу, но вставать не торопилась, валялась в свое удовольствие в постели, благо никто не мешает. Дома, кроме нее, не души, даже Глаша где-то гуляет, по подвалам, небось, лазает. Завтра – последний экзамен, впереди еще десяток свободных дней. А сейчас надо бы полистать учебник – на свежую голову.
Однако, совладать с ленью было не так-то просто. Чтобы разогнать навевающую сон тишину Саша, не вылезая из-под одеяла, дотянулось рукой до «Спидолы» на письменном столе. Старенький аппарат в черно-желтом корпусе считался семейной реликвией. Пэпс купил его, будучи молодым специалистом, после первого полевого сезона, получив неплохие, по тем временам, деньги. Тогда делали на совесть: приемник исправно работал уже четверть века, и, без сомнения, проработает еще не один год.
Под звуки нестареющего вальса из фильма «Мой ласковый и нежный зверь» Саша встала и направилась в ванную – завела привычку принимать по утрам ванну. Напустила воды, подумала, добавила пенной жидкости: захотелось примерить на себя роль киношных героинь (их, если показывают купающимися, то непременно в «облаке» пены).
В ванне Саша провела битый час - едва не заснула в воде. Вспомнив, что «хорошего – понемногу», сделала над собой усилие, вылезла. С удовольствием растерлась банным полотенцем и, как была, голышом, прошлась по квартире; остановилась у трюмо. Из зеркала на нее смотрела в целом неплохо сложенная (так виделось самой Александре) девушка. Все на месте: шея, плечи, грудь… Хм, пожалуй, это громко сказано – грудь; так, сисечки, но ладненькие, аккуратненькие. Живот тоже ничего – ни унции лишнего жира; бедра, ноги – все при ней. Саша повалилась на кровать, раскинув руки. Здорово было валяться совершенно голой. Так и лежала она, пока не начала мерзнуть. Пришлось одеться.
Сидя на кухне со стаканом молока, булкой и раскрытым учебником (дурная привычка, читать во время еды), Саша вспомнила вчерашнюю встречу: по дороге из университета, она наткнулась на ту, знакомую Максима, что приходила в больницу. Девица была не одна, а в обществе смазливого паренька, похоже – ухажера. Да и какая разница, кто он такой, главное – это был не Макс. И значит, она, Александра, просто дура набитая, раз приревновала Максима к этой фифе. Саша в сердцах захлопнула учебник.
В соседней комнате пела по радио Пугачева: «А знаешь, все еще будет…». В окна колотился ветер, швырял тяжелыми каплями.
Лето придет не скоро.
