физики вода сразу переместилась туда. Результатом этого переливания из одного «сосуда» - кузова, в другой, сообщающийся с первым, - носовую часть, стало критическое её погружение со всеми вытекающими из этого факта печальными последствиями.
Эвакуировав всё на берег, разложили походный стол со стульями неподалеку от ещё неостывшего кострища и, бросая тоскливые взгляды на реку, сели держать совет, решать второй вопрос: «что делать?». Какой-нибудь альтернативы единственному варианту спасения утопленной машины, впрочем, для нас не существовало, - нужно было добираться до Дипкуна, где в какой-нибудь организации, имеющей в своем гараже такой же вездеход, упасть на колени перед начальством и упросить выделить его на два-три дня, - их должно было хватить, чтобы вытащить тягач и вернуться обратно. Даже мне, оптимисту, с самого начала задача казалась хоть и выполнимой, но чрезвычайно трудной.
Километрах в пятнадцати выше стояла партия хабаровских геологов, производивших работы по поискам коренных проявлений платины в пределах уже упомянутого Лучанского массива. Накануне мы познакомились с их начальником, Александром Михалевским, когда на изрыгающем дым вездеходе вывалились из тайги на реку, где он проходил маршрутом по скальным береговым обнажениям. Более трех недель до этого события мы видели только друг друга, поэтому не преминули остановиться чтобы поговорить. Было чертовски жаль, что вездехода у хабаровчан не было, и в нынешнем нашем отчаянном положении они могли оказать нам лишь моральную поддержку.
В итоге было решено оставить в лагере Витю, а также Иру – единственную среди нас представительницу прекрасного пола. Как и Витя, она работала у нас лаборанткой, а в полевых условиях выполняла коллекторские обязанности и по совместительству была нашей матерью-кормилицей. Ну а мы с Сергеем и Олегом отправлялись в путь, на трассу, к людям.
Витя переправил нас на лодке на противоположный берег, мы пожали руки на прощанье, издали помахали Ире, провожающей нас в позе плачущей Ярославны, и двинулись навстречу неизвестности.
Язык хоть докуда доведёт!
Сначала мы шли то по берегу, то, срезая широкие петли, прямо по тайге, затем километров сорок ехали по тряскому притрассовому шоссе на “Урагане”, - машине, предназначенной для перевозки ракет средней дальности поражения, Добрались до Дипкуна, когда столовая и хлебный киоск уже были закрыты, последние минуты работали другие магазины. В продуктовой сетке проходящего мимо нас мужчины заметили бутылку коньяка. После столь неудачного дня все мы вдруг почувствовали естественную необходимость снять нервное напряжение, поэтому, получив от счастливого обладателя коньяка информацию о том, где в такой неурочный час можно раздобыть этот напиток, направились в указанном направлении.
После непродолжительных переговоров, необходимых из-за того, что шёл уже второй месяц действия знаменитого антиалкогольного указа, продавец овощного магазина выдала нам из-под прилавка две бутылки армянского коньяка. Достать хлеб оказалось ещё проще, – попросили у светлоголового парнишки, выглядывавшего из дверей своего барака, он и вынес его полбуханки, попутно объяснив путь до гостиницы, ведь нам пора было думать о ночлеге.
Гостиница представляла собой длинный барак за деревянным забором. Прямо на отгороженной территории начинался взбегающий на крутую сопку берёзовый лес. В гостиничном холле было непривычно пусто, не обнаружили мы и стойки с традиционной надписью на ней, сообщающей об отсутствии мест. Середину холла занимал биллиардный стол, по бокам стояли мягкие кресла.
Заглянули в приоткрытую дверь первого номера, - там стояли шесть кроватей и стол, за ним пили чай первые встреченные нами в поначалу казавшейся совершенно необитаемой гостинице люди. Это были два молодых парня, в раскрепощённом облике которых легко угадывались студенты. Они подсказали, что для вызова распорядителя нужно нажать незамеченную нами кнопку звонка, висящего снаружи рядом с входной дверью.
Вскоре после посланного нами сигнала из небольшого жилого дома в глубине двора вышла слегка полноватая молодая женщина. С первого взгляда она показалась мне знакомой. Ну конечно! - она могла бы быть сестрой-двойняшкой Галины Польских. Несмотря на столь разительное сходство с обаятельной и почти всегда в своих ролях доброй киноактрисой, казалась она неприветливой, больше похожей на тёщу, которую как-то довелось ей играть в фильме "По семейным обстоятельствам". Надо сказать, что и она подобрела, когда сама неожиданно стала невесткой.
Несмотря на кажущуюся недружелюбность, “Галина”, как я стал её про себя называть, без лишних слов поселила нас, направив всех в одну комнату, - ту самую, где мы уже общались с ужинающими студентами. Ко времени нашего второго пришествия они уже закончили свою трапезу и вышли в холл погонять костяные шары с номерами на боку.
Нам тоже пора было подкрепиться. Закусывая купленным вместе с коньяком салатом и захваченной из лагеря тушёнкой, мы осушили одну бутылку и плавно перешли ко второй. Жить стало лучше, жить стало веселее! По ходу составили план действий на завтра, затем мы с Олегом тоже вышли в холл, где студентам биллиард уже наскучил, - они сели в кресла, передав кий нам.
Познакомились со своими сокоешниками. Они оказались художниками, членами ССО - студенческого строительного отряда откуда-то из-за Урала, снятыми с трассы специально для написания призывов типа: “Даёшь досрочную укладку золотого звена на центральном участке БАМа!”, а также рисования профилей молодых людей обоего пола, устремленных вдаль, навстречу ветру, солнцу, светлому и прекрасному будущему, - после выпитого коньяка вера в него и в нас значительно окрепла.
За окнами гостиницы “постепенно сгустились сумерки” (воспользуюсь уж этим литературным, не лишённым поэзии, штампом), и мы, наконец, оказались в кроватях на белых простынях, впервые за месяц, в течение которого нашими постелями были спальные мешки, возложенные на надувные резиновые матрасы. Насыщенный драматическими событиями день закончился.
Экскурс в историю
Спал я плохо, пробудился с тоской в груди, ведь нам предстояло перед кем-то “ломать шапку”, а кому это по вкусу? Для начала мы позавтракали в рабочей столовой, потом сходили на почту, откуда телеграммой я поздравил со вчерашним днем рождения живущую за тысячи километров от места описываемых событий свою маму, - если бы не злополучная авария, я сделал бы это вовремя. Поэтому и запомнил, - хоть ночью спрашивай, - эту печальную дату: 18 июля 1985 года.
Телефонная связь не работала, а телеграфировать в институт о случившейся аварии я не стал, ещё надеясь быстро выбраться из передряги. Моё нежелание сообщать о случившемся объяснялось тем, что за последние три года это был уже второй вездеход, утонувший при моём, хотя и косвенном, участии, и мне не хотелось получить в АмурКНИИ совсем не почётное в мирное время звание “истребителя” вездеходов.
Произошла та история тоже на БАМе, и втянутыми в неё оказалось гораздо больше народа, включая нашего руководителя – директора института Валентина Григорьевича Моисеенко.
Вместе со своими сослуживцами тогда я впервые оказался там для работы на титановом месторождении Большой Сэйим на Каларском хребте. Поезда в западном направлении от Тынды ходили в то время лишь до Усть-Нюкжи. На ней мы и сгрузили с платформы свой новенький вездеход. Поселок строителей при станции именовался по-другому - Юктали, как и река, на берегах которой он был расположен, правый приток быстрой и своенравной Нюкжи, петляющей по “голубой долине”, - именно так переводится с якутского её название.
Надо сказать, что поначалу, пока железнодорожный путь ещё не улежался, поезда по строящейся магистрали передвигались медленно, и доходило до того, что проехавшие свою остановку пассажиры, не рискуя разбиться, могли спрыгнуть с поезда на ходу. Мне довелось наблюдать, как мужчина, проснувшийся уже после отправления со станции Кувыкта, чертыхнувшись, взял свои вещички, не спеша вышел в тамбур и уже скоро был снаружи, живой и невредимый, только раздосадованный тем, что возвращаться домой приходится пешком.
Вот на такой скорости мы и ехали на платформе от Ларбы до Усть-Нюкжи, лёжа вповалку в своих спальниках у самых гусениц вездехода под растянутым над головой тентом, - поначалу вездеход был адресован в Ларбу, поскольку информация о том, ходят ли дальше поезда, не была известна даже в Благовещенске.
В Юктали мы основательно загрузились ящиками с тушёнкой, сгущёнкой, завтраками-обедами-ужинами туриста и другими питательными и вкусными продуктами. Слава магистрали в те годы гремела на весь Союз и ближнее зарубежье, представленное тогда странами социалистического лагеря, поэтому в магазинах там, в отличие от других городов и весей нашего необъятного государства, там только птичьего молока не было.
Танкисты грязи не боятся!
Вездеходчиком к нам был прислан Миша Рогов, уроженец Центральной России, бывший мотогонщик и механик-водитель боевого танка в рядах Советской Армии. Он приехал вместе со Славой Римкевичем, который тут же отбыл в Ларбу, где ему нужно было дожидаться В.Г.Моисеенко, затеявшего экспедиционную поездку по рудным объектам прилегающей к магистрали территории.
Миша совсем недавно демобилизовался из армии, где кроме навыков вождения танка, накрепко усвоил закон: “Железное должно ломаться!” Проверяя ходовые качества машины в экстремальных условиях, Миша загнал её в такую даже для вездехода непролазную грязь вперемешку с булыжниками, что у того вырвался “с мясом” задний каток-ленивец. Произошло это совсем рядом с сухой и твердой, только что не асфальтированной дорогой и средь бела дня на глазах изумленных такой дуростью строителей БАМа. Тягач пришлось вытаскивать из грязи, а потом заваривать корпус и менять некоторые детали.
На устранение неполадок ушла масса времени и, что немаловажно, - спирта, который везде и во все времена был безотказной валютой. Надо здесь добавить, что найденный мной сварщик поначалу отказывался делать эту работу даже за спирт, поскольку оказался очевидцем позорного фиаско нашего вездеходчика и не хотел связываться со столь бестолковыми по его мнению людьми, но некоторыми - словесными - аргументами я убедил его взяться за сварочный аппарат.
Сразу после этого инцидента я связался по телефону с В.Г.Моисеенко с предложением сменить водителя на более опытного, - ведь нам предстояли переезды по таёжным дорогам, которые и дорогами-то назвать было трудно, а Миша показал себя зелёным новичком, да ещё с очень вредной для техники идеологией. Договорились всё же испытать его в деле ещё, о чём потом оба сильно пожалели.
С “зализанными” в Усть-Нюкже “ранами”, громыхая траками по гравийному шоссе, вьющемуся вдоль ещё не сданной в эксплуатацию “чугунки”, наш вездеход покатил на запад. Объект наших исследований находился на Имангре, левом притоке широкой и полноводной Олёкмы, и примерно на середине перегона по шоссе нам ещё предстояло пересечь эту “реку, неминуемую в пути”, – именно так
