заметили.
Оставаться на месте смысла уже не было, и мы решили на другой день, все вместе, оставив палатку с некоторыми вещами и образцами, по большой воде спуститься к трассе, чтобы добраться до Дипкуна, и там повторить попытку “арендовать” вездеход. Внутренний голос подсказывал мне, что теперь у нас всё получится. Настроение было приподнятым ещё и потому, наверное, что всё-таки мы не потеряли вездеход, хотя были близки к этому.
Надувная резиновая лодка у нас было одна, да и та трёхместная, но Сергей предложил еще соорудить плот собственной конструкции, несущими частями которого должны были стать шесть надувных матрасов. Предполагалось положить на них связанный веревками каркас из тонких жердей, сверху еще надстраивалась “верхняя палуба” для вещей.
Работа закипела, и к вечеру плот был готов. Наутро каркас накрепко привязали к туго накаченным матрасам, на “верхнюю палубу” сложили спальные мешки на случай, если по пути мы где-нибудь застрянем, собрали рюкзаки с вещами и продуктами и “отдали швартовы”. На плоту с шестами стояли Сергей с Витей, в лодке с веслами сидели мы с Олегом и Ира между нами.
Вода хоть и сильно упала, но оставалась достаточно высокой, поэтому течение сразу подхватило и быстро понесло нас вниз. Наш лагерь, в котором мы провели столько томительных дней, быстро скрылся за крутым изгибом реки.
Тайна чёрной бочки и других посторонних в реке металлических предметов
За тремя или четырьмя поворотами, уже издали, мы заметили лежащий на берегу тёмный предмет, оказавшийся двухсотлитровой железной бочкой. Высадившись подле неё, мы с удивлением узнали свою собственную тару под горючее, под самую пробку заправленную соляркой. Это и был тот самый “слон”, отсутствие которого не заметили накануне.
Подивились мощи воды, сумевшей вытащить бочку из кузова и так далеко укатить её. Отметили место на карте, чтобы потом при благоприятном стечении обстоятельств, а на него мы очень надеялись, заехать на своём вездеходе.
Уже ввиду моста через Брянту - конечной цели нашего плавания – следующий вторым плот с Сергеем и Витей на борту наскочил на торчащий из воды швеллер, по обычному на первый взгляд буруну принятый ими за камень, и вся конструкция оказалась в реке. Вещи не оказались смытыми в воду лишь потому, что накрепко были привязаны к плоту. Единственной реальной потерей был Витин фотоаппарат, безвозвратно погрузившийся на дно. Сразу намокшие спальники стали тяжелы, словно пудовые гири.
Последние триста метров проплыли на аварийном плоту, причалили у автомобильного моста, и едва разобрали плот и “выпустили дух” из лодки и матрасов, как возле нас остановилась вахтовка, и её водитель спросил нас, не в Дипкун ли мы путь держим. Получив утвердительный ответ на свой вопрос, он выразил готовность отвезти нас туда. Насколько можно быстро мы свернули ещё мокрые матрасы, лодку, спальники, затолкали всё это в будку и, попросив водителя завезти нас прямо в гостиницу, отбыли в цивилизацию.
Хозяйка гостиницы, наша старая знакомая, встретила нас, как родных, куда только делась её суровость! От такого преображения она ещё больше стала походить на известную киноактрису с её очаровательной, доброй улыбкой. В первую очередь “Галина” обласкала Иру и выделила ей лучшие апартаменты, нас же поместила в уже знакомую нам комнату.
Слава Советской Армии и Аэрофлоту!
Наутро, сначала развесив спальники на заборе для просушки, посадили Иру в пассажирский поезд до Тынды, откуда в те далекие годы до Благовещенска ходил единственный прицепной купированный вагон, и уже на следующий день она была дома, где её мама уже не чаяла увидеть свою дочку живой и невредимой.Мы же занялись сугубо мужским делом. Сначала же зашли на почту, чтобы убедиться, что междугородний телефон по-прежнему не работает.
Затем уверенной поступью направились в расположение военных железнодорожников. Командира на месте не было, и мы часа полтора потомились в ожидании своей участи. Пока сидели на лавочке, обратили внимание, как на окраине поселка села, а вскоре снова взлетела и взяла курс в сторону Брянты бело-голубая “восьмерка”. Проводили винтокрылую машину равнодушными взглядами, – мало ли их тут летает по своим делам! У меня, правда, мелькнула мысль, что очень скоро вертолет, если ему будет по пути, пролетит над нашим брошенным лагерем.
Появившийся, наконец, полковник внимательно выслушал просьбу, предваренную рассказом о злоключениях, выпавших на нашу долю, и … разрешил нам воспользоваться армейским вездеходом. Совершенно искренне захотелось встать по стойке “смирно!” и воскликнуть: “Слава Советской Армии – освободительнице!”
Кроме самого тягача, нам придали сопровождающего офицера, молодого лейтенанта-казаха, а также солдата-водителя. Уже шла вторая половина дня, но мы не стали ждать утра, заправились горючим, забрали свои вещи из гостиницы и попылили на восток.
Сразу за посёлком за рычаги сел Олег, более уверенно владеющий техникой вождения ГТТ по пересечённой местности, и скорость резко возросла. Дорогу Олег знал хорошо, и очень скоро мы “на всех парах” поднимались вверх по Ильдеусу, затем перевалили в долину Брянты и уже в сумерках стояли на её левом берегу как раз напротив только вчера утром оставленного нами лагеря.
Переезжать на свой берег в быстро наступающей темноте мы не рискнули, – вода показалась несколько высокой, поэтому за два рейса переправились на другой берег в лодке, сварили ужин и поскорее легли спать, чтобы приблизить час, когда осуществится наша давняя мечта, - увидеть свой вездеход на твердой почве.
С утра первым делом перегнали армейский тягач на свой берег, зацепили длинным тросом свою машину, и только тогда отвязали спасительный фал. Затем армейский вездеход с такой легкостью выкатил наш тягач на берег, что стало даже немножко обидно, - мы так долго готовились к этому событию, а всё произошло в считанные минуты. Открутили сливную пробку в днище и, оставив вездеход истекать водой, оправились за праздничный стол.
Едва мы пропустили по первой, из-за невысокого хребта, разделяющего Брянту и Ильдеус, сначала донёсся характерный стрекот, а потом выплыл бело-голубой вертолёт, уверенно взявший курс прямо на дым от нашего костра. Сидя за столом и находясь в эйфории от достигнутого, мы начали приветливо махать пилотам, сидящим за прозрачными стеклами кабины, как бы приглашая их присоединиться к нашему торжеству.
И тут произошло то, чего мы на самом деле никак не ожидали: гигантская стрекоза стала снижаться с явным намерением сесть на речную косу возле нас. Вот она уже рубит винтами воздух в нескольких десятках метров, рискуя поднявшимся ветром сорвать палатку с кольев. В выпуклых иллюминаторах мы видим лица людей и …ба-a!, - я даже протер глаза, чтобы убедиться, что мне не показалось, – знакомые всё лица.
Вертолёт сел на косу метрах в пятидесяти от нашего застолья, рядышком с мокрым тягачом, и из него вслед за вертолётным техником на речную гальку выпрыгнул бородатый Виталий Белоусов, научный сотрудник АмурКНИИ. Потом показались и сопровождающие: инженер по технике безопасности института Василий Павлович Макаров, затем с карабином наперевес Вячеслав Римкевич, активный ликвидатор описанной выше аварии на Имангре и с фотоаппаратом на плече Юрий Беляев, ещё один потенциальный «папарацци».
Уже понимая, чем мы обязаны таким высоким визитом, с виновато-счастливой улыбкой на лице, сразу вдруг вспомнив несчастного Василия из гаршинского “Сигнала”, я воскликнул: “Вяжите меня, братцы, это я рельс отворотил!” Вязать меня “братцы”не стали а только слегка пожурили за столь долгий наш невыход на связь с городом. Мы узнали, что уже второй день наши сослуживцы по всей Брянте искали нас, – это именно их вертолёт мы видели в Дипкуне накануне, где они у местных властей пытались получить какую-нибудь информацию о “пропавшей экспедиции”, - в Благовещенске за нашим отрядом прочно закрепилось это прозвище, поэтому Валентин Григорьевич Моисеенко, обеспокоенный нашей судьбой, выслал поисковую группу на вертолёте в перечисленном выше составе.
Василий Павлович Макаров, был в группе понятно почему, – протокол составлять в случае несчастья; Вячеслав Римкевич, уже побывавший раньше на Брянте и знавший объекты наших работ, был направлен в качестве проводника. Юрий Беляев должен был сфотографировать место предполагаемой трагедии, а Виталий Белоусов осуществлял общее руководство, - пилоты вертолета подчинялись ему, как министру гражданской авиации. За каждым, в общем, были закреплены свои задачи.
Накануне поисковики уже прочесали всю Брянту вплоть до Октябрьского, где нашли замытые дождями следы нашего пребывания и даже видели временно оставленный нами лагерь. Садиться возле него они не стали, а стоящий в воде вездеход сверху приняли за большую каменную глыбу.
На ночь вертолёт вернулся в Тынду, чтобы с утра возобновить поиски, и каково же было удивление всех, когда на месте ещё вчера безжизненного лагеря они увидели горящий костер, кучу народа и два вездехода-близнеца. Мы вкратце рассказали о том, что нам пришлось вынести за эти две недели, потом загрузили в вертолёт ящики с образцами пород и руд, распрощались с сослуживцами, от результатов своих поисков явно испытывавших чувство глубокого удовлетворения, и они улетели в Тынду, а затем в Благовещенск, сообщив по рации с борта вертолёта, что, к счастью, ему не суждено было стать “черным тюльпаном” с грузом-200 на борту.
Хорошо, что кончается без вредных последствий
Задача у нас теперь была одна, – завести двигатель. На наше счастье, вторая, наполовину пустая бочка с дизельным маслом осталась в кузове. Вода хотела утащить и её, но каким-то непостижимым образом бочку расклинило между бортом и поддерживающей тент железной дугой, и она осталась на месте. Кабы не это обстоятельство, то гораздо более легкая, чем обнаруженная на берегу бочка с соляркой, она плавала бы уже где-нибудь в Зейском море, куда, наверное, уплыли две канистры с маслом, исчезнувшие бесследно.
Остаток дня и половину следующего возились с вездеходом. Олег слил отовсюду воду, залил, где положено, масло, а в баки – солярку из армейского тягача. Побывавшие под водой аккумуляторы практически разрядились, поэтому водители воспользовались единственной возможностью заставить работать пока ещё холодный мотор, - рабочим вездеходом принялись таскать наш тягач на тросе по пляжу.
Долго ничего не получалось. Чтобы не нервничать, я удалился в палатку и лёг на спальник, прислушиваясь к доносящимся с каменистого берега звукам. Наконец, -
о счастье! - к рычанию одного двигателя добавился ещё точно такой же, – это завёлся наш, казалось, вечность тому назад захлебнувшийся речной водой вездеход, - для нас этот звук был слаще любой прекрасной музыки и интимного шёпота самой красивой в мире женщины.
Сразу после этого долгожданного момента, не глуша мотор, мы быстро свернули лагерь, погрузились и покинули место, где поневоле провели полмесяца. Добавлю, что через год, проплывая на лодке по Брянте, я высаживался на знакомом берегу, но нашёл там только слабо
