Снежные Королевы

День первый

... Она подошла сразу же после общего собрания студентов, где руководитель практики рассказал о порядке её проведения, а присутствующий на собрании лесник озвучил правила поведения на территории заповедника. База, на которой поселились студенты и пять преподавателей, - два двухэтажных деревянных корпуса и несколько многокомнатных павильонов, - располагалась в живописном сосновом бору на берегу озера. Когда-то она была туристической, но заповедник, аргументируя свои требования многочисленными фактами нарушения туристами заповедного режима, добился, чтобы все строения передали в его ведение, а туристов переселили на противоположный конец озера, где тоже была база, более современная.

"Геннадий Владимирович, можно приходить к Вам по вечерам с вопросами по предмету, а то я чувствую пробелы в своём образовании?" - удивила она меня столь необычной просьбой, что в первые секунды я прямо опешил, ведь в моё время девушки были скромнее.

Спустя много лет на вопрос своего дальневосточного товарища Володи Иванова, как я познакомился со своей первой женой, - её он видел разок месяца через три после нашей свадьбы, - сказал в сердцах: "Да на практике, студенткой, напросилась приходить ко мне на консультации, "по вечерам"", и, помолчав, вдруг неожиданно даже для себя, вовсе и не думая шутить, c горечью добавил: "Но потом так ничего и не спросила".

Володя, правильно и быстро понимающий и ценящий тонкий, на манер английского, юмор, вдруг зашёлся в смехе, схватившись за живот, - только и слышно было с его стороны: "А пить..., а пить..." и, наконец, сумев договорить фразу: "А пить-то и не хочется!", повалился на гостиничную кровать и стал болтать в воздухе ногами - "велосипед крутить".

Сразу понял, что Володя имеет в виду, - свежий тогда анекдот про холостяка, которого все уговаривали жениться, что вот де, станет он умирать, некому стакан воды будет подать, если не сделает он этого необходимого шага в своей жизни. Ладно, уговорили - женился. Родились дети, выросли. Умирает он, вокруг они сидят, супруга, конечно, тоже, - редкая жена не переживёт своего мужа лет на десять, - а он вдруг и произносит ту самую фразу: "А пить-то и не хочется!".

Оценив свою случайную шутку, я тоже присоединился к заразительно хохочущему Володе, чуть не лопнули мы тогда со смеху подобно Пузырю из детской сказки, в которой Соломинка и Лапоть были свидетелями необыкновенной кончины одного из главных героев. Вот уж, поистине, совсем, как и подвигу, в жизни всегда есть место юмору, даже в разговорах о весьма невесёлых вещах.

...Очки, смущение на лице, подчёркиваемое румянцем, - может, действительно хочет пополнить запас знаний, разве сразу разберёшь? Отказать, значит расписаться в своей несостоятельности в качестве преподавателя, а этого я себе позволить не мог. И эта полная неспособность отказывать, если нет очевидной уважительной причины это сделать! Сколько уже настрадался из-за этого!

"Да, конечно, по мере возможности", - в надежде, что постараюсь её, эту возможность, исключить, и все образуется само собой. На этом разговор был окончен, я даже не успел узнать, как зовут студентку, пожелавшую пополнять запас своих знаний по длинным - почти до полуночи - вечерам.

Студентов было человек сорок, более половины из них - девушки, поэтому не удивительно, что я видел её, как бы впервые, попробуй сразу всех запомнить, хотя с этой группой я и "валандался" уже несколько дней, ведь нужно было всю эту ораву перевезти на Южный Урал из Крыма, где они проходили практику по другому предмету.

Нескольких, правда, уже знал неплохо, ведь, едва я поступил в аспирантуру, на кафедре мне сразу навесили нагрузку, благо, почти по специальности - проведение студенческого кружка. Определились постоянные "ученики", больше почему-то девушки. Одна из них, Наташа "Маленькая" - так ласково звали её из-за небольшого роста её сверстники, - мне нравилась.

Иногда казалось, что Наташа знает предмет не хуже меня, а её умению излагать эти свои знания даже завидовал. Впрочем, не только ей. В кружок ходили еще три умницы: Таня, Аня и Лена, которые делали великолепные доклады. Некоторые ребята тоже не отставали.

Для сообщений на разные темы я приглашал преподавателей кафедры, всегда откликавшихся на просьбу прочитать лекцию, - жизнь в кружке кипела, мне лишь, не прикладывая особых усилий, нужно было слегка регулировать этим процессом. Слава о моих успехах в кружковой работе поползла по факультету, меня стали просить поделиться опытом по раскрутке инициативы студентов в совсем необязательных для них мероприятиях.

Два первых вечера я попросту не появлялся в своей отдельной комнатке длинного жилого павильона до полуночи, но не потому, что скрывался от Ольги, - так, оказывается, звали "записавшуюся на консультации" студентку. Мне было неведомо даже, приходила она или нет, и только потом от неё же узнал, что приходила.

Оба эти вечера вместе с тремя студентами-рабфаковцами, поступившими на факультет уже после службы в армии, на лодке-плоскодонке, откуда-то взятой одним из студентов - жгучим дагестанцем Фируддином, которого однокурсники звали Федей - через всё озеро мы плавали на танцы на действующую турбазу. Гребли по очереди и через полчаса оказывались на месте.

Шестью годами раньше, ещё студентом, я уже побывал здесь, - в зимние каникулы, когда мороз сковал озеро прозрачным льдом, а сосновый бор вокруг был завален пушистым, разноцветно искрящимся снегом. Отведав вместе со своими друзьями цвета крепкого чая хмельного "Ерофеича", в валенках, джинсах и жёлтом свитере с повязанным поверх него шейным платком, я лихо отплясывал под веселую песню: "...Потолок ледяной, дверь скрипучая, за шершавой стеной тьма колючая, как шагнёшь за порог, - всюду иней, а на окнах парок - синий, синий...", знакомился с девушками, болтал с ними о какой-то весёлой ерунде, всё было, как в доброй зимней сказке. Потому и откликнулся на предложение Фируддина сплавать на танцы, - хотелось оживить в себе то ощущение юношеской бесшабашности, сменившееся в годы обучения в аспирантуре озабоченностью не столь уж отдалённым будущим, ведь срок её окончания с каждым новым днём неумолимо приближался ровно на сутки.

Сначала три раза подряд я станцевал с девушкой из местной молодёжи, живущей на примыкающей к озеру станции. Проявляя свои недюжинные знания этикета, улыбаясь сквозь усы, совсем недавно вместе с бородой отращённые в экспедиции на Дальний Восток, сразу объявил: дабы не обидеть даму, ангажирую её сразу на три танца. Дама была не против такой перспективы, только, лукаво улыбаясь, спросила как бы разочарованно: "А почему только на три?"

Против наших совместных танцев был только какой-то парень, видимо, её кавалер. Два танца он ещё терпел, уже на втором, правда, метнул на меня уничтожающий взгляд. Когда же его девушку, уже в третий раз подряд, пригласил без умолку болтающий бородатый тип, кровь у него вскипела. Его едва успели схватить толпившиеся рядом с ним друзья, тоже весьма прогрессивного - пролетарского - вида.

Краем глаза я заметил недружественную реакцию парня и понял, что на третьем танце надо обязательно заканчивать, что, впрочем, и собирался сделать. Несколько блефуя, - силы были явно не равны, даже если кликнуть всех рабфаковцев, расползшихся по танцплощадке, - попросил девушку удержать своего знакомого от каких-либо враждебных действий из-за весьма неблагоприятного для него и всех его друзей исхода конфронтации. Она пообещала всё уладить. Закончив танец, довел её до места и, поблагодарив, сдал на руки взбешённому ухажеру, который сразу остыл, услышав почтительную речь: "Ничто не даётся так дёшево и не ценится так дорого, как вежливость!"

Больше решил судьбу не испытывать и перешёл на противоположный конец открытой танцплощадки, - компания станционных парней была весьма многочисленна и ими, наверное, уже начал было составляться проект под кодовым названием "А пусть к нашим девкам не пристаёт", но своими действиями я их полностью обезоружил. Правила этикета я полностью соблюл, принципами не поступился, - можно было с честью покидать поле несостоявшейся битвы.

Не находя партнерши, несколько танцев я пропустил и вдруг увидел одиноко стоящую девушку с необыкновенно знакомым лицом, - молодая вожатая из пионерского лагеря, расположенного на том же берегу, что и действующая турбаза, оказалась удивительно похожей на мою первую, ещё школьную, любовь, словно её сестра - близнец. Снова завёл свою песню о правилах этикета, но потом ни я, ни Вера, - её имя я знал уже через полминуты, - танцы не считали, и не отходили друг от друга до того самого момента, когда по репродуктору объявили, что танцплощадка под открытым небом закрывается.

Девушка, всколыхнувшая вдруг глубинные пласты моих воспоминаний, заторопилась на машину, привезшую её с подругами. Предложил ей совершить с нами путешествие до пионерлагеря на лодке, ведь было почти по пути, - он располагался через относительно узкую часть озера прямо напротив бывшей турбазы, ставшей пристанищем для нас. Не удивительно, что она отказалась, но многообещающе сказала на прощание: "До скорого свидания!"

Поразительное сходство Веры с первой любовью стало достаточным обстоятельством, чтобы мне захотелось увидеться с ней вновь. Но в следующий вечер на танцах её не было, а приехавшие подруги сообщили, что она дежурит по лагерю, и велела кланяться в надежде на будущие встречи.

На следующий день вся практика на машинах отбыла с двумя ночёвками в соседнюю область для ознакомления с отдаленными объектами. По возвращении на базу в первый же вечер, затянувшийся до полуночи, Ольга пришла в мою комнату на первую "консультацию", закончившуюся так, как она и желала с самого начала: "Salus cum sola otare non cogitabunter "Pater Noster"" - "Мужчина с женщиной наедине не прочтут "Отче наш"".

Потом она вдруг разрыдалась и призналась в своей ко мне большой любви, - внутри неё жила актриса, никогда не покидая своей оболочки, не единожды довелось мне присутствовать при её глубоком погружении в роль, сопровождаемом взрывом эмоций и страстей. Много позже услышал весьма подходящий этому случаю анекдот о французе, который утром спросил свою девушку: "Ты почему не плачешь? Все русские девушки плачут и говорят: "Теперь ты меня будешь б...ю считать"". Ольга исполнила только первую часть этой программы, заменив вторую признанием в любви.

...Ольга была недурна собой. Как по манерам поведения, так и внешне - копия Лолиты из снятого почти через двадцать лет одноимённого американского фильма. И вела она себя так же. Было не удивительно, что, как когда-то господин Гумберт Гумберт, я быстро потерял голову, ведь в присутствии сего чрезвычайно полезного предмета на плечах, никогда бы не стал иметь дела с девушкой, которая, даже не представившись, фактически запросилась в постель к незнакомому мужчине, - кто даст гарантии, что то же самое она не будет делать позже с другими, уж она-то точно не станет их давать?

На танцы я больше не плавал. Один из рабфаковцев- партнёров по лодочным