главный режиссёр. Наши спектакли – спектакли одного актёра. Мы рассказываем о жизни известных людей… У нас есть спектакль «Паганини». Паганини играю я.
Илья мельком посмотрел на актёра. Паганини? Скорее он сам похож на Паганини с его опущенным плечом… А этот высокий, стройный, хотя и не очень молодой директор театра мало похож на Паганини. Ничего общего…
- Переходите к нам… Конечно, гонорары не будут высокими, но Вы не будете играть «Мурку». Вы будете играть музыку Паганини… Я веду монолог, словно сам с собой или диалог с кем-то невидимым. А Вы… Вы будете играть. Вас осветят так, что будет виден только силуэт и скрипка, играющая скрипка в Ваших руках… Впрочем, если Вы не хотите…
- Я хочу, - ответил Илья.
Театрик располагался почти на окраине в небольшом подвальном помещении. Зал был крошечный, рассчитанный человек на двадцать- тридцать.
- Это камерный театр, - сказал Золин.- К нам ходит только изысканная публика…
Актёров было тоже немного и, практически, каждый из них играл только один, свой моноспектакль. Был спектакль об Эдит Пиаф, тогда за кулисами звукорежиссёр запускал её плёнку - фонограмму. Эдит играла актриса, действительно похожая на маленького, встрёпанного воробышка. Он обязательно приходил на этот спектакль, слушал длиннющий монолог Эдит, монолог-воспоминание, и думал о том, что эта актриса не просто талантлива, она гениальна… Может, это казалось только ему. Может быть, ему казалось, что их судьбы похожи – маленький заштатный театр и большое чувство… О себе он не мог сказать «талант», он избегал этого слова.
Спектакль о Паганини он тоже любил. Золин несомненно был талантлив. На сцене было натянуто белое полотно, Илья стоял за полотном и свет был поставлен сзади, так, что виден был только его силуэт. Силуэт и скрипка. Музыка Паганини заполняла весь спектакль. Иногда нужно было играть совсем негромко, фоном, когда шёл монолог актёра. Иногда, когда по замыслу автора пьесы, Паганини углублялся в размышления, то есть попросту молчал, скрипка Ильи звучала в полную силу и была слышна в каждом уголке маленького зала…
А потом… Потом случилось то, что случилось…. Актриса, игравшая Пиаф, была женой Золина. И однажды она ушла от него. И из театра тоже ушла. Она уехала. Уехала с новым мужем, навсегда.
Золин сник. Обычно уверенный в себе, он как-то разом потерялся. Видимо, эта женщина много значила для него… Спектакль о Пиаф, конечно, сняли. Заменить актрису было попросту некем. Говорили, что Золин стал пить. Однажды он даже на репетицию пришёл нетрезвым и почти сразу же ушёл. Актёры, которых и так не было много, постепенно стали покидать театр. В зале, на спектаклях, иногда сидели не более десяти человек зрителей…
Илья тоже ушёл из театра. Нового места работы не было. Он решил съездить в родной город. За столько лет увидеться, наконец, с дядей, с братьями. Они почти не переписывались, дядя не любил писать писем….
К дядиному дому он подходил, не спеша, попутно разглядывая, узнавая и не узнавая знакомые места. Во дворе дядиного дома было тихо, нигде не висели верёвки с многочисленной выстиранной ребячьей одеждой, да и сам дом в чём-то немного стал другим…
Во дворе по кругу на трёхколёсном велосипеде ездил темноволосый мальчуган. Илья открыл калитку. Видимо, заметив его из окна, во двор поспешно вышла молодая женщина.
- Добрый день! Вы… Вы Илья? – спросила она.
- Да… Добрый день.
- Вы, наверное, хотели видеть дядю Исаака? Но они не живут здесь больше… Они уехали. Мы купили у них этот дом…
- Уехали?
- Да. Они живут теперь в другой стране… На исторической родине…
- Давно они уехали? – растерянно спросил Илья.
- Нет. Только год. Подождите! – воскликнула она, видя, что он медленно повернулся к калитке.- Он оставил Вам письмо. Сейчас.
Она снова вошла в дом и, выйдя вновь, протянула ему конверт и газетный свёрток.
В конверте было короткое письмо. «Мой мальчик, я знаю, что рано или поздно ты придёшь в свой дом. Я знаю также, что удача так и не показала тебе свою улыбку. Лучше бы вместо скрипки я подарил тебе ножницы и выкройки… Если захочешь, ты найдёшь нас. В свёртке то, что принадлежит тебе. Тебе это нужнее. Твой дядя Исаак»
Он развернул газетный свёрток. Там были деньги. Дядя не потратил ни одного рубля из того, что он посылал ему…
Илья Наумович вздохнул. Хватит воспоминаний.
На дядины деньги (а вернее, на его собственные) он купил билет в далекий-далёкий город. Может быть, там и поймает он эту самую улыбку удачи…
В единственный в городе симфонический оркестр его не приняли. Несмотря на знаменитую Консерваторию. Хорошо, что хотя бы в ГОРОНО не отказали. Он создаст ансамбль. Пусть дети будут разного возраста, с разными способностями, это даже интереснее. Дирижировать он всё-таки будет сам. Такой ансамбль без дирижёра не сыграет. Нужно посетить музыкальное училище или хотя бы ближайшую музыкальную школу….
Глава 4.
… Начало сентября было ясным и солнечным, словно давая вернувшимся из лагерей и от бабушек школьникам догулять ещё чуть-чуть, ведь этого «чуть-чуть» всегда и не хватает… А сегодня с утра серый моросящий дождь, как нарочно, право. Сегодня открываются все кружки. Уже к десяти утра придут кружковцы, и у них тоже будет нечто вроде знакомства с руководителями, ну, такой праздник… Это Мария Алексеевна придумала сама. Никогда ещё не было такого торжественного открытия кружков, а теперь пусть будет. Даже, может, традицией станет… Она ещё раз перелистала тетрадь, где вахтёры на нужных страничках записывали желающих. Страничку, где записывали в ансамбль скрипачей и виолончелистов, она открыла последней, тяжело вздохнув. Неловко перед кружковцами, а уж как перед Ильёй этим…
Но… Что это? Сколько? Двенадцать скрипачей, два виолончелиста? Этого не может быть! Откуда? Она ещё раз вчиталась в фамилии кружковцев. Боже ты мой! Тут и её Наташка! А ничего не говорила! И Света, дочь директора Дома пионеров, Наташкина подружка… В музыкальную школу чуть не палками гонишь, а тут… Надо же!
Она вышла в полупрозрачный холл, одна стена которого была полностью стеклянной.
К зданию Дома Пионеров уже тянулись кружковцы, пёстрые и чёрные зонты мелькали тут и там, постепенно стекаясь к входу в Дом.
Открытие прошло успешно. Выступил даже директор завода, пожелав коллективам стать «самыми знаменитыми в городе». После этого были представлены все руководители кружков, вся администрация Дома пионеров и даже вахтёр Иван Ильич. Потом, гомоня, кружковцы разошлись по своим кабинетам, где должны были состояться их первые занятия.
Мария Алексеевна тихо подошла к дверям, за которыми собрались скрипачи, и даже потихоньку заглянула в щёлочку приоткрытой двери. Да, кружковцы были, действительно, разного возраста… От почти «дяденек», заканчивающих в этом году своё образование, до шестилетних малышей. «Как он с ними справится?» - пожала она плечами. Ладно, с Наташкой дома поговорим…
- Мама, да ты что! Это же сам Штерн!- возмущённо сказала Наташка.- Это же его «Этюд» я едва не провалила в прошлом году на отчётном. Он сказал, что он труден для меня, мне просто ещё рано… Но можно адаптировать…
- Композитор… Штерн?
- Конечно, он же не учитель музыки, мама! Его нигде не берут, наверное… Он внешне не очень красивый.
«Не очень… Мягко сказано…» - подумала Мария Алексеевна. Но как же стыдно, как стыдно, господи…
- У тебя есть… его нотный сборник?
- Да вот же он, мама! Конечно, там не так много произведений, но он не все ещё и издал…
- Вы что разговаривали об этом?
- Нет. Это нам Анна Андреевна сказала, ну, она у меня теперь по специальности вместо Иван Саныча…
- А о чём же вы разговаривали так долго? Ваш кружок задержался дольше остальных.
- О программе. К юбилею завода. Мы будем играть три произведения. Представляешь, сначала самые малыши, он им специально что-то напишет, чтобы справились… Потом мы – шесть скрипок и две виолончели. У него есть такой Концерт небольшой, для шести скрипок и двух виолончелей. Это самые старшие будут играть, очень ответственно, а все вместе мы будем играть, может быть, даже Вивальди, - гордо сказала Наташка.
- Это же сложно… маленьким!
- Ну, малыши, может и не будут… Хотя, мама, он всё может, понимаешь всё! Он же и аранжировщик классный, и инструменталист! Он всё переложит… Может, что-то придумает для маленьких. Хотя бы по две нотки, - улыбнулась Наташка.
- Знаешь, в чём сложность? – продолжила она. – Мы же все из разных музыкальных школ, от разных преподавателей… У нас школы разные. Намучается он с нами… А Анна Андреевна сказала, как же нам повезло…
В голосе её четырнадцатилетней Наташки звучала такая теплота и забота, что ей опять стало стыдно.
« А мы-то… Кто пойдёт к нему?.. Фу, какой стыд!»
К юбилею завода готовились с размахом. Дворец культуры даже пригласил самых настоящих артистов, а не только самодеятельность. А уж самодеятельные номера отбирали так тщательно, что Мария Алексеевна сбилась с ног. Просматривали по нескольку раз, приглашали и кого-то из управления культуры…
Все три номера скрипичного ансамбля Дома пионеров прошли этот жёсткий отбор.
Глава 5.
Нина Васильевна Казаковцева, начальник районного Управления культуры, рассеянно просмотрела почту. Всё это может подождать…. Так… А это что за письмо? Господи, как же она забыла! Это же приглашение! Приглашение на юбилей завода «Дизель», где работает её муж . Ах, ты, упустила она момент, ведь хотела проверить работу струнного ансамбля в Доме пионеров, да так и закрутилась, дел накопилось, запамятовала…. Ну, ладно, вот там на концерте завтра всё и увидит. А, может, уже и не существует никакого ансамбля.
Дом Культуры был тожественно и празднично украшен. Везде висели плакаты и транспаранты «Слава КПСС», «Слава Труду», «Слава передовикам производства» и ещё какие-то… Фойе было украшено воздушными шарами, фотографиями передовиков, стояли стенды с историей развития завода. Вот возле них и было больше всего народу, находили на многочисленных фотографиях себя, друзей, вспоминали… Настроение у людей приподнятое, праздничное.
Нина Васильевна вышла из машины, и, отпустив шофёра, влилась в круговерть из нарядных людей, весёлого смеха, восклицаний и ожидания чего-то необычного.
Александр Степанович Сиверцев, директор Дома пионеров, вынырнул откуда-то неожиданно.
- Нина Васильевна, день добрый! Уж извините, что не встретили Вас, закрутились…
- Ничего, Александр Степанович, - улыбнулась она, - я же не Ваша пионерка, не заблужусь... Вот хочу стенды посмотреть, мой ведь тоже здесь работает…
Это «мой» прозвучало так по-бабьи, что она слегка смутилась. А, да ладно.
- Ваши коллективы готовы, Александр Степанович? - спросила, чтобы скрыть смущение.
- Готовы! Ой-ой, не сглазить! Сейчас сами увидите и наших, и Дома Культуры… Пойдёмте в зал или ещё стенды посмотрите? – улыбаясь, спросил Сиверцев.
- Пойдёмте в зал… Стенды ведь не убегут? – она рассмеялась. Ей тоже передалось его хорошее настроение и какое-то радостное ожидание…
В первых рядах сидели представители обкома, горкома, райкомов партии и даже, кажется, комсомола. Она не всех рассмотрела, хотя знала почти всех. Мужа она тоже заметила в первых рядах – там же сидели и передовики производства,
