кисло-задумчивую физиономию.
— Что ты морщишься, как кривая нелинейная функция? Полный вперед!
Прежде, чем двинуться в путь, все четверо для чего-то поправили на себе красные ленточки с броской надписью «Выпускник 2013». Теплее от этого стало, что ли? Лединеев вдруг подумал: а что если просто поменять цвет? Ленточку сделать черной, а надпись белой… и ужаснулся от столь нелепой мысли. Первым шел Косинов, уверенный, что примятая трава непременно выведет к дороге. Далее следовал Квашников, уверенный, что впередиидущий как минимум знает куда идет. Третьим передвигался восставший из тлена ночи Зомби, в свою очередь уверенный — уж если Иваноид с Косинусом идут впереди, то оба наверняка разберутся в верном направлении. Последним, пошатываясь, плелся Лединеев, ни в чем не уверенный, смотрящий на окружающий мир стеклянным взглядом сквозь стеклянные очки. Иногда он икал и сквернословил математическими формулами.
— Слышь, Косинус, а вы с Маринкой как, разбежались? Я слышал, даже со скандалом. — Контагин подумал, что болтать о чем-нибудь бренном всяко лучше, чем двигаться молча как затворники.
— Плюнь себе в рожу! У нас все только наладилось.
— А вы знаете, — Контагин обратился ко всем, — что Маринка сказала, когда с ним познакомилась? Я была «почти» девственницей.
— Зомби! Закрой свой трухлявый рот!
— В таком случае, коллеги, — неожиданно подхватил тему Лединеев, — я был почти Нобелевским лауреатом, когда на олимпиаде решал задачи по математике! — Вундер заржал, польщенный, что его фраза удачно вписалась в диалог. Потом одна нога подкосилась, и он так же удачно вписался в ближайшие кусты шиповника. — А… черти…
— Я Маринку со второго класса знаю, — Контагин все не унимался, — она…
— Слушай, Вундер! — резко оборвал Косинов. — А как по научному послать человека на хрен? Только, чтоб корректно все звучало.
— Я знаю! — Квашников, словно на уроке, вытянул руку в перед. — Отправить в Экстремальное Эротическое Путешествие.
Лединеев вновь пьяно заржал.
В общем, примерно так они и шли… Первопроходец Косинов как нельзя удачно вписывался в антураж окружающего леса. Его долговязая фигура считалась почти своей среди высоких сосен, макушками подпирающих тяжелое небо. Квашников отставал шага на два, не больше. Он был чуть пониже ростом, зато куда более взбитый, с накаченными почти деревянными мышцами, да еще и бритый под скинхэда. Немудрено, что он и являлся негласным лидером группы. Есть одна-единственная вещь, которой стеснялся Квашников — это веснушки на лице. Представьте: здоровый детина совершеннолетнего возраста и с веснушками! А чего уж точно он НЕ стеснялся, так это своих огромных кулаков, которые был готов применить, как только ему напоминали об этих самых веснушках. Летом он усердно загорал, и тогда ультрафиолетовые лучи творили чудо, его детский изъян становился почти незаметным. Прозвище ему приклеили еще в младших классах. Несмотря на то, что в двадцать первом веке ренессансом возникла мода на старые русские имена, друзья и одноклассники рассудили иначе: простенькое «Иван» как-то не уживается с их высокотехнологичным миром. Таким образом Квашников Иван Федорович превратился в гламурного Иваноида. Были еще варианты: Иван_001.RAR, Иванэйшн, Айван First.
Сейчас он задумчиво шел, пыхтя очередной сигаретой из ресурса «Pall-Mall».
Где-то далеко-далеко, на самой окраине слуховых галлюцинаций прокуковала кукушка. Ровно три раза.
— Ого, кому-то из нас три года жить осталось, — Контагин задумчиво почесал за ухом, и его растрепанная шевелюра еще больше вздыбилась.
— С чего ты взял? Может, эти три года надо раскидать на всех четверых… — усомнился Квашников и добавил уже громко: — Эй, кукушка! Ну не жмоться, поку-ку-куй еще!
Эхо его голоса обертоном прокатилось по лесу, отразилось от звуконепроницаемых горизонтов и с затухающей амплитудой вернулось назад: «еще… еще… еще…». Но птица почему-то обиделась и замолчала. Вместо нее квакнула какая-то болотная стерва, резко переменив настроение момента — с лирического на мутно-прозаическое.
— А?? Чего говорите?.. — Лединеев изрядно отстал и не расслышал темы, а не расслышанное к тому же еще и не понял. Его бежевый костюм после нескольких падений был в каких-то колючках, а ярко-оранжевый галстук, словно кричащий: «я совсем не в тон к белой рубашке», качался туда-сюда, как стрелка свихнувшегося компаса. Да, Идеальномыслящий был пьянее всех остальных вместе взятых.
Шелест травы отражался в ушах шепелявым многоголосьем, надо заметить — довольно приятным для слуха. Сосны, вечные стражники тайги, заметно поредели, точно стража куда-то разбежалась, завидев опасность. И лес теперь охраняли когорты кустарников, приблудившиеся рекруты-сорняки, да одинокие волонтеры в виде карликовых деревцев. Ветерок капризно менял направление, пытаясь всех запутать, а может просто хотел подурачиться. Время от времени кто-нибудь спрашивал Косинова: «а мы здесь точно шли?», и слышали в ответ одну и ту же фразу: «да точно, точно…». Без вариаций и никчемной напыщенности. Точно — значит, точнее не бывает. Лединеев бормотал себе под нос нечто неразборчивое, в звуковой ряд которого иногда вставлял свое любимое «я умен!», и в качестве контрольного подтверждения: «я очень умен!»
А дороги вот все никак не наблюдалось…
Пастельные, отчасти даже невразумительные тона зелени резко сменились чернотой выжженной земли. Всюду валялись потухшие головешки дров, горы сажи и осевшей копоти. Огромное пятно цвета маренго (черного с серым отливом), вносило явную дисгармонию в утреннее торжество. Похоже, на этой поляне жгли не просто костерок, а кострище из Кострищ.
— Здесь атомную бомбу, что ли, взорвали? — Контагин зачем-то присел и поднял одну головешку. Казалось, она тотчас отразилась в его глазах, так как глаза у Зомби от природы были черные как смоль.
Квашников чувствовал, что теряет самообладание:
— Не знаю, взрывали ли здесь атомную бомбу, но одно знаю точно — нас тут раньше не было… Косинус! Сволочь ты тригонометрическая! Куда нас завел?!
— Так, парни, не нудите, сейчас разберемся… Так-так… солнце сегодня вставало на востоке, потом двигалось к западу… кстати, где сейчас солнце? А, вон оно! — Косинов радостно ткнул пальцем в светило, и то обласкало его лицо бархатными бликами. Глаза вспыхивали глянцевой синевой всякий раз, когда он поворачивал куда-нибудь голову. — Значит, нам надо двигаться от траектории солнца по собственной траектории… — Выставленный в Неизвестность указательный палец прочертил по воздуху невменяемые пентаграммы и застыл на месте. — Парни, кажется, я запутался…
— Пинзаданза! — патетически рявкнул Контагин и швырнул головешку в яркий сумрак утра.
— Вундер, ты что скажешь? Кто из нас четверых Идеальномыслящий, в конце концов? — Косинов мастерски перевел стрелки на другого персонажа, и весь центр внимания как бы автоматически сместился в сторону пьяного в дифференциал математического гения.
Лединеев поправил свой пестрый галстук и, пошатываясь, выложил для всеобщего слуха:
— Вы… вынужден не согласиться с вашими выводами, коллега. Ик… Они априори — бессмысленны по определению Бессмысленности. Апостериори — бесполезны, так как минувшие века уже доказали их бесполезность. Солнце, да будет всем известно, движется по неведомым небесным сферам… — Галстук для чего-то был снова тщательно поправлен.
Квашников уже взбесился не на шутку:
— Слышь, мастер словесного поноса! Завязывай сорить заумными терминами, хоть бы раз чего по делу сказал! А тебя, Косинус, я сейчас поколочу немилосердно! — и он уже принялся демонстративно закатывать рукава.
— Туда надо идти! — Косинов как-то резво вытянулся, превратившись в указательный столб, его правая рука властно определила нужное направление. Примерно в такой же позе стоял некогда Владимир Ильич, указывая заблудшему пролетариату путь к светлому Будущему.
— Откуда ты знаешь?
— Знаю и все. Идите за мной…
И вновь шуршание травы да мельтешение сосновых веток. Легкая перемена настроения даже отразилась на погоде: хвойные запахи лишились приятной хмели, декоративные облака всего лишь переместились с места на место и тем самым затушевали солнце, и без того слабый ветерок утих, нырнув в ближайшее дупло дерева, а лес — как следствие — погрузился в полумрак релаксации. Теперь наконец-то сосны могли расслабить свои ветви и просто отдохнуть от собственного бытия. Века закружились в минуты, и сами эти минуты отразились в незыблемых веках.
— Люди, люди! — обратился Зомби к остальным. — Я вот не пойму… вернее, не помню: а че мы домой на машинах не поехали, как все нормальные люди?
На упитанной физиономии Квашникова попыталась проявиться саркастическая ухмылка:
— Да потому что кое у кого наглухо не завелась «Лада» — свет ее! — «Эллада».
— А, ну да… Не мог Плаунин нормальную тачку купить!
— Чего же ты сам не «купить»? У родаков денег навалом, да и отношения у тебя с ними нормальные.
— У меня причина уважительная.
— Это какая?
— Мне лень.
Поверхность пошла слегка под откос, и закон гравитации принялся сам подгонять инертные тела четверых путников.
— Он даже костюм себе путевый не может купить! — крикнул вдогонку Лединеев, все никак не налюбуясь на свой праздничный галстук.
— Помолчите, смертные! Зомби сам знает во что ему одеваться и как ходить. — Контагин еще больше взъерошил копну волос на голове, столь ярким жестом декларируя: «а нате, выкусите, и плевал я на инакомыслящих!»
— Зомби, а когда у тебя девушка появится? — Лединеев разговорился явно не на свои темы. Он даже не подумал, что этот укор с тем же успехом мог быть адресован и ему.
— Пока не найду ту, ради которой стоит бросить компьютерные игры…
— Понятно. Муж-жик! Уважаю.
Неутомимое солнце все же распалило облака, прогнало их прочь с царственного пути, и те, свернувшись скромными клубочками, разбрелись по разным горизонтам. Лес снова окатился пафосом дневного света... Сколько времени они уже слоняются по тайге? На часах мироздания было примерно десятая часть небосклона, на часах в телефоне меняются скучные и никому ненужные цифры, а ручных часов уже давно никто не носит. Время, кажется, лишилось собственной ориентации и неразборчиво петляло в координатах пространства. Местами почва стала проседать, выпуская на поверхность муторную суспензию, а болотистый запах все настойчивее пробивался сквозь завесу хмели. Косматая трава нахально цеплялась за ноги и, будь у нее вместо листьев пальцы, давно б утянула незадачливых путников в мир подземный. Потом пошли заросли тальника, через которые пробирались реально как «сквозь тернии», да еще и с элементами слэшера. Только вместо мечей простые деревянные пал…
— Мудрена МАТЬ! — Квашников, не выдержав испытания судьбы, навернулся в какую-то лужу… затем поднялся, уныло посмотрел на некогда парадные брюки и принялся растирать грязь одной ладони о грязь другой. — Косинус! Все бедствия в мире из-за тебя! И кто меня теперь таким замуж возьмет?
Он еще долго бурчал, пытаясь сопливым носовым
