хромой.
Жили где-то в зазеркалье —
Без заботы, без печали.
Им сказали: все в порядке?
Поиграли бы вы в прятки!
Так и жизнь пройдет быстрей,
И помрете веселей!
И мышата зарезвились,
Запищали, закружились!
Носятся, разинув рот,
Взад-вперед да взад-вперед…
Им явились песни, пляски,
Даже некто в сшитой маске —
Яркий, пестрый, без мозгов:
Непонятно — кто таков.
А до этого — другой,
Весь суровый, волевой,
Друг воды и друг ветров:
Непонятно — кто таков?
А еще один — весь мрачный,
Да по жизни неудачный,
Без движения и сил —
Первым двери отворил.
Пленник собственных оков:
Непонятно — кто таков?
И резвились те мышата,
И стучали по палатам,
И искали бесполезно
Эту палку из железа.
Но не будет путь пройден,
Пока Шторм не завершен…»
Подумать только! Косинов на одном дыхании выложил это, скажем так… стихии творение и даже ни разу не запнулся. Огромный набор корявых букв приобрел звук, душу и смысл — какой-никакой. Впрочем, чему дивиться — с русским языком и литературой у него всегда был паритет. Он же первым и высказал мнение:
— НЕ Маяковский, однозначно!
— Хрень! — резюмировал Квашников и вяло махнул рукой.
— Гениально! — Контагин несколько раз хлопнул в ладоши. — Интересно, книжные издатели много бабла отвалят за этот труд? — И потом резко переменил тему: — Пойдем отсюда, а? Хватит уже.
«Поэма» анонимного автора вновь отправилась в почтовый ящик: кому-то же она предназначалась... Настроение с каждой минутой, не смотря на поэтический контекст, становилось все более пресным: последние остатки хмели улетучивались из сознания, вынуждая глядеть на все трезво и прагматично. Квашников вынул очередную табачную боеголовку из арсенала «Pall-Mall» и смачно затянулся:
— Пока дым гуляет у меня в легких, я добрый. Косинус, думай что делать дальше.
— Давайте хотя бы на второй этаж поднимемся, раз уж мы здесь.
Надо сразу заметить, что на следующем этаже было чуть светлее, чем в самом низу. И это маленькое чудо творила простая сорокаваттная лампочка, криво вкрученная в черный патрон и лишь слегка заляпанная поволокой осевшей пыли. Но более никаких сюрпризов: те же самые три железные двери с предсказуемо меняющимися номерами — 4, 5, 6. Нехитрая математика подсказывала, что всего в здании находятся пятнадцать квартир — наверняка малогабаритных и вряд ли представляющих материальную ценность в самом эпицентре вселенской глуши. Около двери №5 был обнаружен наконец электрический звонок — как маленький фетиш существующей где-то цивилизации.
— Я нажму, я! — Контагин вызвался добровольцем и всей пятерней надавил на кнопку.
Раздался крайне неприятный звук, словно где-то неподалеку включили дрель и принялись испытывать ей психику окружающих. Да… с термином «цивилизация» вышел явный перебор. Минуты три Зомби и звонок состязались друг с другом на выдержку нервов, но из квартиры номер пять так никто и не вышел. В остальные двери просто постучали. И все мертво. Квашников к тому времени докурил почти до фильтра и отправил рдеющий бычок в сторону третьего этажа, потом невнятно произнес:
— Послушайте, гуманоиды, что-то здесь не так: не склеивается картинка. Если бы неподалеку от нашего города, да еще в самой нелепой глуши, стояла пятиэтажка, об этом давно бы уже все знали. Округа излажена вдоль и поперек: нами же излажена да нашими пацанами. Кто-нибудь наверняка бы уже наткнулся на это чудо. Мой дядька одно время работал егерем в здешних лесах, и о чем-то подобном я ни одного слова от него не слышал… Помню, ходили байки про какой-то старый заброшенный аэродром, но он даже это опровергал. Не могли мы на машинах слишком далеко уехать… Сколько мы ехали?
— Минут пятнадцать, не больше. — Косинов вздохнул и утомленно прислонился к стене. — К чему ты вообще клонишь?
— Да ни к чему, просто размышляю вслух. — Квашников слегка повернул голову, и свет лампочки отразился в его карих зрачках созвездием из двух бесконечно удаленных звезд. — Пошлите-ка на хрен отсюда. Выше подниматься нет смысла.
— Сильно сказано! Идем! — Контагин сделался впередиидущим, и этим фактом вызвал невольные смешки позади себя.
— Зомби, у тебя весь зад в каком-то мазуте! Ты че, нефтью гадишь в окружающую среду?! Нечисть же ты, Зомби! — Иваноид многозначно покачал головой — мол, с кем я связался?
Усердное отирание джинсов рукой ни к чему не привело.
— Да ладно, девки все равно не увидят… и, к сожалению, не оценят.
Смех прекратился ровно в тот момент, когда Контагин с округлевшими глазами почему-то вновь поднимался по лестнице и был чем-то всерьез взволнован:
— Смертные! Что-то не пойму… дверь не открывается. Защелкнулась, что ли?
— Скажи, что придуриваешься! — Косинов сплюнул в бетон накопившуюся горечь. — Все, шутки закончились, я обещал вас вывести из леса, я…
— Иди для начала дверь открой! Уже раз вывел!
Все трое ломанулись к выходу, нервно толкая друг друга, как будто последний опоздает навеки. Дверь пытались отдирать аж тридцатью пальцами одновременно, расшатывали, долбили, искали какую-то кнопку, но железобетонная преграда не представляла из себя ничего, кроме банального железа и банального бетона.
— Да не может быть! Назад путь всегда свободен! — Квашников принялся стучать огромными кулаками по бесчувственному металлу. — Вундер!! Ты нас слышишь?! — Три глухих удара диссонансом поколебали даже пол. — ВУН-ДЕР!!! Набери код!!
— Кстати, а он код-то запомнил? — голос Контагина стал совсем уж упадническим, утлым и приглушенным, с вибрацией нарастающей паники.
— Да я ему лично бумажку с цифрами отдал… на случай всякий, — Косинов нервно мотнул гривой волос и принялся отмерять шагами замкнутое пространство подъезда. — Может, далеко находится? Не слышит? Ждет пока сами выйдем? Или… попросту боится?
— Вундер!! Хотя бы ответь! — Квашников разбежался и врезал что есть дури по двери ногой.
Даже свет слегка замерцал: то окончательно умирая, то подавая признаки бутафорной жизни. Ажитация всех предметов в пространстве проявлялась зыбким, чуть заметным глазу колебанием собственных контуров, звуковые волны пытались будоражить все вокруг, но мертвое по сути оставалось мертвым по факту: ничего не менялось. Когда у Квашникова уже начали болеть ноги и руки, дверь принялись колотить остальные.
— Найти бы чего железное… — Зомби задумчиво пошарил взором по грязи на полу. — О, Иваноид, дай летающую зажигалку.
Звук металла о металл, прежде чем достичь улицы, проходил по всем координатам головного мозга. В унисон безумию зазвучало стекло полудохлого лампиона.
— Ну должен услышать!
Наступил момент, когда все трое изрядно измученные уселись на ступеньки. Иваноид вспотел больше всех, влага струйками чертила по лицу прямые линии и капельками собиралась на самом кончике бороды. Его костюм, купленный матерью специально для выпускного, состарился лет на десять: там мазок, там пятно, там подарок леса в виде лишайника, а подмышкой уже начал распарываться шов. Гордая ленточка выпускника средней школы, чудом сохранившая праздничный вид, трагикомично свисала с плеча.
— Мудр-рена мать! Приключения трех деревянных буратин! — Квашников достал очередную сигарету и пожевал ее фильтр, потом укоризненно посмотрел на Косинова: — Это все ты, Романтик Двуяйцев! «Пойдемте через лес! Мы не из тех, кто выбирает легкий путь!»… Я тебя правильно цитирую, Мудрило?
— Откуда ж я знал… что все вот так кверху задницей обернется! Да и силой никто никого не тащил.
— Похмелье начинается… пить охота… вообще, муторно как-то… — Контагин погрузил в шевелюру грязные пальцы и принялся массажировать голову, получая от этого некое успокоение.
— Хреново тебе, Зомби?
— Хуже, чем при оргазме! Сейчас бы в кровать завалиться… Слушайте, может, у Вундера не получилось с кодом, ну не открылась почему-то дверь, и он пошел за помощью? Милиция там или МЧС. Да не мог он просто так нас оставить!
— Как только отсюда выйду, я ему голову оторву! — почти клятвенно пообещал Квашников. — А потом уже у оторванной головы отдельно спрошу: что он мог, а чего не мог.
От нечего делать принялись разглядывать стены. Зеленая краска кое-где облупилась да осыпалась, местами виднелись какие-то знаки, процарапанные то ли гвоздями, то ли их родственниками. Знаки не несли никакого смысла и по сути являлись полной белибердой, будто их чертил маленький ребенок. Надписей типа «Анька дура» или «Маша + Саша = …» не наблюдалось (во всяком случае на первых двух этажах). Вот еще странность: на лестничных площадках почему-то отсутствовали окошки для дневного света — хоть небольшие, но они должны быть спроектированы даже для убогих хрущевок… а тут сплошная стена, унылая и неряшливо забеленная.
— Слушайте, смертные, — Контагин на время вышел из похмельной прострации и мутным взором пошарил по темным углам. — Может, Идеальномыслящий свалился где-нибудь под деревом да спит? Он же нажрался как свинья… или как это изящней сказать? А, Иваноид?
— Уподобился образу свинскому. — Квашников потирал ссадины на своих кулаках. — Да не… я так не думаю, по-моему, он уже почти протрезвел, как и мы.
Потом Квашников поднялся с явным намерением разнести весь этот дом в пух и прах. Его дела ненамного разошлись с его мыслями. Он взял побольше разбег и что есть мочи обеими ногами долбанул по железной двери. С потолка посыпалась известка, а шум удара прокатился аж до пятого этажа и вернулся назад испуганным эхом. Далее следовала реплика:
— Вундер, тварь!! Если ты сейчас же не откроешь, тебя ждет смерть гения! Твоя башка расстанется с телом по самой сложной математической кривой!
С противоположной стороны стены хоть бы мышь пробежала: ни звука, ни шороха, ни приблудного глюка в виде звука или шороха. Тишина абсолютного нуля… Лединеев словно растворился в небытие бесконечно далекой тайги.
Косинов понимал, что неволей стал причиной последних жизненных перипетий, и старался отвести разговор на посторонние темы, только бы не вспоминать об этом:
— Я наверное чего-то пропустил… откуда такая странная кличка «Идеальномыслящий», язык сломаешь. И ведь не лень выговаривать.
— Пропустил, пропустил. — Контагин попытался вольготней устроиться на ступеньках, но угловатый бетон постоянно мешал телу. — Это еще в шестом классе было. Короче, математичка задала нам задачу повышенной сложности и сказала, что если кто решит ее в течение трех дней, автоматом пятерку в четверти получит. Так представляешь, он умудрился решить за десять минут после того, как она эту задачу продиктовала. Даже звонок на перемену не успел прозвенеть. У математички — круглые глаза, а кто-то из класса громко крикнул: «Лединеев! Идеальномыслящий!» Остальные просто подхватили… Бывало возникнет какой-нибудь спор, и потом один из спорщиков скажет: «Пойдем к Идеальномыслящему, пусть он нас рассудит! Как он скажет, так и будет!» Понятно, что все просто прикалывались. А Вундер, не будь простаком, быстро вжился в роль и всем подыгрывал… В принципе, дурковатое погоняло, я согласен… но сейчас
