пригладил галстук и, пошатываясь, направился к детской площадке.
— Он все еще пьяный, зараза… — Контагин брезгливо посмотрел ему вслед, потом перевел взор на пятиэтажку и принялся тщательно разглядывать ее — снизу вверх, снизу вверх… Да… если бы не эти комичные ставни, от хрущевки ну никаких отличий. И тогда его осенила очередная мысль: — Послушайте, смертные, а может здесь когда-то начинали строить город и не достроили?
— Нехило «не достроили»! Сначала лес не доломали, потом цемент не довезли, ну и как следствие… — Косинов тихонько заржал себе под нос. — А вы чего не ржете? Смешно ведь.
К тому моменту Лединеев уже подошел к качелям, собрал расползшиеся мысли в одну кучу и приветливо помахал рукой:
— Здравствуй, девочка!
Та вяло посмотрела в его сторону, качели проскрипели еще раз пять, прежде чем пришел ответ:
— Здравствуй дядя-дурачок! — непривычный и звонкий голос долбанул по ушам.
Стоит заметить, это была Фишка! По десятибалльной шкале она зашкаливала за одиннадцать. Лединеев повернулся к своим и выставил оба больших пальца вверх — дескать, диалог налажен. Сейчас, сейчас…
— Девочка, а как пройти в город не подскажешь?
Качели резко остановились. Юное лицо, отчасти изумленное, отчасти нелепое в силу своего возраста, наконец заинтересованно замерло. У нее, кстати, тоже были веснушки как у Иваноида. Карие глаза не мигали и смотрели почти нахально. Вундеру стало не по себе от одного взгляда, а слова его просто добили:
— Дядя, ты чего — того? Мы и так в городе находимся.
«И как же, интересно, называется ваш город?», — пришла в череп самая очевидная мысль. Но ее перебила другая:
— А ты… что, здесь совсем одна?
— Нет, дядя-дурачок, мои родители пошли в булочную через дорогу, скоро будут.
Девочка указала рукой в сторону ветвистой скрученной радикулитом березы, быстро потеряла интерес к беседе и вновь принялась раскачиваться. «Квви… квви…» — бравурно заскрипели качели. Н-нда… Лединеев самым честным образом вглядывался в березу, в близлежащие кустарники, и вдруг поймал себя на мысли, что всерьез надеется увидеть там какую-то «булочную». В голове, еще не отошедшей от хмеля, от утренней неразберихи, в конце концов — от естества выпускного, все ехало вкривь да вкось. Мысли, принимая пяти-, семи-, десятиугольную форму больно кололи мозг. И какой идиот сказал, что мозг ничего не чувствует?
Тот, которого называли Идеальномыслящим, снял бесполезные для данной ситуации очки и истово мотнул головой.
— Подожди, подожди, девочка… какой… какие… какая… Мы вообще ГДЕ?
Со стороны собеседницы последовал громкий вздох и далее наставительный тон:
— Мы находимся на улице Апостолов, через несколько домов, — ее рука упрямо указывала в сторону болота, — будет Строительная. Дальше — 40 лет Октября, там близко центр… Дядя-дурачок, я гляжу, ты вообще ничего не знаешь? Тебе куда надо-то? Если в московский цирк, что приехал вчера, так это иди обратно. У седьмого дома по нашей улице свернешь к этой… ну там еще пожарные машины…
Впервые девочка встала с качелей, невзначай махнула рыжими полумесяцами косичек и показала пальцем в противоположную сторону леса — примерно туда, где час назад с портвейном под мышкой они встречали восход солнца. Лединеев почувствовал, что не по расписанию быстро трезвеет.
— Послушай, как тебя…
— Маша! — звонкий торжественный голос перешел уже в откровенный апофеоз. Наверное, ей очень нравилось собственное имя.
— Маша, а какой сейчас год?
Юная собеседница долго теребила гофрированный бант и в недоумении покачивала головой. Качели еще разок пугливо скрипнули и замерли.
— Понятно, дядя. С луны свалился… Шестьдесят седьмой, какой же еще!
— Э-э… полностью.
— Тысяча девятьсот шестьдесят седьмой! — вот именно с такой интонацией и разговаривали пионеры того времени, не хватало, правда, пилотки, красного галстука и салюта рукой.
Совсем-совсем некстати раздалась трель синицы. Какие-либо голоса природы рушили сейчас всю парадигму столь прекрасного абсурда. Лединеев почувствовал, как струйка пота, слегка охлаждая нервы, пробивается от виска к подбородку. Он неуверенно сделал шаг назад… еще и еще… Потом сорвался и побежал. Возобновившийся скрип качелей, опережая скорость звука и скорость здравомыслия, доносился уже отовсюду сразу.
— Быстро, быстро линяем отсюда!
— Вундер, ты кого испугался? — Контагин передернул плечами. — Куда линять-то? Дорогу узнал?
— Моя изначальная версия… — начал Лединеев почти трезвым голосом, — насчет военного объекта… она неверная! Это хрономираж! Уходим!
Зомби поковырялся в своих бездонных карманах, вынул из этой самой бездны одну «Балканскую звезду» и смачно понюхал ее фильтр:
— И как ты умудрился школу с золото…
— Послушайте! — зрачки Лединеева вот-вот готовы были выпрыгнуть сквозь стекла очков. — Девочка уверенна, что живет в 67-ом году. Это НЕ шутка! НЕ розыгрыш! НЕ шиза! Я много читал о таком, было много очевидцев… Короче, суть вот в чем: в пространственно-времянном континууме образовался портал, и целое здание из прошлого переместилось в наше время. Как бы два хронопласта разных эпох искривились и соприкоснулись в общей точке…
Договорить ему не дали. Квашников положил обе руки-кувалды ему на плечи и дунул в лицо:
— Каких чертей, каких сволочей? Вундер, послушай сам, что ты несешь?! Какая еще, на хрен, континююмума?? Мираж — это то, что вскоре должно развеяться! Иди-ка, треснись хорошо балдой об этот дом! Если что и развеется, так это остатки портвейна в твоих залитых шарах!
Вверху, приблизительно на высоте третьего этажа, что-то (или кто-то) захлопало крыльями, взбудоражило застоявшийся воздух, пару раз неблагозвучно гаркнуло и ретировалось из обозреваемого пространства, сиречь исчезло. Солнце что-то совсем обленилось, его кривые непричесанные лучи вяло заплетались меж ветвей сосен и свисали к подножью стволов. Казалось, солнце не двигается ни туда, ни сюда, словно в заводном механизме небесных сфер что-то сломалось. Ладно… кто-нибудь залезет, разберется и починит.
— Вундер, сюда иди… — Контагин стоял возле входной двери и пускал свои козырные дымовые кольца.
Лединеев как-то скривился, насупился, но подошел.
— Дверь видишь?
— Ну…
— Замок электронный видишь?
— И че?
— Подожди, еще затяг сделаю. — Контагин, зажмурив глаза, затянулся так, будто это последняя сигарета в его жизни. Потом он, как змей Горыныч, пустил из пасти сизую струю и лишь после завершил мысль: — Дату изготовления читай…
Лединеев приблизил свои окуляры почти вплотную, так что промахнуться стало невозможно. В самом низу замка было каллиграфически выведено: «2004г». Зомби очень внимательно посмотрел на Хранителя Золотой Медали — своими угольно-черными глазами, которые были настолько черны, что казалось окружающий мир коллапсировал в их глубине.
— Н-да, Вундер… ожидал от кого угодно, только не от тебя. Короче, я сейчас сам поговорю с этой девчонкой, по-своему. Как ее там: Маша, кажется?
— Э-э! Только без грубостей! — Квашников показал свой вздутый мясистый кулак — ну, чисто символически, эстетики ради…
Нелепое пятиэтажное здание в контексте лесного массива выглядело почти небоскребом — этакой огро-о-мной избушкой без курьих ножек: окутанное зыбким холодом, пестрящее самыми невзрачными оттенками серых цветов и еще… еще… Короче, жутковатого вида строение, надо сказать. Черные ставни вполне вписывались в хмурую палитру красок, а дурманящие хвойные запахи, без посредников-нервов действующие прямо на мозг, помогали увидеть во всем некий эпос.
— Эпос, эпос, эпос… — Косинов как будто выхватил последнее слово из воздуха, его длинная чуть скрюченная фигура совершила два шага влево, два шага вправо, уж в который раз дернула за ставню и задумчиво остановилась. — Парни, вот какая идея: а что если здесь фильм снимают? Ну, про советскую романтику… девчонка, выходит, актриса, вжилась в роль…
— Косинус, ну что за хрень ты несешь… — Иваноид смастерил постно-кислое лицо, по его мнению, данная тема не стоила даже обсуждения. — Если б снимали фильм, то все это, — он кивнул в сторону пятиэтажки, — было бы макетом из картона. Рядом бы находились палатки для съемочной группы и много пустых бутылок. К тому же, съемки как правило ведутся недалеко от Москвы. Нет. Идеальномыслящий, пока с ума не сошел, дело говорил: где-то рядом расположен (или располагался) секретный объект. Здесь живет (или жила) охрана… Почему рядом нет дороги?.. Строили давно, и все уже заросло. Объяснено наглядно, просто и понятно, а главное — без «континуумов».
Он бросил укоризненный взгляд в сторону Вундера, от чего тот недовольно поежился. Потом Квашников уныло посмотрел на замызганную ленточку с надписью «Выпускник 2013» и подумал: «повеситься на ней, что ли?» Тут из-за угла здания появился Контагин: по-особому взъерошенный и чем-то явно недовольный:
— Девчонки нет нигде… Куда делась?
Ходили. Аукали. Кричали. И все бестолку…
Лес молчал, как молчал и здравый смысл. А ведь всего минуты три назад Лединеев разговаривал… ведь точно разговаривал!
— Все же ее видели?! — Лединеев подобрал самую мягкую фразу вместо «ну не глюк же я словил?». — А если чего случись, — последовал жухлый взгляд в сторону крохотного болотца, — так кричала бы!
— Так, парни, мне это все больше и больше не нравится. Прям, не нравится по нарастающей… — Косинов нервно мотнул гривой черных волос, а его знаменитые аквамариновые глаза сразу утратили свежесть, растворив внутри себя серую примесь бетонных плит — тех самых.
Просто плюнуть и уйти никто даже не помыслил, поэтому для успокоения совести покричали еще: в разные стороны оглохшей и ослепшей тайги. Раскатистое многоголосое эхо, создавая интерференцию шуму далеких ветров, на какие-то мгновения взбудоражило мнимый покой и разбилось о берега горизонтов. Нелепая архитектоника пятиэтажного дома, что всякий раз назойливо попадалась взгляду, уже начинала действовать на нервы.
— Да просто испугалась и спряталась где-нибудь. Может, мы маньяки какие… — Лединеев слегка охрип, так как кричал громче заложенного в него природой. — Вот Зомби точно у нас маньяк. Я его сам боюсь.
— Мудрена мать, ну и приключения… — Квашников вытер испарину на лбу, тем самым оставив на своем лице художественный мазок грязи. — Косинус! Враг всех людей на земле! Ты, падла, нас сюда завел… Короче, если через полчаса не выведешь нас к дороге, придется с тобой что-то делать…
И похоже Квашников уже не шутил, так как был весь на нервах, еще и трезвел вдобавок. А Косинов со своей стороны так и не нашел достойного ответа, ибо понимал, что все происходящее — его личный ляп. Он долго морщился, пытаясь по расположению солнца, мху на деревьях и даже цвету воды в болоте вычислить где находится север. А уж там через несложное уравнение найдется юг, восток и запад. Дорога, ведущая в город, являлась переменной «икс» в этом уравнении…
— Боги… ну где же путь истинный? — Косинов почти молился и чувствовал себя в этой ситуации куда хуже остальных.
— Найди хоть какой-нибудь
