О Лике и моральном облике

жертвенное житие «оловянного солдата».
Выясняется особый дар Лики - необычное свойство её рук, приносящих радость и умиротворение всем живым существам - ребёнку ли, коту, а также растениям. Кроме того, «она держала руки над едой в тарелках, над водой в стаканах». Ах! Наша Лика, оказывается, ещё и экстрасенс! Ну, ваще! Экстраординарно одарённая эзотерическая натура. «Ей было достаточно положить руку на голову ребёнка, и он начинал успокаиваться...» Странно, она ж вроде ни с кем не контачит... Ну, не наше дело.
И вот наступает своеобразный апофеоз повести - Лика встречает некую Миру, тоже зацикленную на всякой сверхъестественной чепухе... Ну, тут просто пир единомыслия, экстаз единодушия! Делятся они друг с другом взахлёб. Придётся перечислить то, что волнует Лику и о чём она мечтает как можно больше узнать: «О голографической картине мира, о числах и символах, о работе с цветом и энергиями, о строении человека, о диагностике ауры и чакр, об астральных путешествиях и реинкарнации...»
Прости, читатель, за весь этот ужас, но это ещё не всё! Терпи! Лику также «интересуют возможности вибрационной медицины, кенизиологии, био- и космоэнергетики...» Ты хохочешь, читатель, а вот мне было не до смеха, пока я переписывал атрибуты этой кунсткамеры разума.
«- Остановимся на энергиях, - перебила Мира...» Ну, здесь и я не удержался... Представить только этих заседающих за столиком кафе корифейш всех наук!.. С их чакрами. Склонившихся «очень близко друг к другу, отчего они стали похожими на сообщников». Тайный союз меча и орала!
Не удивительно, что Лика «не нашла себя» в университете. Ей там действительно нечего делать.
Автор по-прежнему невнимателен: «...подошли к бару заплатить за кофе», хотя заказывался также апельсиновый сок. Пустяк.
Кстати, эта Мира «не реже одного раза в год» ездила в Индию «к своему учителю, в это время жила в ашраме, медитируя и проходя посвящения». В общем, в духе 70-х годов. И Лика с одержимостью готова реанимировать ту давно зачахшую (невзирая на чакры) моду левацко-пацифистского поколения Запада, одуревшего от избалованности и безделья.
Дальнейшее малоинтересно. Внушением и самовнушением можно вызвать что угодно. Мы даже не хотим «всё это» оспаривать. Просто это скучно. Эти сеансы Миры над Ликой. Эти камни с многозначными и многообещающими вкраплениями. Не увлекает такая литература.
«...в книгах написано не всё...» - философствует Мира, - «...а некоторые из нас имеют доступ ко всему». А вот это уже глупая самонадеянность. Впрочем, вполне ожидаемая от этой Миры, которая по части банальных сентенций едва ли уступит Лике... Далее дело идёт о наложении рук на больные места, дабы исцелить... Увенчивается эпизод прямо-таки торжественной галиматьёй: «...мы посылаем энергию пациенту в другой город или страну...»
И любому, даже наивному читателю сразу становится ясно, чего «всё это» стоит.

Сцена сеанса с «лечебными руками» вызывает у читателя догадку о том, что Лика непременно пожелает применить свой новоявленный дар к больному Владику, несмотря на окончательный разрыв с ним, ибо исключительное благородство Лики требует от неё переступить через условности и самоотверженно помочь несчастному. И вправду - вскоре она звонит Владику и предлагает встретиться (он, конечно, и не подозревает, ради чего!).
«Ты слышал что-нибудь о лечении энергиями?» - Лика вкрадчиво подготавливает свои сакральные откровения.
«Владик поморщился». И не он один, Лика! Ну, не все ж такие посвящённые в таинства...
«- И ты отказался?! - закричала она.»
Умора, честное слово! Здесь я смеюсь и над собой тоже - стоило разве тратить на «всё это» время и усилия!
Единственное, пожалуй, в чём Лика права, это когда она прямо заявила Владику: «ты всё гребёшь под себя и ничего не отдаёшь взамен». Справедливый упрёк, особенно если учесть, что Владик когда-то вынудил безденежную Лику поехать с ним в аббатство, обещая купить ей билет (правда, двусмысленно: «Мы купим тебе билет»), но в итоге за длинную дорогу (туда и обратно) расплачиваться пришлось самой Лике, что стоило ей недельной суммы на пропитание.
Владик, конечно, не подарок. Лика - тем более. В последней беседе с Владиком неотвратимо проявляется обычная ликина манера, на сей раз усугублённая позаимствованной у Миры ахинеей. И непонятно, как от этой ахинеи Владик мог оказаться на грани истерики.
Затем мы узнаём, что Лика больше «не хотела никого спасать. Она хотела быть счастливой». Ага! Залог счастья - отказ от помощи другим. Мораль ясна, читатель?
«Я бешусь от гнева! ... такой вот у меня характер». Призналась-таки! И не подозревает Лика, насколько она в этом права.
В конце повести Владик окончательно заболел. Спятил. Правда, драматическая ситуация, когда он лезет в кусты, что-то явно напоминает, поэтому назовём сие реминисценцией... Всё-таки надо отдать должное Владику - он долго держался. Другому - для того чтобы спятить - хватило бы одной-единственной встречи с Ликой. Пожалуй, лишь крепкий африканец может выдержать с ней. Он и появляется на финальных страницах. Их встреча сулит многообещающее продолжение...

В завершение Лика видит «космический» сон, вызывающий её ликование (не отсюда ли имя?). Пробудившись, она стремится поскорее записать его, пока чудесные картинки не выветрились. Но записывать из этого сновидения, в общем-то, нечего. Ничего нового в нём нет.


Санкт-Вендель, февраль 2009 г.