волнистая линия холмов. В сторону севера линия плавно переходила в степной горизонт. На самой границе степи и холмов что-то мигало отдаленным желтым цветом. Я догадался, или кто-то подсказал – в той стороне Алексеевка, значит, мигает та недостроенная солнечная станция на въезде. Это надо же, за столько километров!
– Отец Иван, – не удержался я, – смотри, даже отсюда ту солнечную станцию, на въезде в Алексеевку, видно.
– Точно. А самого села не видно.
– Наверное, холмы загораживают.
– Друзья, – воскликнул Пестрый, – ну вы опять не туда смотрите. Смотрите на юго-восток, на южную кромку холмов. Там наша и ваша надежда. Туда стремимся все мы. Там ваш рай-у.
К югу линия холмов обретала цветность, а затем резко обрывалась. Дальше шла как бы бездна, как бы отдельное от этого мира огромное пространство, заполненное ослепительным, едва выносимым для глаз, лазурным сиянием. Я повернул взгляд чуть в сторону. И увидел, как лазурное сияние плавно переходит в пронзительную синюю гладь. Море, – дошло до меня. – Море!
Увы, при приближении к нам, краски моря тускнели. Береговая линия проходила южнее нас, где-то километрах в пяти, семи. И там море было совершенно безжизненным, свинцово-серым. Серая степь безрадостно упиралась в неподвижную и свинцовую гладь моря. От такой картины тоскливо заныло сердце.
– Какое разное море? – сказал я.
– Да, море разное, – подтвердил Клен. – На степном берегу море кажется мертвым, оттого что на него брошена тень с кургана. Но тень не так сильна, как о себе думает. К востоку море сбрасывает тень и становится все чище и светлее, пока, наконец, не приводит к другому берегу. Жаль, что вы не видите его так, как мы.
Повисло молчание. Стражи отрешенно смотрели на юго-восток. Брат и Пестрый блаженно улыбались. Клен что-то напевал. А потом Белодрев тихо вздохнул и сказал:
– Пора…
Спуск с холма оказался длиннее, чем я думал. Но склон не был таким уж крутым, как виделось мне с вершины. Аккуратная песчаная дорожка змеилась, изгибалась вдоль всего склона. В самых отвесных местах, в земле, были вырезаны удобные ступеньки. Через полчаса, может чуть больше, мы достигли подножия холма. До дома Отшельника оставалось совсем немного.
Здесь, у подножия, светлая завеса была совсем незаметна. Ничто не рябило, не плыло в глазах. Так что дом Отшельника теперь был виден очень хорошо. Первое, что бросилось – солнечное веретено над небольшим островерхим куполком на крыше.
Дом был небольшой (если сравнивать с домами-замками на вершине холма), но двухэтажный, из неведомого красновато-фиолетового полупрозрачного, воздушного материала. Дом казался легким, как пушинка, и одновременно прочным, как алмаз.
Вокруг жилища было непривычно пустынно – песчаные дорожки, газоны и ни одного дерева. В этот момент, когда я обратил внимание на «пустынность» вокруг, из дверей вышел человек и направился к нам. Тут же за нашими спинами раздался отдаленный грохот грома. И еще один. Подул свежий ветерок, и воздух наполнился почти осязаемым электричеством. Я ощутил приятные покалывания в области затылка и на кончиках пальцев рук.
Человек приближался – да, именно на человека он был похож гораздо больше, чем на стража!
– Вот и Отшельник нас встречает, – сказал Белодрев.
Отшельник одновременно напоминал древнего библейского пророка, колдуна и обычного крестьянина, пастуха овец. На крестьянина делала его похожим одежда; был он в коротком и легком овчинном тулупчике, без рукавов, в белой рубахе и белых штанах. Босиком. А густая, косматая грива волос на голове, длинная седоватая борода и внушительный, странно изогнутый, чем-то схожий с молнией, посох в руках, превращали его не то в пророка, не то в колдуна.
Не доходя до нас, Отшельник остановился и, подняв для приветствия руку вверх, закричал низким и густым голосом:
– Эгей-гей! Кого я вижу?! Сюда, друзья, сюда!
Последние слова смешались с новым ударом грома. На мгновение мне почудилось, что звук его голоса звучит в полный унисон с грохотом грома.
Так человек он, страж, или кто? – подумал я.
В доме Отшельника
– Здравствуйте, товарищи! – торжественно обратился к нам Отшельник. И, повернувшись к стражам, добавил, – учитесь, друзья мои зеленые, правильно людей приветствовать. Пригодится для будущего союза.
Стражи послушно кивнули головами.
– А почему товарищи? – поинтересовался Капитан.
– Как, почему?! – удивился Отшельник. – Сам ваш староста, или голова, по-вашему, так приветствует свой народ.
– А, голова краснокутовского сельсовета, тогда понятно, – сказал отец Иван, с трудом сдерживая улыбку.
– Голова, голова, – подтвердил Отшельник. – Ладно, давайте знакомиться. Ваши имена, благодаря вот этим товарищам, – Отшельник махнул рукой в сторону стражей, – мне известны.
Отшельник подошел к Николаю:
– Здравствуй, уважаемый народом стражей Капитан Брамы, – торжественно сказал он. Затем обратился ко мне:
– Здравствуй, друг Дмитрий.
Подошел к отцу Ивану:
– А к Вам мое особое почтение, отец Иван. – Отшельник низко поклонился и, повернувшись к стражам, сказал:
– Запоминайте, как правильно служителей Кон-Аз-у… надо приветствовать. Да. Уж я-то в этом толк знаю.
– Ну, а у меня много имен. Последнее, что товарищи стражи мне дали… Отшельник, кажется. Что ж, пусть будет Отшельник. Или пустынник, какая разница. Или одинокий солдат, на границе тьмы. Да. Мы ведь с вашим бедным отцом Василием, можно сказать, одно дело делаем. Верней, делали. Бедняга, перегорел на работе. Да...
Ослепительно сверкнула молния, и Отшельник весь вспыхнул голубоватым пламенем. Через пару секунд раздался мощный удар грома. Отшельник вскинул вверх руки и громогласно закричал:
– Э-гей-гей! К нам идут дети грозы!
Мне (и не только мне, как позже выяснилось) захотелось сделать то же самое. Сбросить с плеч ненавистный рюкзак, что-нибудь прокричать. Бурное веселье захлестнуло душу. Сверкнула еще одна молния. Тут же тысячи голубых нитей возникли в воздухе – нити припадали к земле и взмывали обратно, вверх, в сторону вершины, с которой мы только спустились. А над холмом вставала, во всем своем великолепии, большая грозовая туча. Не черная, как у нас, а пронзительно синяя, вся перерезанная голубовато-белыми нитями молний.
– Друзья, товарищи, что ж мы стоим, – сказал Отшельник. – Добро пожаловать ко мне в гости.
Мы вошли в дом Отшельника, и оказались в просторном и светлом коридоре. Вдоль стен коридора во множестве стояли ящички, шкафчики, полочки, вешалки… что-то еще не совсем понятное. В один из шкафов мы положили рюкзаки. Внезапно взгляд мой споткнулся об нечто смутно знакомое. Прямо возле шкафа, куда мы складывали рюкзаки, была полка. На ней, в три ряда, были сложены небольшие, где-то вдвое меньше теннисного мяча шарики, золотистые и полупрозрачные. Рядом с ними было несколько странных сплюснутых дисков.
Диски напомнили мне вытянутую эллипсом летающую тарелку. Еще рыбу камбалу. В переднюю часть «рыбки» была вставлена какая-то странная, металлическая трубочка. Такая же трубочка выходила из задней части. Но главное даже не это, сама форма «камбалы» была смутно знакомой.
Я заметил, что Капитан и отец Иван также пристально смотрят на рыбок.
– Вам ничего эти диски не напоминают? – спросил отец Иван.
– Напоминают, – ответил Капитан. – Кажется, что-то похожее было нарисовано у нас, в церкви.
– Точно, – подтвердил я.
– Верно заметили, товарищи, – пробасил подошедший Отшельник. – Так и быть, поведаю вам о рыбках. Но не здесь. Прошу в гостиную, прошу.
Отшельник сделал выразительный жест. Мы проследовали вглубь коридора. И наткнулись на дверь, которая сама отворилась перед нами. Мы оказались в просторной комнате, в которой ярко пылал камин. Стояли удобные кресла, низкий, длинный столик, а у стены возвышался большой шкаф, с наглухо закрытыми дверцами.
На противоположной, от шкафа, стене висело несколько картин, на которых были изображены большие птицы в ослепительно-белом оперении и с прекрасными женскими лицами. На головах у птиц были царские короны. Птицы отрешенно пели, запрокинув свои царские головы.
– О, Сирины, Алконосты и Гамаюны. Райские птицы, – сказал Капитан.
– Точно так, – подтвердил Отшельник. – Именно под такими именами они известны вашему народу… Думаю, вы услышите их пение, на берегу моря.
– Это было бы неплохо, давно об этом мечтаю, – задумчиво сказал Капитан.
Я увидел странное существо, свернувшееся комочком у камина. В первое мгновение принял его за спящего кота. Но вот «кот», разбуженный нашими голосами, поднял свою голову и посмотрел на нас вполне человечьим лицом, от глаз заросшим шерстью. Было в этом лице и что-то кошачье – особенно большие, немигающие глаза. И в этих глазах застыл почти животный страх. Еще я заметил тоненькие мохнатые ручки и ножки.
Что за нечисть – пронеслось в моей голове. Однако зла от странного создания не ощущалось. Скорее, оно напоминало мультяшного домового, из старого советского мультика.
– Это Юппи, – пояснил Отшельник, – безобидный малый. Бедняга. Поругался со своими. Они вообще-то народец склочный. Ушел, как говорится, хлопнув дверью. Шел как раз к людям. Но на Сумрачной земле был схвачен духами тьмы. Они волокли его в курган. Но мы, – Отшельник махнул рукой в сторону тучи, – его отбили у темных. Он был страшно напуган, избит. Теперь вот лечим его сном. Да.
Юппи послушно положил свою лохматую голову на мохнатые лапы и снова заснул.
– Что же я стою, – спохватился Отшельник. – Гости, а я без угощения. Сейчас.
Отшельник вышел в коридор. Стражи неподвижно сидели в глубоких креслах и, кажется, дремали. Отец Иван последовал их примеру. И только мне и Капитану не сиделось. Капитан разглядывал райских птичек.
Я подошел к окну, за которым уже вовсю грохотало, почти беспрерывно сверкали молнии, разбрасывая вокруг себя синее пламя. Над домом Отшельника шла беловато-голубоватая громада облаков. Все это напоминало какую-то таинственную, воинственную и одновременно радостную мистерию победы. Я посмотрел вверх, и на мгновение мне почудилось будто там, в самой верхней, озаренной солнцем кромке облаков маршируют призрачные фигуры несметного небесного воинства.
Вошел Отшельник с большим подносом в руках.
– Да, дети грома уже над нами, – сказал он мне. – Они делают свое дело, но и вам будет легче идти. А пока покушаем.
Пока ели, за окном внезапно поднялся ветер. И в этом ветре отчетливо послышались злобные, немного писклявые, как бы плачущие голоса. Отшельник сразу напрягся. Юппи проснулся и задрожал, сжавшись в комок.
– Одну минуту, товарищи, – сказал Отшельник и вышел.
– Духи с кургана пожаловали, – сказал нам Белодрев, отвечая на наш немой вопрос. – Они часто летают возле грозы. Пытаются украсть у грозы силу, для себя. Иногда их бывает много, и тогда дети грозы вынуждены вступать с ними в большую войну. Отчего воздушная стихия начинает волноваться. Возникают воздушные воронки, смертоносные смерчи. Они вредят всему живому. И это темным духам, конечно же, на руку.
Пестрый прислушался:
– Кажется, темных духов немного. Отшельник и сам справится.
Едва он это сказал, как кто-то тяжело затопотал на верхнем этаже, загрохотал по крыше.
– Это Отшельник, ух, прыткий, – пояснил нам
