В "БЕЛОМ ЛЕБЕДЕ"

Расскажи о себе, хочу понять. Не в обиду, Крут – это для ясности.
Сергей, перейдя на шепот, вкратце рассказал свою историю, как прошел свой путь и оказался в «Белом лебеде».
– Уважаю, бродяга, есть в тебе стерженек. Вот только дела твои вольные на мысли меня наводят, что неправильно ты себе кое-какие вещи представляешь.
– Ты это о чем?
– О коммерсантах, о сборах, о поступках ваших с Арканом и Мерабом. Слухи нехорошие о вашей тройке поползли среди братвы. Аркан замарался и за это с него спросили. Но Гром на них еще за другие дела наседает – пацанов его постреляли, когда Аркана на сходняке на место поставили. Я Грому маляву отписал и поддержал, чтобы братва Аркана и Мераба отлучила от дел наших. Паша – человек правильный, он во всем разберется. А ты, как кумекаешь?
– По чесноку?
– Мне горбатого лепить не надо.
– Кое в чем неправым себя считаю.
– Дошло наконец-то.
– Мысли в одиночке всегда рождаются светлые.
– Крут, дуру не гони, в сущности человека его поступки заложены, если осуждаешь себя за что-то, значит, совесть человеческая верх берет. Чем человек ценится? Прежде всего, разумом, способностью мыслить, а не «елдой», что между ног болтается. В тыквенных мозгах никогда дельных мыслей не возникнет. Короче, если хочешь среди братвы в авторитете остаться, держись Паши Грома. Определись, наконец, с кем ты, с теми, кто молочниками заделался и коммерсантов доит или с настоящей бродяжней.
Крутов внимательно прислушивался к словам Бриллианта, не упуская ни одного совета.
– Серега, тут у меня с братвой неоднократно споры возникали по поводу… Кстати, как ты к политике относишься?
– Я туда не лезу, там болото, затянет, себя потеряю. В политике одни «слизняки» крутятся…
– Мозгами ворочай, когда в такую тему включаешься. Политика – это людские отношения, отказаться от нее, значит, минуя эти самые отношения, продиктовать, навязать кому-то условия. Как жить, как поступать? Запомни, политика – это наши действия, направленные к определенной цели.
– Я считаю, что внешняя политика, вообще нас – воров не должна касаться, там одни диссиденты крутятся.
– Где ты такую лажу услышал?! Какая разница, внешняя, внутренняя политика, разве она нас не должна касаться? Поддерживать порядок среди братвы, жульманов, остальных зэков – это разве не политика? Что вы так чураетесь, почему ломитесь от нее?
– Разве в понятиях воров заложено – заниматься политикой?
– возразил Крутов.
– Э-э, нет. Здесь идея нужна – это как раз и есть понятия. Понимаешь, это опыт, дошедший до нас от былых поколений воров и наш взгляд на действительность. В чем, по-твоему, заключается воровская идея?
– Думаю, наша идея – это основа воровской движухи.
– Похоже, что так и есть, но идея, прежде всего – это борьба за свои убеждения. Для борьбы всегда нужен враг. А кто наш злейший враг?
– Конечно же, менты!
– А кто они такие, эти министерские прикормыши?
– Всего лишь власть предержащие.
– Правильно Крут, в первую очередь – это мусор, собранный с разных прослоек общества. Легавые – это те же суки, а иными словами – бульдоги, охраняющие власть. Сколько бы нам не вешали «лапшу на уши», что стоят они на страже закона, они все равно отражают сущность государственного строя. Это винтики в большом механизме системы, и если кто-то из них сделает попытку стать индивидом, его сразу же система закроет или вынесет вперед ногами. Его место займут сотни, тысячи…
– И самое главное, что большинство людей верит, что мусора такие правильные, – отметил Крутов.
– Ты прав, миллионы людей во что-то верят, например, в светлое будущее, – Бриллиант улыбнулся, – вот у меня мечта, чуток на воле пожить, чтобы без решеток, без наручников. У нас положение в обществе какое сложилось, если человека обидели, куда сначала идет?
– Как пить дать, к мусорам. Хотя, каждый решает за себя, что ему ближе: мусор или вор-законник.
– А если мы по справедливости будем судить и без резины, как принято у мусоров, то у простого человека появится выбор: разборку провести по закону или по людским понятиям. Может, они перестанут презирать воров-законников, не видеть в них ублюдков, как выставляет их перед обществом вся эта блевотная власть.
– Вася, я согласен с тобой, мне есть, за что ненавидеть мусоров, и я убежден, что каждый из них когда-нибудь будет палачом. В отношении простых людей, может они, и побоятся применять садистскую методу, но дадут приказ, эти мусора и родную мать засекут до смерти. Они же фанатики, трусы, и беспредельщики, заглядывающие в рот вышестоящим мундироносцам.
– Потому Серега нас и загнали сюда, чтобы бродяг, имеющих смелые взгляды, смешать с грязью. Меня сегодня один комитетчик фаловал к сотрудничеству, так я ему такую «балду в мешке» прокружил, наверно до сих пор переваривает мои слова.
Словно догадываясь, что камера прослушивается, Бриллиант смело добавил:
– Перед Богом мы все равны, Ему решать, чей дух чище и справедливее, но уничтожать себе подобных, думаю, никому не дозволено. Потому Серега, если нам с тобой доведется дожить до воли, нам будет, о чем поговорить с братвой…
Бабушкин не успел закончить фразу, как дверь с шумом распахнулась. На пороге стоял полковник Лизунов, за его спиной теснилась команда надзирателей.
– Крутов, быстро с вещами на выход!
– В натуре, вы охренели что ли?! Я еще не согрелся после ваших долбанных карцеров.
– Тебе приказано на выход или сейчас снова в карцер загремишь.
– Иди Серега, не собачься с ними. Они же тебя спецом ко мне подсадили, чтобы наши базары послушать. Передай братве, о чем мы с тобой говорили, пусть знают и помнят, у Васи Бриллианта хребет стальной, хрен они меня согнут.
Больше Сергею не довелось увидеться с Владимиром Бабушкиным. Через день, двадцать пятого июня по тюрьме прокатилось печальное известие, – Вася Бриллиант скончался. Причину его смерти администрация тюрьмы постаралась умолчать. Слухи о его смерти были разные: одни говорили, что его задушил наемник-убийца, исполнив приказ сотрудника КГБ. Другие рассказывали, будто «Морда» – завхоз санпропускника, избил его до смерти, а потом хвастался, что, мол, хлипкий старикашка попался, после двух ударов окочурился. Но кто-то упрямо распространял слух, озвученной начальником УСОЛЬЛАГа – Сныцеревым, будто Бабушкин поскользнулся и, ударившись головой о бетонный пол, отдал Богу душу. Даже начальник пересыльной тюрьмы Голованов, не удосужившись ознакомиться с воровским кодексом, выдвинул свою версию, будто вор покончил жизнь, повесившись в камере. Это, конечно же, было полным абсурдом: вор-законник по своим принципам, категорически не приемлет самоубийство.
Опять же, по словам заключенных, начальник тюрьмы Голованов, как только узнал о смерти Бабушкина, не знал, кому из бугаев хозобслуги целовать руки в знак благодарности, ведь вор всем начальникам, как бельмо на глазу, мешал сильно. Крепким он был арестантом, не по зубам пришелся администрации «Белого лебедя» и чиновникам из УСОЛЬЛАГа.

Главы из 2 книги "Путь Черной молнии"
Вторая книга находится здесь:https://ridero.ru/books/put_chernoi_molnii/