КССВ

                                     
          (кинетическая схема системы впрыска)
                                          1
   Совокупление, так можно назвать то, чем мы занимались. Слово «любовь» - чужеродное. Затрудняюсь привести какое-либо другое для примера. Спаривание? Кх-м… Антагонизм! Красиво звучит. Но совокупление более полно передаёт идею наших занятий.
   Совокупление – купание в водах. Я в её водах тела; она – в моих.
   На самом деле, обычный секс без йоты симпатии. Чистая механика движения тел. Использование друг друга для удовлетворения собственных желаний.
   Похотливость. Обоюдосторонняя. Как меч. В одно и то же время находимся с обеих сторон: держишь за рукоять, и острием портишь целостную красоту изящества тела.
   Без оглядки по сторонам мы, находясь под защитой внутренних механизмов обороны, проводим к общему знаменателю свои желания: я – эгоистические; она – неприличные. И нам кажется, мы взаимно удовлетворены.
   Но вся изюминка в том, что мною она манипулирует более, чем я ею. В этом виде я конструктивно прост – у меня всего один рычаг управления. У неё две сложных полусферических системы с маленькими кнопками «Пуск» и «Стоп». Если, думаю, в них разобраться, но что времени совсем нет, она будет мне более послушна и проста в управлении. Это, конечно же, в идеале.
   Мы два механизма. Два обездушенных аппарата из плоти и крови с уставшими биться в унисон нашим жизням сердцами.
  Ввиду различия внутреннего и внешнего устройства, она быстрее нашла метод управления мной, заветные скрытые линии перемещения рычага лево-право; пуск и стоп.
   Это меня тревожит. Потрясённый открытием, возненавидел себя! Как мерзко, отвратительно и низко быть манипулируемым!
   В наивысший момент накала, когда готов разорваться  внутри её на сотни тысяч атомов, она одним нажатием пальца с рисунком саламандры на ногте, останавливает процесс. К которому готовился длинными студёными зимними вечерами; а также душными жаркими летними ночами, истекая маслом желания от накатившей волны воодушевлённого воображения.
   Процесс внедрения заканчивается. Начинается следующий – извлечение.
   Если первому присущи характеристики «стремление и азарт», то второму – «рассудительность и полное отсутствие суеты».
   Полная обездвиженность. Чувствуешь всеми нервными окончаниями не раздавшийся звон фанфар, возвещающих победу. Триумфатор на деле тот, кто снизу.
   Не тороплюсь. Стихает шум трущихся деталей. Слышен еле заметно скрип, нужно, ой, как нужно провести полную диагностику механизма! Зазеваешься, и сгоришь на работе. Кому ты потом будешь нужен, куча дряхлого и старого материала?
  Да. Я не тороплюсь. Стихли внутренние звуки. Тишина. И покой. Куда спешить? Зачем? Время не только терпит и ждёт, в отличие от излюбленной фразы «время бежит» моей визави. Время меня тянет назад.
   Если помедлить, можно успеть к вчерашнему пирогу с вишнями и липовым чаем. На веранде. Под механический стрёкот кузнечиков, под стальной звон ударов мотыльков об электрическую лампочку, под неестественно громкую тишину наступившего вечера с тусклыми красками туманно-багряного заката.
   Итак – внимание!..
   Начинаю извлечение. Медленно. Очень медленно. Наиоченнейше медленно. Миллиметр за миллиметром.
  Иногда провоцирую соспариваемую. Совершаю обманный маневр «вперёд». Не поддаюсь, как она, стремительно налетающим, как мухи на мёд или опилки на магнит, слепым чувствам. Не иду у них на поводу. Пусть она реагирует на провокацию. Пусть она верит в мифическую идею продолжения механического рода.
   Мне же сказано «извлечь!» И – извлекаю!
   Медленно. Очень медленно. Наиоченнейше медленно. С рычага управления стекает загадочно блестящая смазка несбыточных надежд. «Извлечь – и никаких гвоздей!» Вот лозунг мой. И я извлекаю! Не определены рамки «быстро-медленно». Всё на моё усмотрение. Но это если как на это посмотреть.
   Когда ты сверху, всё кажется иным. И ты себя мнишь царём окружающего мира. Когда кто-то на тебе, то ты просто ломовая лошадь, которую впрягли в сильно перегруженную повозку. Рвёшь жилы. Тянешь. Тебя хлещут кнутом – а ну давай, гладь костлявая! Двигай костылями! И уходят из мира краски. Погружается он во мрак.

  «Сволочь! Дрянь! Как ты мог?!»
  Мелочи! Слышать приходилось и не такое. Выворачивали, скручивали, грызли рычаг управления. Мне то что? выполняю всегда задание на «пять с плюсом». И пусть накричится вволю: - Сволочь, с тобой бы вытворили такое! Дрянь расплавленная! Сучок ржавый!»
   Отлично выполненная работа, залог продвижения вперёд. К станции дальнейшего перевоплощения и развития. Для начала, числюсь в передовиках. Хотя стенд «Передовики довоспроизводства» давно пылится в кладовой, нас, старожилов-передовиков осталось столько, что пальцев на одной руке будет много.
   Зачем стараюсь? Иначе не могу. Излишки профессионального воспитания. Сгореть без дыма на работе – почётно! Да так вспыхнуть, чтобы все ослепли, и не осталось от тебя следа.
   «Не спеши! Остановись! На минуточку!» Голосок нежненький, слезливый, просящий. Знаем мы эти рты-ловушки! Дай слабину, поведись на уговоры и потеряешь квалификацию.
   А без квалификации ты никому не нужен! Забудут о тебе. Ноги вытереть как о половичок сочтешь за милость. Вот и приходится терпеть разные обидные слова. Глотать горькие пилюли унижения ради сохранения собственного лица в первую очередь перед самим собой.
   Случается, дело доходит до рукоприкладства. Но это, в отличие от старых добрых времён, в последнее время происходит настолько часто, а действия сотрудников Службы Внутреннего Контроля настолько до безобразия апатичны и вялы, что приходится самому озабочиваться средствами самозащиты.
  «Да прекратится это когда-нибудь? О-о-о! сколько это может повторяться? Ты меня слышишь, сколько можно терпеть! Поддонок! Сифилитик! Говномес!»
   Скули, скули! Нас ли этим проймёшь, вскормленных отработанным машинным маслом! Слова что, сотрясли воздух и растворились в пространстве. А вот дойдёт до дела, тогда и посмотрим, чьё перо чернила дольше держит!
  Ненавязчиво в голове крутится мотивчик пошленькой песенки:

                     Тык, встык – гаечка-болтик.
                     Тык, встык – крестик и нолик.

  Таким образом в ней поётся о безответной любви. Без взаимности. Без ласк и упрёков. Просто, как сверло бор-машины.

                     Тык, встык – сердце без боли.
                     Тык, встык – куда укололи?

   Извлечение ещё не дошло до середины, как вдруг раздаётся сирена, поступает новая вводная: «Отмена извлечения!»
   В чём дело, не пойму. Интуитивно чувствую, всё делаю по инструкции, не отходя ни на шаг. Её пункты проверены кровью смельчаков, решившихся на необдуманный шаг «а что, если?»
  Пункт за пунктом следую чётким указаниям. Благо, грамоте обучен. Исключительно каждый момент расписан пошагово. Куда уж проще!
   Раздаётся протяжный гудок, три коротких. Ясно. На языке «механ» значит, одна сторона показывает признаки полной и безоговорочной капитуляции.
   Такой поворот событий не входит ни в чьи планы. Действую по инструкции, там значится – начать заново процесс вторжения.
   Ох, как не люблю переделывать незавершённое! Но кто спрашивает моё мнение?  
   И вторгаюсь… Методично, медленно и плавно, не отходя ни на запятую с пробелом от пунктов…
   Раз – быстро и глубоко! Задержка дыхания. На счёте «семь»,  медленно, качко-образно, извлечение. Два – с опозданием на доли секунды с задержкой, быстро два раза глубоко не проникая, а потому, кажется, что всё ещё вторгаешься. Три! С визгом, с скрежетом, с взаимной болью во всём теле, расползающейся мгновенно по всем далёким отмершим рецепторам. Вспышка! Вторая! Третья! Сознание меркнет, ловлю себя на том…
   Напряжение проходит. Появляются первые признаки одушевления и воодушевления: легкий румянец и скупые слёзы благодарной радости из уголков глаз.
   Это, конечно, не по инструкции – ловлю слёзы губами и чувствую их солоноватый вкус. Он напоминает мне давнюю, из далёкого прошлого, приятного до чувственных скрипов шестерёнок души, поездку к южному морю.
   Стоп! Что это? А, снова прилипчивый мотивчик.

                    Тык, встык, - гаечка-болтик;
                    Тык, встык – крестик и нолик.
                    Всё, как любишь, как привык:
                    Тык, встык… тык, встык…

  В детстве был впечатлительным и доверчивым. Много чего не знал, не понимал. Преподносимое в шутку принимал за чистую монету, так молодые воробышки становятся жертвой кошки, поддавшись соблазну дармового обилия хлебных крошек, щедро разбрасываемых рукой её хозяина.
   Море было изумительно нежным. Вода тёплой и солёной на вкус.
   Я бегал по краю воды, резвился со вновь приобретёнными друзьями и, естественно, захотел пить. Солнце – источник жажды. Это уяснил быстро. Как утолить, знал: выпить воды. До киоска со сладкой шипучкой бежать через весь пляж не хотелось. Друзья, серьёзно глядя на меня, предложили хлебнуть морской водички. Дескать, ничего не случится, один даже сымитировал питьё с ладони.
   Стакан осушил залпом. Под коварные смешки и блеск жемчужных зубов на загорелых лицах «друзей». Что было потом, помню плохо; из рассказов папы и мамы отложилось, что меня долго тошнило и рвало. Соседи по пляжу неудачно сыронизировали: - Ваш мальчик выблюет даже то, что ему придётся съесть утром следующего дня.
   Папа стоически промолчал, не обратил даже на мамино «что ты молчишь?» внимания, но по происходящему внутри его судил по лицу: желваки так и ходили туда-сюда, отчётливо скрипели зубы, не добрым огнём вспыхивали глаза и нервно сжимались кулаки.
   Мама, наоборот, плюя на приличия и дипломатичность, охарактеризовала ситуацию на свой лад и в категоричной, ультимативной форме с незначительным употреблением слов с ярко выраженной негативной окраской. Высказала всё, что думает «о долбанных соседях и их рахитичных детишках, с зачатками олигофрении», так же о том верблюде и ослице, которые явились родоначальниками их семейного ростка вплоть до какого-то незначительного сучка на огромном генеалогическом древе человечества; не забыла упомянуть о каких-то обширных и вместительных дуплах.
   Так вот, ловлю губами слёзы моей напарницы и, не подозревая о подвохе, чувствую, растворяюсь в ней, как в «царской водке» благородное золото. Но этого допустить никак нельзя. Невидимый тумблер в голове переводится в положение «стоп» и начинается снова, доставляющий мало приятного изнурительный процесс извлечения со всеми вытекающими последствиями.
  Пока что я на две трети внутри. Могу контролировать ситуацию. Это не может длиться бесконечно. Чтобы полностью взять без боя стратегические высоты, начинаю исследовать её снаружи. Как она очаровательна, эта моя…
   Лёгкий завиток рыжих волос выбился из сохранившейся укладки. Мокрый от пота, прилип к виску, где отчаянно под тонкой прозрачно-белой кожей бьётся тёмно-синяя венка. Чудо, а не портрет!
   Лоб, щёки, плечи покрыты мелкими капельками влаги, пахнет она приятно и возбуждает мои рецепторы. А они, бешено работая, с огромной скоростью переключаются, и я слышу их мелодичное щёлкающее потрескивание.
  Склоняю к плечу голову, внимательно рассматриваю кожу. Выступивший на теле пот