одни, я рассказал ей всё без утайки, кроме последней радости. Она, внимательно выслушав и обдумав информацию, одобрила наше с Бульдозером соглашение, а я вдруг ни с того, ни с сего увидел в ней обыкновенную женщину, причём довольно привлекательную, и не только сзади. Увидел и страшно смутился и почему-то заторопился домой, бесстыдно оставив её дежурить в опустевшем институте.
«__» «____». До Голгофы или Всеакадемического позора осталось три дня. Тренируемся вполсилы и без приёмов Станиславского, чтобы не травмироваться. Всё драгоценное время отдано футболу. Побоку неудавшаяся личная жизнь, семья, которой нет, любимая работа, когда её мало, недописанная диссертация и не начатая монография. Главное – не попадаться на глаза и на слух Бульдозеру. Уже решили, на что потратим грант. По условиям соревнования траты могут быть только на спорт-амуницию или спортинвентарь, и мы договорились, не жмотясь, приобрести каждому по золотой бутсе, как для лучшего игрока Европы, и по серебряному мячу, как для лучшего бомбардира. Потом можно будет подменить на окрашенные золотой и серебряной краской, а от драгоценных призов отпиливать по кусочку и тратить с пользой. Все, как сговорились, решили бросить работу и жить припеваючи, а мне, как всегда, не везёт – надо будет уродоваться над монографией и диссертацией. И почему это людишки вместо того, чтобы жить спокойно, дремать бы за кульманом до пенсии, ищут на дурацкую голову стрессовых развлечений? Не иначе как заложен в нас саморазрушающий механизм. Где восстановительный, я знаю, а где разрушительный? Напротив, что ли? Слабо ещё разбирается медицина в человеческом организме, копается как в потёмках. Ну, кто скажет, где в нас зарыт талант? Дискета такая, что ли? Узнать бы, можно было бы пересаживать из ненужных нужным людям. До гранта ещё целых три дня и три ночи, а у меня ноги дрожат, в животе тянет и в кумполе – полный ералаш из петросятины. Чем ближе к ристалищу, тем меньше надежды вернуться под щитом. Но о худшем перед соревнованиями думать нельзя, и мы хорохоримся, когда вместе, и впадаем в уныние порознь. Гусар, в конце концов, не выдержал и выдал себя по-свойски:
- Кончится спартакиада, - говорит, - надры-ы-з-га-юсь… до унитаза!
- Ну и дурень! – не одобрил такого расслабления Бен.
- Если и дурень, - соглашается Витёк, - то не я один: со мной умник, не чета тебе, Гиппократ. Это он призывал хотя бы раз в месяц напиваться для здоровья.
- Господи! – в отчаяньи вскричал Фигаро, подняв лицо и руки к серому запылённому потолку. – Ну, дай же нам, чёрт возьми, победу! Что тебе стоит!
- А и вправду, - ехидно улыбаясь, предложил Циркуль: - Не заказать ли нам молебен, как принято сейчас у господ академиков?
- Не выйдет, - отверг Макс мольбу о всевышнем заступничестве, - там заявки принимают только от своих, крещёных.
- Неужели среди нас не найдётся ни одного, кто мог бы за нас поручиться? – с надеждой оглядел Арсений Иванович учёную братию.
Долгое молчание было ему ответом, и вдруг кто-то тихо и виновато сознался:
- Я-а.
Стали искать глазами меченого и упёрлись взглядом в худое смуглое лицо.
- Бен! – удивился Циркуль. – Как это тебя угораздило?
Григорий тяжело вздохнул:
- Отец постарался, - объяснил христианин с иудейской родословной. – На всякий случай.
- А почему на тебе нет нательного крестика?
- Не идти же мне с ним в синагогу! – возмутился иудей с христианским вероисповеданием. Все рассмеялись, радуясь Бенову двоебожию.
- Придётся обойтись без божьей помощи, - поспешил подвести итог убеждённый атеист Старче, - выкрест нам не подмога.
- И не надо, - не согласился с провалом ходатайства к всевышнему теолог Фигаро. – Попы за деньги кому хочешь молебен сварганят – хоть верующим, хоть неверующим. Им без разницы – фальшивый ты христианин или нет, лишь бы плата была не фальшивыми и лучше – зелёненькими. Могу договориться.
- А ты что, ходишь в церковь? – удивился Старче.
- Был раз из любопытства, - подтвердил фальшивый христианин.
- Ну и как, удовлетворил?
- Ещё как! – хохотнул Федя. – Так дали по шапке, чтобы снял при входе, что чуть с головой не слетела, - и опять хохотнул. – Стою позади бабушек, лицезрю зады при поклонах, в глазах рябит от позолоты и страха – поневоле перекрестился, - и ещё хохотнул, - по-староверски: левой рукой, слева направо и троеперстием, сложенным из большого пальца, зажатого между двумя соседними согнутыми, - и захохотал в голос, довольный находчивостью. Но мы не вняли христианским убеждениям левацкого старовера и отменили молебен, решив уповать на себя, а не на дядю.
Стал известен регламент футбольных баталий. Всего набралось аж шесть соискателей вожделенного гранта, а я-то, ввязываясь в футбольную аферу, очень надеялся, что не будет больше трёх, и мы займём почётное третье место. Команды разделили на две подгруппы, по три в каждой, но там третье место, к сожалению, не призовое, а вылетное. В подгруппах играем каждая с каждой, то есть, всего перетерпеть надо два матча. Затем команда, занявшая второе место в первой подгруппе – наше место! – бьётся за выход в финал с командой, победившей во второй подгруппе, а вторая команда этой подгруппы – с победительницей первой. И это будет – если будет! – наш третий матч, а уж потом финал, и мы – в дамках!
«__» «_____». Два дня уродовались на тяжёлой лёгкой атлетике. Это преддверие ада решили преодолеть с наименьшими затратами ограниченных и без того растраченных физических сил. Всего выставилось целых двенадцать команд, словно вся Академия с институтами только тем и занимались, что прыгали, бегали и метали. В связи с неясными перспективами предупредил спортсменов: если в забеге первое место не светит, занимать вакантные десятое-одиннадцатое и не ниже – с последним могут быть впоследствии неприятные разборки. В конце концов, главное для нас, учёных, не пресловутая победа, а достойное олимпийское участие и поддержание умственного тонуса в хилом теле. Разумная тактика мужикам понравилась, но Мамма-мия заартачилась. Ладно, им, женщинам, не футболить, пусть себе бегут впереди планеты всей.
Кросс в первый день закончили солидарно, дружной компактной группой, не дав перегнать себя последним доходягам. Результат несколько подпортили женщины, убежавшие вперёд, и пришлось всю нелёгкую дистанцию переживать за них, как бы их там впереди, в толпе, не затолкали и не помяли. На финише меня ущучил Бульдозер и предупредил, чтобы не совался к нему во всё время спартакиады, поскольку он предельно занят в судейской коллегии. Пожалуйста, не больно-то и хотелось! После скудного обеда нехотя попихали мячишко, а Циркуль остался на гранатометание. Пришёл, отдуваясь, к концу тренировки, довольный, хвастает, что не посрамил чести родного коллектива и занял девятое место.
Во второй день с утра были рысистые бега по круговой дорожке стадиона. Поскольку в своё время бежать вызвались почти все, мне пришлось отобрать пятёрку самых достойных иноходцев: Серого, Бена, Фигаро, Гусара и себя.
- Я не могу, - отказался вдруг Фигаро, морщась и хватаясь за пупок, - у меня разыгралась грыжа.
- Ну, это не проблема, - успокоил Макс. – Сейчас прижжём, и будешь как новенький.
- Прижги себе язык! – нагрубил безнадёжно больной. – А если выпадет на бегу, что тогда? – профессионально выдал где-то и когда-то слышанный про-аргумент.
И опять опытный врач-грыжолог успокоил:
- Подберёшь, донесёшь до финиша, а там на место всунем, усёк?
- Варвары! – возмутился Федя бесчеловечным отношением. – Нелюди! Больного добиваете!
- Я тоже не могу, - присоединился к другу Гусар. – У меня шпоры в пятках воспалились.
- Что ж ты их не на месте носишь? – попенял кавалеристу душеолог Макс. – Серьёзное заболевание, ничего не скажешь, - покачал головой. – Применим для исцеления китайскую медицину, - обнадёжил знаток нетрадиционного врачевания.
- Это как? – на всякий случай подтянул Витёк пятки под себя.
- Очень просто и эффектно, - Макс встал и взял тяжёлую металлическую линейку, - постукаем по пяткам, они и выскочат на место – сразу затанцуешь.
- Постукай лучше себе по брюху, - не согласился неблагодарный шпоронос, - может, тоже что-нибудь выскочит. – На том и закончился мини-бунт, и команда рысаков утвердилась.
Со старта резво рванули кучным стадом с гордо задранными рылами и высоко поднимая копыта, но уже с начала второго круга навалилась такая усталость, рыло и копыта так отяжелели, что бежать, не только гордо, но и вообще, расхотелось. Кричу, задыхаясь, своим, жарко дышащим в мой затылок:
- Обгоняйте, я буду у вас на колесе.
- Ни за что! – не соглашается пыхтящий следом Фигаро. – Только после вас.
Нашли, черти, когда соблюдать субординацию! Хотел отчитать его как следует, но тут вдруг появилось второе дыхание, и я помчался дальше, еле передвигая ноги, а они следом тесным пелитоном. Последний, Серый, часто перебирает вихляющимися ногами и испуганно оглядывается, чтобы не пропустить чужих отставших, претендующих на наше законное предпоследнее командное место.
Еле отдышавшись, стали поддерживать наших бегуний. И не только мы, но и вся мужская часть стадиона дружно скандировала: «Наша Маша!» - откуда-то узнали, как зовут. А она, с усилием справляясь с грузом спереди, ланью неслась в числе последних к финишу, и даже судьи, заглядевшись на настоящую женскую стать, забыли зарегистрировать победителей. Двое рефери из пяти вообще настаивали на присуждении первого места ей и требовали, чтобы победительница пробежала круг почёта без майки, размахивая ею над головой. Я даже заревновал, мысленно отвечая стадиону: «Маша, да не ваша!».
На вечернюю эстафету я, пожалев, не включил в команду себя, выставив отдохнувших Царевича, Вахтанга, Доу-Джонса и наших неутомимых женщин. На первом этапе бежал Иван и сдуру прибежал первым. Хорошо, что забыл отдать палочку Марье Ивановне, и, пока она отбирала силой, все убежали, и ей пришлось финишировать в гордом последнем одиночестве под бешеные крики болельщиков, требовавших, чтобы передние приостановились и пропустили её вперёд. Не приостановились. Упущенное наверстал горный козёл Вахтанг, перегнавший последнего. Ну, а дальше уже никто не упустил завоёванного с таким трудом преимущества, и мы заняли-таки десятое место. А в целом по лёгкой атлетике оправдали надежды администрации, профсоюза и всего коллектива, завоевав десятое, призовое с конца место, выполнив тем самым плановое задание, не в пример нашим олимпийцам в Китае. Все выступили достойно, мне не в кого кинуть камень, не получив в ответ такой же.
День отдыха и…
«__» «____». Вот и случилось то, что и должно было случиться: мы продули первый матч. Причём продули бездарно, имея полное игровое преимущество, забили один, а пропустили два гола, как это часто бывает с нашей национальной сборной. И кому продули – пузатым малоподвижным шоферам из транспортного отдела академвозов, которые с детства, наверное, не касались мяча и – на тебе! – выиграли у почти профессионалов. Надо, однако, признаться, не пудря мозги, что выиграли-то не у нас, а у нашего мандража. Валёк, не сумев встряхнуть вдруг напрочь завявшую команду, плюнул и взял, в конце концов, игру полностью на себя, обстреливая вражьи ворота с любых позиций и положений, но мяч, как заколдованный,
