съездах, симпозиумах и всяких других болтологиях и один раз – вблизи, когда стояли в сортире через два писсуара друг от друга. Ему так вообще не повезло: ни разу не удалось поговорить со мной тет-а-тет. Президент для солидности первого лица науки носил серое обрамление из густых волос, гладко зачёсанных назад, баков и усов с клинообразной бородкой с просеростью. Широкая внушительная физия вполне годилась для свирепого директородава. Остальные из клана были сплошь вицами: вице-президент по кадрам и вице-президент по финансам сидели друг против друга ближе всех к Телу. Дальше, и ближе ко мне, разместились вице-президент по связям с промышленностью, другой – по связям, слава богу, с наукой, ещё – по связям с общественностью, ещё – по связям со СМИ, - с внеземными цивилизациями, - по воспитательной работе, - по связям и по… В общем, когда осторожно уселся боком на краешке стула и оклемался от страха, их оказалось четверо.
- Кто таков? – рявкает басом президент, почему-то обращаясь не к первоисточнику сведений, а к вице-кадровику.
Тот правильно прочитал по бумажке мои ФИО, название института и внушительный стаж директорства, а вице-наука добавил, что я – кандидат наук и уже состряпал докторскую.
- Взгляд назад или вперёд?
Никто из вице-умников ничего не понял и пришлось отвечать мне, тем более что уже вполне освоился в тесной компашке:
- Только вперёд, - успокаиваю, - но не за горизонт.
А он сразу довопрос:
- Суть?
Как не хотелось, а пришлось аннотационно изложить суть диссертации, в безнадёжьи, что кто-нибудь поймёт хоть что-нибудь из современных нана-инновационных идей на композитной основе. Президент, выслушав, потёр боку шею, как будто там застряли, не дойдя до мозга, мои внятные объяснения, и на всякий случай одобрил:
- Дельно. – Словно я сомневался. – А у этой… - посмотрел на вице-промышленника, - как её… твою протеже… - вице назвал фамилию Анны Владимировны, - как у неё с докторской?
Посредник науки между промышленностью и Анной Владимировной, поджимая полные плотоядные губы, неопределённо ответил:
- Пишет.
Удовлетворившись ответом, президент опять перевёл взгляд на меня:
- Кто руководитель?
- Бульдозер, - брякаю, не задумываясь.
- Кто-о? – обалдел начнауки, услышав техническую фамилию неизвестного ему академика. Тут же поправляюсь, назвав настоящую фамилию. Президент хмыкнул, чуть улыбнувшись, и заинтересованно спросил, чуть подавшись вперёд, чтобы лучше услышать: - Ну, а меня вы как окрестили у себя? – имея в виду толпу у пьедестала. Я не стал скрывать и порадовал всеземно известного и всенародно любимого всенебесным именем:
- Зевсом.
Божество опять хмыкнуло и по-человечески поелозило на стуле, удовлетворённое лестной кличкой.
- Громовержцем, значит? – переспросил для ясности. – И правильно: с вами по-другому нельзя! – рыкнул на землянина. – У вас каждый мнит себя и богом, и президентом.
Чтобы отвести ярь от себя, быстро соглашаюсь:
- Да, вы правы, в нашей науке – полнейший бардак.
Бардакмейстер не стал возражать, да и как попрёшь против святой правды, даже будучи богом. И, чтобы замять неприятную правду, перешёл к нашему общему приятному делу:
- Вот, - талдычит, - для того, чтобы его не было, мы решили объединить четыре института, в том числе и твой, и создать новый, крупный и работоспособный. – Тут я позволил себе громко удручённо вздохнуть. – Что ты? – спрашивает недовольно.
- Воля ваша, - опять соглашаюсь, да и как не согласиться, когда он говорит чушь, а когда начальство порет чушь, с ним лучше не спорить, себе дороже. – Только, если позволите, - решаюсь на защитительное замечание, - позволю заметить, что революции сверху всегда заканчивались крахом. – Сейчас, думаю, должно громыхнуть, жду, а он, наверное, и сам сомневается в революции сверху и спрашивает жёлчно, сощурив глаза и вглядываясь в революционера снизу:
- А ты что предлагаешь, сам себе президент?
- Я-то? – быстренько собираюсь с мыслями и выдаю то, о чём думал неоднократно: - Я бы, безрогий, разрешил институтам большую часть заказов на проектирование набирать самим. А вы бы контролировали и дополняли, помогая в выборе наиболее актуальных. Кто наберёт больше, тому и развиваться за счёт остальных на основе здоровой конкуренции.
- То есть, - резюмирует догадливый президент, - предлагаешь превратить науку с её интеллектуальным товаром в базарно-рыночную отрасль? Кстати, сам-то ты много наторговал? – Вице-финансист не подкачал и докладывает, что мы в последние полгода в приличных прибылях, и заказов у нас хватит ещё не меньше, чем на полгода. Президент, не ожидавший от нас такой прибыльной прыти, неопределённо хмыкнул в свойственной ему божественной манере и спросил у вице-промышленника: - А у этой… как её… - Покровитель Анны Владимировны поспешил напомнить её фамилию, - да… как у неё с прибылью?
Связист с промышленностью поёрзал на стуле, подтянул руки к груди, а голову втянул в жирные плечи:
- У них пока временные трудности.
А финансист подправил:
- …и длятся не один год.
- Зачем же ты, - обрушился громовержец на ходатая Анны Владимировны, - нам её суёшь?
Вице-промышленник виновато проблеял:
- Она – хороший администратор, - чем ещё больше разозлил Зевса.
- Нам не администратор нужен – таких и без неё хватает – а дельный научный руководитель, смотрящий вперёд, - кинул быстрый взгляд на меня и уточнил: - но не за горизонт. Пускай у тебя в отделе администрирует, - и, не дав бедняге возразить, опять ко мне с неуёмной яростью от бардака в собственном хозяйстве: - А твою мелочь с мелочной прибылью мы всё равно прикроем.
Слава богу, наконец-то, родил то, что ожидалось, приговор оглашён. Стало легче и свободнее.
- Позвольте, - с достоинством прошу ликвидатора, - последнее слово обречённому?
- Давай, - буркнул президент - не бог, - только покороче, - посмотрел на часы, - обедать пора.
Кому, думаю, жрать хочется, а кому - в горло не лезет, и прошу:
- У нас в институте сложился отлично сработавшийся коллектив, в котором каждый дополняет каждого. Хотелось бы, чтобы в новой структуре он для пользы дела сохранился в неизменном виде.
Президентишка поднялся, давая понять, что время моё кончилось.
- Все научные работники институтов, - изрекает заключительный вердикт, - пройдут через сито аттестационной комиссии и будут трудоустроены в соответствии с её квалификационными выводами. Ты – тоже! – Божки за столом, как фарфоровые китайские статуэтки, дружно закивали головами. – Свободен! – то есть, выметайся, что я незамедлительно и сделал.
Выскочил в предбанник, чувствую под мышками – напарился. Секретарша и то переволновалась, спрашивает:
- Что так долго?
- Да так, - говорю небрежно, - пришлось мозги академикам прочищать. – Подхожу ближе и тихо интересуюсь: - Так мне можно надеяться?
Она нащупывает линейку, и быть бы мне битому дважды, если бы не зазвонил телефон.
Конечно, всё было не так, как мне хотелось и как я записал в дневнике – проще и прозаичнее, но самое главное осталось неизменным: с нового года все институты ликвидируются, будут образованы два крупных, объединённых, а вся научная братия просеется через переаттестацию. Тем я и обрадовал своих, пообещав, что буду бороться за каждого не на живот, а на костлявую, и за сохранение коллектива в любом качестве: лаборатории, проектной или тематической группы. Выслушали меня, уже привыкнув к скорому реформированию, спокойно, тем более что до нового года ещё жить да жить, да и после нового при нашей расейской медлительной раскачке академическая затея затянется не на один месяц. Макс, пожалуй, точно выразил общее настроение:
- И-эх-х! – кричит задорно. – И хлопнем же завтра в финале дверью! – и все поддерживают короткими восклицаниями, ожили совсем, переключившись с далёкого неприятного на близкое приятное. Расспрашиваем Макса, что из себя представляет наш соперник – он судил на линии последний полуфинал в той подгруппе – но штатный запасной только загадочно ухмыляется, не хочет нас заранее расстраивать. Говорит, что те сильны не техникой и скоростью, а нахальством и грубостью, и все игроки будто созданы для такой игры – широкие, особенно в заду, с мощной грудью и толстыми ляжками. Трудно нам будет, предупреждает, в единоборствах, играть надо без сближения, на точных коротких пасах. Раз надо, так и сыграем, и не таких обламывали!
Вечером устроили полноценную интенсивную тренировку. По-моему, никто из наших ещё не сполз с пикушки.
На этом дневник, к сожалению, обрывается.
- 5 –
Финальный футбольный матч решили для помпы провести на новом академическом стадионе, расположенном на задворках города, на пустыре, который по прогнозам седомудрых аналитиков Академии когда-нибудь станет спальным оазисом города, тесно застроенным 20-30-этажными домами с многоэтажными подземными гаражами и вертолётными площадками на крышах для эвакуации жильцов, если откажут лифты. Стадион начали строить ещё восемь лет назад, в юбилейный год Академии. Тогда бульдозеры срыли бугры и закопали ямы, расчистили поле от мусора и дёрна, выровняли более-менее, скорее – менее, укатали катками, поставили металлические футбольные ворота и входные ворота-арку с традиционной ажурной надписью «Добро пожаловать!», а спонсоры – Су-подрядчик – расщедрились на трибуны, установив по обеим сторонам поля сразу по три ряда деревянных скамеек на надёжных бетонных опорах, обещая в будущем заменить их на пластмассовые сиденья, поскольку ими удобнее кидаться. Невдалеке, примерно с километр, рядом с уже построенными многоэтажками в привычные пять этажей, возвели в трёхсменном темпе фешенебельную гостиницу-люкс для будущих ВИП-болельщиков из зарубежья, в которой временно поселили национальных академиков. Мелкие недоделки, естественные для наших масштабных строек, решили устранить после, но оставшихся сметных денег хватило только для того, чтобы водрузить посреди поля напоминающую гигантскую глыбу затвердевшего бетона и чёрной краской крупно написать на ней, чтобы никто не сомневался: «Здесь будет построен стадион!». С тех пор краска заметно поблёкла, но стела в память о будущем строй-шедевре сохранилась в тупой неприкосновенности, исправно служа местным псам в качестве адресной книги. Чтобы выкорчевать изрядно вросший в землю памятник академической несостоятельности, пришлось в утро финала пригнать мощный автокран и спецтреллер для перевозки. Руководивший опасными работами вице-президент по связям с общественностью и СМИ – един в двух лицах, а не два лица и два тела, как показалось со страху Викентию Алексеевичу на стресс-конференции у президента – распорядился, не мудрствуя лукаво, перетащить глыбу на соседний пустырь. Только сбросили груз, и вице утёр облегчительный пот, как к месту переселения стремительно подкатил чёрный кортеж из лендкрузера и двух мерсов. Из оффроуда неспешно вывалился низенький упитанный мужчина и потребовал немедленных объяснений, на каких-таких основаниях без согласования с районным муниципалитетом неизвестно кто и по неясному случаю занимает элитный земельный участок под строительство стадиона. Ошарашенный наездом вице-общественник тщетно пытался объяснить, что монумент полежит здесь временно, но местная власть ничего
